и Павла были заложены первые наши храмы в Усинске и на заводе. Потряс своими очередными успехами Леонов, он успешно прокладывал дорогу до речки Каракерем и проложил тропу на юг до перспективной террасы, где начал ставить острог. На островок посреди Енисея, с нашего берега соорудили пешеходный мост, а на правый берег надежную металлическую струну и готовились укреплять и усиливать её. А на острове начали строить острог на высоких сваях. Даже в таком виде, начала строительства, все это делало непреступным устье нашего Уса. Успешно строились остроги на Мирской тропе и в Гагуле.
Замечательно всё обстояло на заводе, в первых числах августа артиллерийская батарея из четырех 76-ти миллиметровых орудий была передана капитану Пантелееву и Ерофей с головой погрузился в пушечные дела. В голодном железном пайке оказались и определенные плюсы для завода, появившееся свободное время очень продуктивно использовалось для учебы.
Наш расчет на пленных казаков оказался верным, они успешно дошли до своих товарищей и через два дня казачьи караулы снялись и ушли.
Машенька настойчиво потребовала предоставить ей десяток ружей и винтовок. Группа дам-активисток решительно была настроены обучиться стрелять и я у был вынужден уступить.
Десятого августа Лонгин прислал весточку: тоджинский нойон, или тожу-нойон, прислал на обмен первые крицы: десять штук общим весом больше тонны. К нашему огромному удивлению за них он попросил серебро, за первую партию полкилограмма. Лонгин счел эту цену вполне приемлемой и послал гонца в Усинск. Посовещавшись, мы решили такое предложение принять и пятнадцатого августа я с десятью килограммами серебра был на Медвежьем, где встретил двух гонцов спешащих из Турана, они везли важнейшее известие: вернулись наши послы. Даа- и Бэззи-найоны не хотели воевать, как и их повелитель сайн-нойон. Это была просто потрясающая новость, получалось что начавшаяся война была личной инициативой амбын-нойона и далекий наместник в Улясутае может и не поддержать своего вассала. А если это так, то не всё благополучно в Датском королевстве, то бишь в Цинской империи.
Но вторая немного противоречила этому. На юге Тувы амбын-нойон собирает армию для похода против нас.
На следующий день я был в Туране и сразу же созвал военный совет, пригласив на него Лейтенанта Шишкина, Лонгина и наших зайсанов.
Ожидая зайсанов, я рассказал Лонгину и Шишкину о всех усинских новостях и происшествиях. Шишкина естественно больше всего интересовали пушки и происшествие на Хаин Дабане, а вот Лонгин проявил больший интерес к очередной миссии графа Казимира. Шишкин вышел узнавать нет ли вестей о зайсанах и Лонгин откровенно спросил меня:
— Вы с капитаном решили, что единственный выход — уничтожение осинового гнезда?
— Да, только убийство графа Валенсы может решить нашу проблему. Пока он жив, мы не можем рассчитывать на мир с Россией.
— Задачу Казимиру ставили лично вы?
— Я. Капитан Пантелеев присутствовал.
— А Ванча?
— Ванче я поставил такую же задачу, — я тяжело вздохнул, вспоминать мне это было очень тяжело и неприятно. Неизвестно как всё сложиться и вернуться ли наши посланцы.
Лонгин помолчал, но продолжил расставлять точки над и.
— Это было решение ваше и капитана Пантелеева, остальные члены Совета к этому решению не причастны и вы их даже не информировали, также как и благочинного?
— Да, Лонгин, именно так, — подтвердил я.
— А вы, Григорий Иванович, уверены, что всё дело в Валенсе?
— Не уверен, возможно среди иезуитов есть и серый кардинал, — согласился я.
— Но тогда надо убивать всех иезуитов, — жестко и безапелляционно сказал Лонгин.
— Да, ты прав.
— И Казимир с Ванчей получили именно такие инструкции?
— Да Лонгин, все было сказано открытым текстом. И они согласны с нашим решением, вернее согласен Казимир. Он не испытывает ни тени сомнения и готов для этого отдать даже свою жизнь, польский гонор у него сейчас на первом месте. Он принадлежит к тем полякам, для которых честь превыше всего. А вот Ванча, — я горестно вздохнул. — Ты знаешь, Лонгин, в моей жизни было много тяжелых моментов, но этот один из самых. Как представлю, что он может не вернуться.
Я махнул рукой, что-то опять перехватило горло и заныло в груди. Только сейчас я понял, как мне дорог этот алтаец. Лонгин горестно вздохнул и наклонил голову.
— Тяжелое решение вам пришлось принимать, но вы, Григорий Иванович, именно поэтому стали светлейшим князем и государем, а не атаманом шайки бандитов, — Лонгин помолчал и добавил. — Простите, если я что-то не так сказал.
Несколько минут мы молчали, мне совершенно не хотелось говорить и совершенно не хотелось принимать такие решения. И во все века это наверное было не просто, только глупые люди могут думать, что вот когда-то лишить другого жизни было просто. Раз и нет человека. Я только наполовину человек восемнадцатого века и понятны мои сюси-пуси. Но Ерофей и Лонгин целиком люди этого века, но они понимают мои душевные терзания и сами также страдают.
— Самое для нас печальное, — я решил ситуацию обговорить до конца, — если окажется, что за спиной Валенсы в Красноярске стоит кто-то из русских уездных или губернских начальников.
— А с графом Казимиром вы поделились своими сомнениями?
— Конечно поделился.
— И что он? — прищурился Лонгин.
— Казимир сказал, что он попытается это выяснить.
Подошедшие зайсаны и Шишкин прервали наш разговор, да собственно дальше и обсуждать было нечего.
Собравшемуся военному совету Лонгин доложил, что его разведчики принесли весточку. На юге Тувы собирается новая армия. Собирает её амбын-нойон, но опять чужими руками. На этот раз армия собирается под знаменем убежавшего от Лонгина салчак-нойона. Всего собралось около тысячи, только половина воинов была из владений амбын-нойона. Остальные пришли из хошунов ему не подвластных. Есть монголы и даже китайцы, вооруженные фитильными мушкетами. Артиллерии не было. Наиболее вероятно что со дня на день эта армия выступит в поход и недели через две подойдет к Енисею.
Когда наш начальник разведки закончил доклад, мы несколько минут рассматривали карту, на которой Лонгин нарисовал предположительный путь неприятеля до Енисея. Наши зайсаны уже хорошо разбирались в топографии, Лонгин регулярно занимался с ними.
— Лонгин, почему ты думаешь, что они будут здесь форсировать Енисей? — спросил Шишкин. Лонгин место предположительного форсирования реки обозначил выше реки Элегест.
— Здесь на Енисее много островов и это очень облегчит переправу. Тувинцы как и монголы реки форсируют вплавь и ширина реки для них очень важна, — Лонгин посмотрел на Ольчея, согласен ли он.
— Я бы тоже выбрал это место, — поддержал Ольчей нашу разведку.
— Хорошо, с этим понятно. Если я тебя правильно понял, то ожидать противника можно уже через две