и толстую морковку. Мальва обожала ее и сразу потянулась к руке мягкими губами, всхрапывая от предвкушаемого удовольствия. Я улыбнулся. Мне показалось, что дорогая моя Мальва даже прищурила свои огромные фиолетовые глаза, когда хрустела, предложенным ей лакомством.
Я залез на зеленую ель и наломал тонких смолистых ветвей для костра. Не торопясь спустился на землю. Бросил их в костер, и он радостно затрещал, обгладывая ветви, с гулом выстреливал вверх почти белые жаркие языки. Нужно было что-то съесть. Как у Мальвы, так и у меня тени отнимали много сил
Я стащил с крупа Мальвы переметную суму и стал вынимать из нее одну вещь за другой, пытаясь соорудить некое подобие обеденного стола. Старый изрисованный пергамент послужит мне подобием скатерти. Я развернул тугой рулон и придавил по краям небольшими камнями. Выложил с краю обычный свой походный набор: сыр, вино, разумеется, половину медовой лепешки Ши, обсыпанную кунжутом, и всмотрелся в серые линии, нарисованные на куске тонкой телячьей кожи. Достал стило и дорисовал на плане города еще одну сторожевую башню. Под этой стеной давно хотели сделать дополнительные ворота, и дорогу нужно было охранять. Я сделал большой глоток прямо из горлышка и улыбнулся, вспомнив прямоугольники освещенных внутренним огнем оконных проемов. Вспомнил людей-мотыльков и громкое ночное — Все спокойно… Спите… Спите… Спите…
Да… Я был одним из тех, кто строит города, но почти не живет в них. По желанию моего свинцового карандаша появлялись мосты и дороги, церкви и лавки, площади и высокие неприступные стены. И… Я любил смотреть, как оживают мои дома и башни. Как на стены бравая солдатня вытягивает тяжелые камнеметы. Как детвора, прыгая по забытым телегам, играет в вечные догонялки. Как на веревке для сушки белья появляются детские, только что отстиранные пеленки. Я носил на плече звезду второго высшего иерарха и задач по устройству Терры, были они большими или маленькими, с меня пока никто не снимал.
Я доел сыр, лепешку Ши, сделал еще глоток вина, пергамент аккуратно свернул в рулон с твердым намерением отдать его наместнику для того, чтобы тот исполнил то, что нарисовано. Я посидел перед гудящим пламенем еще несколько минут. Поворошил длинной веткой угли. И как будто бы снова как сотни лет назад ощутил рядом со своим плечом тепло плеча Дианы. Ни я, ни она тогда еще не знали ни того, что я стану Мастером, сяду в седло и буду искать смыслы. Ни того что мы станем смертельными врагами и она будет носить за спиной меч из струистого тумана. Ни того что наши битвы будут столь тяжелы. Ни того, что она будет просить меня рассказать о судьбе Терры и Хартланда, ни о Серой пустоши или Жемчужном ручье. Перед нами просто горели смолистые ветки. О чем-то очень важном бормотало пламя. Ночное небо, растеряв дождливые облака, было усыпано звездами и мы… Сидели и ждали когда упадет звезда. Ждали длинного, яркого, шипящего росчерка, для того, чтобы каждый успел загадать желание.
Я с усердием растер лицо. Видение исчезло. Кольцо действовало на меня. Действовало не так как мне того хотелось. Оно делало меня слепым снова. Влюбленным, слабым и беспомощным. Все ли можно увидеть, если смотреть только сердцем, как говорил Ши?
Когда то с Дианой у нас был одна тропа на двоих, потом появилась своя у каждого. Что произошло сейчас, до конца мне так и не было понятно. Что случилось? Какие силы я разбудил? Я покачал головой. Слепой проводник на новой тропе. Что могло быть хуже?
Я забрался под пушистое одеяло, за годы и жизни скитаний впитавшее в себя все запахи трав Терры, дыма походных костров, закатных лучей солнца, света звезд и мороси дождей. Убрал под седло шлем и меч. Посмотрел на кольцо на правой руке. Насколько бы оно ни было мало, насколько бы оно ни было незначительно. Оно стало тем окриком в горах, который рождает лавину. Песчинкой, в механизме мироздания, остановившей неизбежное падение Терры. Может быть так? Других мыслей мой уставший рассудок породить не смог.
Сон быстро остановил мои мысли и утащил в короткую тревожную негу безвременья. Только там мне удавалось отдохнуть хотя бы немного. Хотя бы чуть-чуть.
Мне снилась Крылатая О. Третья моя жизнь. В первый раз я увидел ее в небе. Она опускалась с патлатого облака на голубом прямоугольном крыле из плотного легкого как паутина шелка. Вокруг нее кружились, складывая сложные фигуры такие же цветные шелковые крылья. С земли мне казалось, что небо вдруг расцвело огромными, колышущимися под легким ветром цветами. Когда то такие же крылья были и у меня. Но это было очень и очень, давно…
Я проснулся от того, что Мальва касалась моего лица мягкими теплыми губами. Странно. Это так было похоже на поцелуй. Я улыбнулся. Как говорил один из моих учителей — с проблемой нужно переспать, тогда она становится не такой уж и проблемой. Солнце едва поднялось над горизонтом и просвечивало сквозь стены естественного елового шалаша. Шерсть на теле Мальвы не просохла от росы, и казалось, что мой боевой конь был закован в серебряные латы. Мальва всхрапнула, дернула головой и вновь стала не серебряным чудом, а моей любимой Мальвой. Преданной и верной. Я поднялся на ноги, собрал остатки росы с крупа Мальвы и с силой растер лицо. Как бы то ни было, у меня был день, у меня была дорога и добрый конь. Что нужно еще мечнику Хартланда, ищущему утерянное?
Я надел шлем, перекинул перевязь меча на спину и привычно положил попону и седло на спину Мальве. Затянул подпругу. Провел ладонью под седлом, проверяя, нет ли складок или морщин под попоной, положил на ее круп переметные сумки с походным скарбом. Солнце поднялось выше, и толстые ели, отбрасывая черные тени на ковер из сухих иголок, уже звали меня.
Я вскочил в седло и дернул повод. Мальва, всхрапнув, вошла в призрачный мир теней. Тени не только сокращали путь, но и давали рассмотреть многое на широкой груди Хартленда, что не было явным под жарким солнцем реального мира. Люди не видят жемчужного ручья. Не видят ни его потока, ни искр в нем. Здесь он горел ярким переливчатым серебром, и не заметить его было невозможно. Я ехал вдоль серебряного потока на юг, отсчитывая мили, отсчитывая годы. Проводникам, ищущим новые тропы, сны не снятся просто так. Цветы в небе на которых спускалась с облаков Крылатая О не были простым сном. Это