Мне показалось, что Хенгест торопится слишком уж, но Вирландина, как ощутила мои сомнения, подошла со спины, прижалась к плечу и шепнула тихонько:
— Догадываешься?
— О чем?
— Хенгест спешит, — ответила она, — воспользоваться шансом. Дружина у него лучшая, однако сам уступает соперникам по знатности, и, самое главное, нет многочисленной и разветвленной родни, как у Хродульфа или Леофрига. А сейчас может всех обойти и заставить народ выкрикивать свое имя с восторгом.
— Мунтвиг сомнет числом, — сказал я мрачно.
— А удержать этого жеребца не удастся?
— Как? — спросил я с досадой. — У него свое знамя, своя армия… Он выполняет мои указания только в общем и всегда ревниво следит, чтобы ни в чем не поступиться вольностями.
Она сказала тихонько:
— А вольности велики, верно?
— Вирландина, — сказал я предостерегающе.
Она сказала негромко:
— Ричард, я на твоей стороне. Вспомни, я из королевской семьи. Это значит, что и меня раздражали слишком уж большие свободы лордов.
— Я не собираюсь отнимать у них вольности, — ответил я. — На этом зиждятся либеральные базовые ценности!
— А что это?
— Откуда мне знать? — огрызнулся я. — Но ограничить их надо бы. Весьма.
— Надеюсь, — ответила она, — у тебя получится.
— Получится, — буркнул я, — только вот репутация…
Она наморщила нос.
— Ты как женщина!
— Мужчины, — сообщил я, — о ней заботятся тем паче. Хотя несколько в другом аспекте.
Прошло еще трое суток, и блестящая колонна рыцарской конницы выехала из-под городской арки. Народ ликует и машет шапками, трубят трубы, я держал счастливую и гордую улыбку, а сам тоскливо думал: мать-мать-мать, едут каждый отряд сам по себе, не только под своими знаменами, но и с личным, так сказать, оружием и местными приемами боя. Ну какая это армия, это же отряды, приученные действовать каждый по своему усмотрению, у них нет и никогда не было согласованности.
С другой стороны, мелькнула мысль, их можно будет запустить в тыл противника, пусть уничтожают обозы, грабят и сжигают продуктовые склады, перерезают коммуникации.
Они все прекрасно умеют воевать, не рассчитывая на взаимодействие с другими, сами принимают быстрые и правильные решения, так что у армии будут свои задачи, у этих отрядов — свои.
Едут медленно и торжественно, словно на похороны короля, когда вся знать, разодетая пышно и облаченная в лучшие доспехи, провожает монарха в последний путь.
Впереди двигается дружина, в глазах рябит от множества знамен, следом тянется мощный обоз, могучие волы идут солидно и степенно, не замечая в себе склонности задрать хвосты и помчаться вскачь, в сторонке гонят крупный рогатый и прочий помельче, коровы идут молча, овцы кричат резкими гортанными голосами.
Мы смотрели с надвратной башни, все верховные лорды в великолепных доспехах, сделанных тщательно по фигурам и подогнанных мастерски, гордые и надменные. Свита каждого из них ждет внизу, там тоже все в золоте, даже конская упряжь украшена серебром и самоцветами.
Во главе первого отряда из города выехал, кто бы подумал, епископ Варт Генца, благочестивый отец Геллерий, суровый и нелюдимый церковник, постоянно проводящий время в церквях королевства, которые объезжает регулярно и требует неукоснительного соблюдения церковных норм.
Конечно, на муле, из-за чего выглядит карикатурно рядом с рослыми рыцарями на особо крупных и могучих конях, в желтом с золотом епископском одеянии.
Я проводил его взглядом, не зная еще, хорошо или плохо присутствие в походе незнакомого мне церковного деятеля столь высокого ранга.
— Это, — спросил я Хродульфа, — как он… вообще?
— Зело ревностен в вере, — ответил Хродульф и перекрестился. — Того же требует и от других. Был близок к Фальстронгу, но после его гибели при дворе не показывается.
— Лучше бы и здесь не показывался, — буркнул я.
Рядом с епископом на таком же муле хмурый монах везет знамя с огромным изображением креста.
Я перевел взгляд на грозное войско, лорды тоже смотрят и раздуваются от важности и гордости.
— Великая сила!.. — произнес я с удовлетворением. — Поздравляю вас, лорды. Вы показали себя патриотами Варт Генца и всего прогрессивного человечества, а на непрогрессивное нам начхать, тупых не жалко.
— Истинно так, — важно одобрил Хродульф.
— Во имя Господа, — заявил Леофриг с таким видом, словно это он только что придумал такое важное заклятие.
— Во имя Господа, — ответил Хродульф, неохотно перекрестился.
— Во имя Господа, — сказал Хенгест равнодушно.
— Во имя Господа, — откликнулся Меревальд и осенил себя широким знамением. — Всевышнего и Милостивого.
— Я проеду несколько миль с вами, — сообщил я, — а потом несколько уйду вперед. В том смысле, что встречу на границе с Бриттией. Постараюсь сразу приготовить для вас квартиры.
И хотя это звучало так, что я, принц Ричард, угождаю им, как простой слуга, что должно польстить всемогущим лордам, но они ревниво нахмурились.
Хродульф проворчал недовольно:
— Стоит ли отрываться от войска? Это может быть опасно.
— У меня быстрый конь, — ответил я.
Сын Леофрига Лесного, барон Адриан, писаный красавец и постоянно улыбающийся, словно старается своим поведением загладить грубость и невыдержанность отца, шагнул вперед, привлекая мое внимание.
— Ваше высочество…
— Барон?
— Ваше высочество, — сказал он просительно, — я прошу вашего разрешения пойти со своим отрядом следом за вами.
— И оставить обоз без защиты? — спросил я.
Он примирительно улыбнулся.
— В вартгенских землях их никто не разграбит, если, конечно, лорды Хродульф, Хенгест и Мереальд не позарятся…
Он заулыбался на всякий случай еще шире, чтобы все видели, просто шутка, он такой вот галантный.
Я подумал, кивнул.
— До границы с Бриттией всего-то около двухсот миль, а то и того меньше. Если вам отец разрешает, то я не против.
Он покосился на отца, Леофриг натянуто улыбнулся, хотя во взгляде, что метнул на сына, не было ничего доброго. У него трое сыновей, этому уже тридцать, томится от невозможности применить свои таланты воина, а так хотелось научить его управлять огромным хозяйством…
— Не против, — буркнул он. — Но вы, ваше высочество, зря вот так…
— А как? — возразил я. — Вы поедете каждый во главе своих войск, как четыре надутых жабы, а я должен метаться между вами вроде посыльного? Нет уж, лучше я успею сделать что-то полезное, у вас кони тяжелые, грозные, а у меня ну просто легконогий зайчик!
— Ну да, — сказал Хенгест завидующе, — совсем зайчик. Я видел, как однажды стену конюшни проломил, когда решил напрямик… И тараном бы так сразу не сумели.
— Он у меня бывает иногда излишне прямолинейным, — сказал я виновато. — Что делать, все животные такие простые существа! За что их и любим, не умничают и не выпендриваются.
Внизу наконец прошел последний обоз, но по дороге будут присоединяться еще люди, обозы и отряды, у лордов владения разбросаны по всему королевству.
Хродульф перекрестился, голос его прозвучал тяжело и торжественно:
— Ну, с Богом!
Он первым спустился вниз, где у ворот ждет свита наиболее близких рыцарей, там ему подвели коня и помогли взобраться в седло огромного, могучего жеребца.
Хенгест наблюдал с презрительной ухмылкой, но смотрел не на самого Хродульфа, а на его коня. Они не успели отъехать, когда он сказал громко:
— Мне тоже пора!
Внизу ему почтительно поклонились рыцари его свиты, а коня подвели такого, что жеребец Хродульфа показался бы рядом чем-то вроде пони.
Хенгест опустил ладони на седло и вспрыгнул достаточно ловко без посторонней помощи и даже не вставляя ногу в стремя, что при его росте и общей громадности не так-то просто.
Меревальд сказал негромко:
— Да, всем нам пора к своим дружинам.
Они с Леофригом вместе спустились к воротам, а я некоторое время еще смотрел, как верховные лорды красиво разъехались, пусть не в разные стороны, но каждый ревниво к своему отряду. За мной вроде бы верховное командование, но только вроде бы, это в армии могу просто скомандовать, а здесь должен убеждать, манипулировать, доказывать, да и то нет уверенности, что, даже начав выполнять задание, лорд не передумает и не даст приказ своим войскам отступить, вот она гребаная демократия.
Глава 12
Бобик уже извертелся внизу в нетерпении, а Зайчик, напротив, задумавшись о чем-то высоком конском, превратился в неподвижную статую, даже ветерок не смеет колыхнуть хоть один волосок в его гриве.
Я бодро сбежал вниз, я все должен делать бодро и уверенно, всем видом излучать спокойствие и надежность, красиво помахал рукой над головой.