бездне, которая уходила вниз на сколько хватало зрения. Очевидным было намерение бросить в неё камень, но Фрай не бросил. Диаметр воронки был равен метрам семидесяти, спуск был по краю, запомнились камеры… И да, Фрай запамятовал, но что-то отчётливо всплывало в его омутах, камеры были пустыми. В округе доносилось эхо, оно было бесконечным, оставалось только догадываться о возможной глубине нахождения Фрая, так и о глубине ещё возможного спуска. Поддельная претенциозность витала в воздухе, зазывала ветром свистящим, словно в гигантский свисток. Вот пожалуй и всё, единственное что оставалось, так это пытаться понять о чём твердила эта червоточина. Царствие Аида или теней бросало вызов самому людскому естеству, зазывало, фонило, и желание понять гомон было поболее желания покинуть навсегда этот оплот боли. Под утро, когда сон не был явным, эхо обернулось круговертью, торнадом из покинувших этот мир людей, простившихся с Фраем, их полёт в круговерти пустоты был прощальным, в этот раз звуков не было, молчание было громким, и да, именно громким и трагичным, а эти люди из прошлых жизней едва заметно кивали, отдавали честь, что-то нечленораздельно произносили, их уносило дальше и не в верх а, что ни на есть низ, каждый сыграл ту или иную заметную роли в жизни героя, ушедшие сменялись ещё живыми, те же в основном пытались оставить какой-то постскриптум, определённо зная поболее Фрая. Здесь были все: от родителей до одноклассников, подельники — те с кем начинал свои первые афёры, всё это ощущалось почти тактильно, Фрай просто знал, что это ОНИ, и знал — новая страница жизни так или иначе меняет прежнюю. С этой внутриутробной мыслью он и встретил утро.
Наваждение пронеслось по больному подсознанию комом, Фрай отошел от окна и устроился в кресле у противоположной стены. Дженкинс не заставил себя долго ждать, в дверь почти поскреблись, но и тут Фрай не удивился, на что-то подобное он и рассчитывал. Открывая дверь, первой мыслью была:
«А он меня не съест?»
Вес за 260 фунтов сразу бросился в глаза, и неудивительно, ведь Фрай был худым, тоньше среднестатистического американца. С этой данностью он и в армии отслужил, не меняя своего телосложения. Если значение это было в килограммах около восьмидесяти девяти и средним для Америки, то для Фрая оно значилось восьмидесятью. Он придирчиво питался и садился на диеты, в общем был спортивного телосложения.
«Прошу к нашему шалашу», — Фрай не удержался от издёвки, думая, что Дженкинс круглый осёл. Он поспешил закрыть за ним дверь и направился к кровати дабы лечь, но в последний момент передумал.
«Это всё гангстерские замашки, чем я лучше Краймена Веллена, если позволяю себе такие вольности».
Наш герой любил приурочить крепкое словцо к соответствующей обстановке, знал как хорохорятся преступники, общаясь в этих омутах, жаргоны тоже без внимания не оставались. Однако сдерживающим фактором была Слевен, умевшая заткнуть за пояс встречными сменами тем. Каким-то образом она оговаривала и обговаривала его, заставляя чувствовать себя простаком. После нескольких таких притирок характерами, Фрай больше не сыпал жаргонизмами, оставляя их вишенкой на торте в различного рода словесных распрях.
«Спасибочки, вот уж не ожидал, что лично доведётся встретится с такими легендами. Нил намекнул мне, что вы и есть тот самый прогрессор, выполняющий для него любую работу в кратчайшие сроки.»
«Да уж, сроки не самые большие мягко говоря, а вы как считаете?»
«Можно на «ты?»
Дженкинс устроился напротив Фрая в кресле, он явно был в смущении, краснел, потел, тем самым заставляя даже такого матёрого преступника как наш герой, почувствовать некое послабление в настрое. Шла притирка, и каким-то образом Фрай почувствовал некоторые перемены своего намерения насолить этому и без того богом обиженному человеку. Поэтому он ответствовал:
«Как прикажите».
«По срокам я не в курсе, были у нас некоторые затруднения с Нилом, но мы с общего, так сказать, решения пришли к единому знаменателю».
«Ну и отлично, если так, надеюсь обиженный никто отсюда не уйдёт».
Дженкинс испуганно заморгал на Фрая:
«Обиженным… Что вы…»
«Не берите на счёт — шутка… Где то прочитал… Я Фрай, а вас звать Дженкинс, так?»
«Он самый, прошу прощения за въедливость и дотошность, но я всё-же люблю просчитывать ситуации, не скажите, по вашему мнению, у нас большие шансы на успех данной операции?»
«Хех… Как бы это выразиться, чтобы подспудно не загнать тебя в ещё больший ступор, особенно в теперешних реалиях».
«С чего вы решили… По мне заметно, да?»
«Есть немного, но это ничего… По первой я так боялся, что забывал от страха марку своего любимого пистолета, а вы ничего… Тьфу, то есть ты, вот видишь, я и сам то не лучше ВАШЕГО, БЛЯТЬ, что за срань господня, ТВОЕГО, не лучше ТВОЕГО…»
Дженкинс осклабился, наблюдая за тем, как Фрай встал и продолжил свои возлияния уже возле окна, матерясь, ему не хватало только пены у рта, которая, тот поклялся бы, была внутри. Неврозы прошли как-то сами собой, сцена оказалась посильнее Фауста Гёте, и Дженкинс сразу почувствовал что вот оно, долгожданное удовлетворение, попустило в самый внеурочный час, однако вкус долгожданной свободы был осязаем, вот он спаситель, ходит кругами у окна и лопочет себе под нос на тарабарском.
У Фрая Дженкинса просто не выдержали нервы, нонсенс, но это так, а теперь, погорячившийся на счёт подпольных легенд Дженкинс, не знал как закрыть тему и приступить к насущному. А покуда сокрушаясь, Фрай обронял слова и проверял на прочность здешний паркет, в его голове промелькнула парочка издевательских мыслей, от которых он так и оторопел:
«Какого чёрта ты несёшь… Он с ними заодно… Он воссоединён, избавься от него…»
Время на обдумывание крайне не хватало, Фрай понял, если не сейчас, этот жирдяй плюнет ему на темя и свалит, его первый грабительский скачок и нате пожалуйте — идиот на идиоте. Один не захотел платить искомое, а вторые хуже того не спецы, а конченные отморозки. Пришлось взять себя в руки и начать диалог, пускай стыд и боль от сказанного ещё весь день терзала немым укором, но время здесь и сейчас уходило, поэтому Фрай сделав гигантское усилие над собой продолжил свои изыскания:
«Прошу прощения, не сдержался… Вот что вытворяет с порядочными людьми идея фикс, на меня не похоже, но мысли накануне какие-то фрагментированые, будто чужие… Не было ещё такого… И кому теперь нужен психолог…»
«Не берите в голову, дружно скажем спасибо Нилу, когда закончим начатое, может и не его вина, но всё же,