Дважды в истории крепость брали повстанцы. Первый раз — в 1871 году — дунгане, восставшие против маньчжурских правителей Китая, второй раз — в 1912 году — монгольские отряды во главе с Хатанбатором Максаржавом в период массового подъема антиманьчжурской борьбы за автономию Монголии.
Сейчас Кобдо — один из крупнейших городов страны, промышленный и культурный центр с населением более 20 тысяч человек. А по своему живописно-деловому сочетанию с местным рельефом — межгорной котловиной и долиной реки, — а также умению каждый свободный пятачок земли поставить на службу либо красоте, либо делу Кобдо, пожалуй самый удивительный город в Монголии. Вдоль улиц журчат арыки, и потому деревья, кусты и травы здесь имеют какой-то вечно свежий вид. А в окружении зелени любой промышленный объект, будь то авторемонтная мастерская или мощный элеватор, выглядит совместным творением двух великих архитекторов-дизайнеров — человека и природы. Развалины старой крепости с разросшимися на ее территории могучими тополями, как и всякие исторические руины, в глазах его жителей и гостей придают городу еще большую привлекательность.
Мы въехали в Кобдо уже вечером. Хотелось побыстрее к воде, умыться, напиться чаю, посидеть после тряской дороги, ни о чем не думая, у реки, повздыхать, глядя на заходящее столице, о красоте монгольских закатов, забраться в родной спальный мешок и поспать до утра, свято помня, что утро вечера мудренее. Однако, въехав на центральную, обсаженную тополями улицу города, ведущую к мосту через реку Буянту, за которую мы и хотели перебраться, наша машина уперлась в милицейский патруль и тонкую веревочку с красными флажками, которая рассекала улицу поперек и преграждала проезд. На все наши гудки и расспросы полный собственного достоинства милиционер ответил лишь одним словом:
— Болохгуй! (Нельзя!)
Нельзя так нельзя. Мы осторожно развернулись и въехали на соседнюю улицу, по дороге недоумевая, что могло случиться и куда подевались люди, которых почему-то совсем не видно. На соседней улице нас встретили та же веревочка, милиционер и то же слово «нельзя». Однако…
В нас проснулся азарт. Мы сделали объезд подальше и, уже минуя все асфальтированные улицы, по каким-то ухабам и колдобинам выехали прямо к мосту. Вот это да!.. Море голов, машин, мотоциклов, велосипедов, на всех заборах и деревьях сидят люди… и полная тишина.
На нашу тарахтящую машину сразу зашикали, мы выключили мотор и влились в толпу. Пробравшись вперед, я застыла в этнографическом экстазе. Передо мной вдруг очутилось около сотни всадников в головных уборах, которые мне до сих пор доводилось видеть только в музеях и в альбоме монгольского художника У. Ядамсурэна, да и то в единичных экземплярах. Тут они украшали головы десятков людей. Допотопные кремневые ружья, старинные седла и сбруя, длинные, заменявшие когда-то рукавицы и уже отошедшие в прошлое обшлага национальных халатов дэли — все говорило о том, что здесь воспроизводится обстановка конца XIX — начала XX века. Кто-то толкнул меня в спину: я обернулась — на меня надвигалась знакомая по телевизионным кинопанорамам передвижная площадка с кинорежиссером, что-то громко объяснявшим в рупор. Ну конечно же, снимается кино. Именно поэтому здесь собрался весь город. Половина его жителей — массовка, остальные — зрители и болельщики. Поэтому-то в городе так пусто, улицы перегорожены, чтобы не мешать священнодействию, и все машины должны идти в обход.
Режиссер что-то объявил, и массовка рассыпалась: закончилась репетиция и всех распустили по домам. Завтра съемка. Часть всадников пересела с коней на мотоциклы и с треском стала разъезжаться в разные стороны. До чего забавно выглядит кочевник в костюме XIX века на мотоцикле, и сколь величествен он в седле! Это понимала не только я — мотоциклисты и всадники весело подзадоривали друг друга, не умолкал смех, где-то уже звучала протяжная песня, вдоль домов в традиционных торжественно-праздничных позах, подложив под себя левую ногу и подняв колено правой, сидели монголы, курили и неспешно беседовали — во всем чувствовалась обстановка большого народного гулянья и радостного возбуждения. Действительно, не каждый день тебя снимают в кино.
Проезжавший мимо всадник показался мне знакомым. Я окликнула его, и он тут же радостно приветствовал нас с Тангадом. Историк, этнограф и социолог в одном лице, а также детский писатель и куратор Центрального республиканского дворца бракосочетаний по проведению традиционной свадебной церемонии, X. Нямбуу присутствует здесь в качестве консультанта кинофильма «Хатанбатор» — биографической ленты о народном герое Монголии полководце Хатанбаторе Максаржаве. В Кобдо снимается эпизод взятия им в июле 1912 года Кобдоской крепости и разгрома маньчжурского гарнизона во главе с китайским амбанем. На другой день я увидела, что стены крепости, пребывавшие уже несколько десятков лет в весьма плачевном состоянии, выглядят значительно более крепкими и высокими, чем всегда. Позаботилось об этом искусство кино и кинобутафории. Я несколько раз прошлась по фанерным щитам, отделанным под сырцовый кирпич, сомневаясь, выдержат ли они натиск хотя бы одного всадника, однако трое из них на моих глазах промчались в крепость через бутафорские ворота, и я успокоилась — не подкачают. В конце концов мы прощаем кино его маленькие хитрости за ту радость, которую оно порой нам доставляет.
Наконец, мы на левом берегу реки Буянту. Юрты жителей города белеют в темноте. Их сотни: покрупнее, с овальным верхом, — казахские, пониже, более островерхие, — монгольские. Левый берег реки — своего рода дачный район города. Здесь, несмотря на поздний час, все еще шумно: играют дети, лают собаки, недалеко от нас доят коров, в реке кто-то полощет белье. Мы отъезжаем подальше к горам. Там песок, тишина, да и комаров поменьше. За весь день мы как-то толком ни разу не поели, и мечтавший угостить нас экзотическим блюдом классических кочевнических времен Тангад наконец готовит его. Это печень барана, запеченная в нутряном жире. Ее заворачивают в мокрую бумагу и засыпают золой прогоревшего аргала. Через пять минут все готово, а еще через минуту все съедено и даже пальцы начисто облизаны. В глазах у всех светится одно и то же: так вкусно и так мало.
А километрах в трех от нас огни ночного Кобдо. Завтра мы осмотрим местный краеведческий музей, один из крупнейших и лучших в Монголии, запасемся продовольствием, водой и снова в путь, а пока любуемся городом в мерцающих огоньках, издали похожим на опаловое ожерелье.
Один день из жизни этнографа
Люди, далекие от этнографии и экспедиционной жизни, часто спрашивают меня: ну что ты делаешь в своей Монголии? Археологи копают древние могильники и города, геологи ищут месторождения — это понятно. А ты? Ходишь по юртам? Беседуешь со стариками? О чем? Обо всем…