Читать интересную книгу Мастер карнавала - Крейг Расселл

Но все это время его не покидало ощущение тревоги, возникшее после разговора с Марией. Он пообещал себе обязательно ее навестить, когда вернется в Кёльн, что бы там ни советовал доктор Минкс.

После обеда они отправились в книжный магазин Отто Йенсена в «Аркаде», находившейся рядом с торговым комплексом «Альстерхаус», куда их пригласили на презентацию книги. Отто был его самым близким другом еще с университета. Высокий, худой и удивительно нескладный, он обладал необыкновенной проницательностью и чрезвычайно острым умом. Отто обожал книги, и его магазин был, пожалуй, одним из самых популярных в городе. Но Фабель всегда считал, что его друг мог бы преуспеть гораздо больше, если бы посвятил себя чему-нибудь другому.

Радостно их поприветствовав, Отто, понизив голос, сообщил, что книга, на презентации которой они присутствуют, на редкость скучна.

— Не стал предупреждать об этом заранее, — объяснил он, — иначе вы бы точно не пришли. А в этой толпе мне просто необходимо с кем-нибудь отвести душу.

— Для этого и нужны друзья, — заметил Фабель.

— Послушай, на этот раз вино очень даже недурственное. А ты наполовину шотландец, наполовину фризландец и, стало быть, ради бесплатной выпивки готов на все.

После презентации Отто устроил небольшой прием для автора и нескольких гостей. Приглашенные, разделившись на группы, чинно беседовали, потягивая вино. Сюзанна и Эльза, жена Отто, быстро ставшие близкими подругами, ушли с головой в оживленное обсуждение совершенно неизвестного Фабелю человека. Воспользовавшись этим, Отто взял приятеля под локоть и отвел в сторону.

— Я хочу тебя кое с кем познакомить.

— Только, пожалуйста, не с автором, — взмолился Фабель. Само мероприятие и автор действительно оказались на редкость скучными.

— Нет-нет. Это действительно интересный человек.

Отто подвел его к невысокому мужчине лет пятидесяти, одетому в полотняный костюм, выглядевший так, будто его никогда не снимали и не касались утюгом.

— Это Курт Лессинг, — представил Отто мужчину в мятом костюме, и тот протянул руку. Умное, определенно привлекательное лицо надежно скрывала непропорционально большая оправа очков с заляпанными стеклами. — Должен предупредить, что он сумасшедший, но поболтать с ним интересно.

— Спасибо за рекомендацию, — отозвался Лессинг и улыбнулся Фабелю, но тут же переключил внимание на подошедшую к ним Сюзанну и, слегка поклонившись, поцеловал ей руку. — Очень рад, — несколько высокомерно объявил он, и лицо его приобрело явно хищное выражение. Фабель даже усмехнулся при виде такого подчеркнуто открытого проявления нездорового интереса. — Вы удивительно красивая женщина, фрау доктор Экхарт.

— Спасибо, — поблагодарила Сюзанна.

— Должен отметить, Сюзанна, — вмешался Отто, — что, несмотря на всю заслуженность этого комплимента, услышать его из уст Курта — огромная честь. Дело в том, что он один из ведущих специалистов мира в области женской красоты.

— Неужели? — Сюзанна смерила Лессинга скептическим взглядом.

— Это действительно так, — скромно потупившись, подтвердил Лессинг с новым легким поклоном. — Я написал получивший широкую известность трактат о том, как эволюционировало понятие «женская красота» в разные века и эпохи. Это моя специальность.

— Так вы писатель? — спросил Фабель.

— Я антрополог, — ответил Лессинг, не спуская глаз с Сюзанны. — И, в какой-то степени, искусствовед. — Наконец, все-таки решив удостоить Фабеля своим вниманием, он повернулся к нему. — Я изучаю антропологические аспекты искусства и эстетики. Мною написана книга, в которой действительно всесторонне раскрывается мой, смею вас заверить, самый неподдельный интерес к женским формам и к тому, как радикально и быстро менялось наше представление о прекрасном.

— Неужто и вправду радикально? — удивилась Сюзанна. — Это мне интересно. Я психолог.

— Красота и интеллект. Эта парадоксальная комбинация всегда повергала в восхищенное изумление и ценилась на всех исторических этапах. Но, отвечая на ваш вопрос, скажу, что — да, взгляды на данный предмет менялись, несомненно, радикально. Но особенно интересно вот что: наше представление о женской красоте менялось за последний век гораздо интенсивнее, чем в любой другой период. Безусловно, ведущую роль здесь сыграли средства массовой информации. Достаточно сравнить кинозвезд сороковых — пятидесятых с современными худосочными моделями. Но что меня особенно поражает, так это единовременное сосуществование разных представлений о женской красоте в рамках одной и той же культуры.

— Что вы имеете в виду? — спросила Сюзанна.

— Ни один мужчина не считает костлявые модели, вышагивающие с неприступно надменным выражением лица по подиуму, привлекательными. Это феминистское понятие женской красоты. Эта обязательная худоба навязывается в качестве эталона красоты самими женщинами. Это то, что различает нас как представителей разного пола и делает в глазах друг друга привлекательными. Мужчинам нравятся округлости, а женщинам — угловатости.

— Но это противоречит тому, о чем вы только что нам поведали, — возразил Фабель. Шутка шуткой, но внимание, проявляемое этим коротышкой к Сюзанне, начинало его раздражать. — Вы утверждали, что идеал женской красоты в разные века был разным.

— Верно, но в определенных рамках. Если взять, к примеру, классический идеал женской красоты, воплощенный в античной скульптуре, то он очень будет напоминать идеал пятидесятых годов прошлого века. Затем наступило время, когда восторгались большими бюстами. Но если посмотреть на шедевры эпохи Возрождения, то мы увидим, что груди там всегда были маленькими и, судя по всему, упругими. В те времена большие груди ассоциировались с кормилицами: женщинами из низших слоев общества, вскармливавшими чужих младенцев, чтобы их состоятельные матери могли сохранить свою фигуру. Потом все резко переменилось, что наиболее наглядно отразилось на полотнах Тициана, где мы видим весьма дородных, мягко говоря, особ.

Фабель подумал об убитых в Кёльне женщинах и вспомнил, что их ягодицы и бедра были достаточно внушительными.

— А как насчет задней части? — поинтересовался он. — На нее тоже распространялась мода?

— В девятнадцатом веке это стало настоящим пунктиком. Турнюры[6] увеличивали заднюю часть до физически неестественных размеров. Но в принципе конфигурация бедер и ягодиц была призвана подчеркнуть талию и показать, насколько она изящна. Вот именно эту роль и играли турнюры. Дело не в конкретной части тела, а в ее пропорциях по отношению к другим. Мужчины, которым нравятся тяжелые ягодицы, всегда замечают тонкую талию, подчеркивающую их. Это связано с нашими изначальными инстинктами. При оценке фигуры другого человека мы прикидываем, насколько тот пригоден в качестве сексуального партнера.

Выйдя после приема на улицу, Фабель довольно быстро поймал такси. Сюзанна предложила поехать к ней.

— Мне кажется, я ему понравилась, — сказала она со смехом.

— Кто бы сомневался.

— Что? — Сюзанна взяла его под руку. — Ты ревнуешь? Он не в моем вкусе…

Фабель улыбнулся, но подумал совершенно о другом: попытался представить, как должна выглядеть та женщина. И теперь знал, какую женщину выберет кёльнский людоед в качестве следующей жертвы, если Шольцу не удастся поймать его раньше.

3

Пара за крайним столиком мешала считать. Андреа каждый раз сбивалась, когда складывала цифры прихода за предыдущий месяц. Расчеты явно не оправдывали ее надежд. В кафе обычно подавали самые простые блюда, и она решила расширить рождественское меню, включив в него традиционные яства, а также потратиться на праздничное оформление. Однако ее заведение располагалось слишком далеко от центра, чтобы привлечь туристов, съехавшихся в Кёльн на рождественскую ярмарку. Даже жидкокристаллические мониторы компьютеров, установленные на высокой стойке в дальнем углу кафе, себя не оправдали. Она изо всех сил старалась не прогореть, а потому нервничала, понимая, что ей опять потребуется «подработка» для сведения концов с концами.

Андреа отложила бумаги и проверила мобильник. Из агентства пришла эсэмэска, сообщающая о двух заказах. При этом один — на предстоящую ночь — ее разозлил своей бесцеремонной срочностью, а при виде второго она сразу занервничала. Уж больно необычным был день. Weiberfastnacht. Кому могло прийти в голову сделать заказ на «Бабий» четверг? Почему именно на этот день, а не на какой-то другой? Она ответила эсэмэской, что принимает первый заказ, и попросила оговорить подробности. Что же до другого, тут надо подумать…

Громкие голоса снова заставили ее обратить внимание на происходящее в зале.