Читать интересную книгу АПОСТОЛЫ АТОМНОГО ВЕКА - ФЕЛИКС ЩЕЛКИН

Отец очень легко сходился с людьми. Воскресенья обычно посвящались встречам с друзьями, они проходили очень интересно и обязательно весело. Выпивали мало. Разговоры касались любых тем: литературы, музыки, архитектуры, науки, не было разговоров только о работе и политике. Среди друзей и знакомых были и писатели, композиторы, дирижеры, архитекторы, ученые, сотрудники по работе. Что хорошо запомнилось: отец вел себя совершенно одинаково при общении с аспирантами и, например, со знаменитым дирижером или Главным архитектором города Москвы.

Расскажу об одном из первых походов в гости с отцом, в котором участвовал. Это было в 1948 году в Арзамасе-1б. В воскресенье пошли с отцом к капитану Негину обедать. Мама с сестрой были в Москве. Молодая жена Негина хорошо готовила котлеты. Мужчинам было весело, они пили коньяк и закусывать его котлетами отказывались. Мне было 15 лет, аппетит зверский, было жалко расстроенную молодую хозяйку, и я на радость ей съел все котлеты. Когда Негин впоследствии приглашал отца обедать, он по просьбе жены напоминал ему: обязательно захватите Феликса.

Говоря об отце, не могу не сказать о любви отца к опере. Мы с ним прослушали весь репертуар Большого Театра в начале пятидесятых годов. Бывая в Москве в командировке, отец, приходя иногда вечером домой, смотрел на меня, на часы, — и говорил одно слово: «поехали?». У меня был один хороший костюм, который я надевал меньше чем за минуту. Через минуту мы с ним, иногда бегом, добирались до шоссе рядом с домом, останавливали такси или попутку и ехали в Большой. Надо было успеть в кассу за двадцать минут до начала спектакля, до начала распродажи брони. Иногда попадали на спектакль, который уже видели, но все равно получали большое удовольствие. До сих пор помню ощущение восторга, которое получал от арии Кончака в исполнении Михайлова в опере «Князь Игорь», и слезы сострадания, вызываемые юродивым в «Борисе Годунове» в исполнении Козловского.

В свободное время отец любил гулять и читать новинки литературы. Для себя и для мамы он купил теплую одежду, и по воскресеньям зимой они ездили на электричке за город на прогулку.

Выйдя на пенсию, отец шесть дней в неделю работал у себя в кабинете с утра до позднего вечера. Однажды это привело к курьезу. Моя дочь Лена очень любила слушать сказки. Обычно читали ей мы с женой, но часто подключались две бабушки и сестра. Хватало всем. Иногда через открытую дверь кабинета Лена видела, что дедушка Кира что-то пишет. Что она при этом думала, никто не мог предположить. Однажды, когда никого не было дома и она ходила с книжкой в руке, дедушка спросил: «Почитать тебе?». Она, широко открыв от изумления глаза, отдала ему книжку и спросила: «Дедушка, а ты умеешь читать?». Оказывается, она была уверена, что раз все ей читают, а дедушка — нет, значит, читать он не умеет, а умеет только писать.

Отец и в быту не терпел необязательности, невыполнения какой-либо работы в оговоренные сроки, опозданий. Если, например, он назначил аспиранту день и час встречи, ничто не могло помешать ему принять аспиранта у себя в этот день и час.

Отец и мама рассказывали, как они полюбили друг друга. В институте — а они училась в одной группе — все студенты были разбиты на пятерки. Возглавлял каждую пятерку сильный студент, который готовился к занятиям всегда вместе с пятеркой. Постоянное пребывание вместе — отец был «головой» пятерки — позволило им узнать друг друга, отец был очень обаятелен, умен, а мать одна из самых красивых девушек в институте и тоже очень способная. Эти качества, по свидетельству отца и матери, они выделили друг в друге как главные.

Очень помогал отцу в работе большой и очень зеленый участок вокруг коттеджа, подаренный отцу Курчатовым. Он постоянно гулял около дома, обдумывал свои идеи. Периодически заходил в кабинет, делая записи. Во дворе коттеджа жили кошки, которых он очень любил и о которых заботился. Когда присаживался на скамейку, одна из кошек обязательно оказывалась у него на коленях.

Выпуск Крымского педагогического института, 1932 год. К.И. Щелкин — второй справа во втором ряду сверху, Л. М. Хмельницкая, в скором будущем — Щелкина, — третья справа в верхнем ряду.

Недалеко от нашего коттеджа жил ручной ворон Борька. Стоило открыть окно — Борька тотчас же садился на подоконник, и отец беседовал с ним. Как только из комнаты выходили, он залетал в нее и производил осмотр. Однажды у нас пропала серебряная чайная ложка. Отец, как старый разведчик, быстро нашел ложку под деревом, на котором любил сидеть Борька.

Любимое рабочее место Кирилла Ивановича дома на Пехотной улице в Москве

После смерти отца мы вернули коттедж институту Курчатова. Запомнились приглашения, которые получал отец от организаторов научных конференций в Америке по его «родной» специальности «Горение и взрыв». Приглашался он всегда с семьей, причем программа пребывания семьи, которую я читал внимательно, была расписана по часам. Программы были шикарные, начиная с экскурсий по самым экзотическим местам, заканчивая купанием в океане на частных пляжах различных миллионеров. Конечно, ответ, который отправляло министерство, был всегда один; «К сожалению, К.И. Щелкин в период проведения конференции очень занят и приехать не сможет».

Запомнилось еще одно интереснейшее событие, связанное с отцом. В 1965 году за исследования детонации в газах трем ученым — Б. В. Войцеховскому, Р. М. Солоухину и Я. К. Трошину — была присуждена Ленинская премия. Причем в Постановлении о присуждении было сказано, что в эти работы большой вклад внес К.И. Щелкин, но, поскольку у него уже есть Ленинская премия, он в число награжденных не включен. Действительно, Ленинская премия второй раз не присуждается, как и Нобелевская. Но в мире есть дважды Нобелевский лауреат. За выдающиеся достижения в двух совершенно разных отраслях науки. И, что интересно, у отца тот же самый случай. Ленинскую премию за 1957 год он получил за водородную боеголовку, установленную в ракету Королева, а работа по исследованию детонации газа, за которую дали премию в 1965 году, совершенно из другой области науки. Отец был искренне рад за коллег и поздравил их специальной статьей в журнале. Я же, скажу вам по секрету, считаю его дважды лауреатом Ленинской премии.

В разговоре отец как-то сказал, что самым умным человеком, которого он знает, является Лев Петрович Феоктистов. Я знал, что это теоретик, работавший с Щелкиным сначала в Арзамасе-16, а потом в Челябинске-70. Но как же так? Отец работал с умнейшими людьми — Зельдовичем, Франк-Каменецким, Таммом, Сахаровым, Ландау, Курчатовым… Я тут же спросил, почему. Точных его слов не помню — приблизительно, он ответная так: любую проблему, возникающую в процессе работы, Лев Петрович мог разложить на составляющие, оценить «вес» каждой составляющей, определить очередность и пути решения каждой, практически никогда не ошибаясь. Он автор многих оригинальных идей.

СМЕРТЕЛЬНАЯ ГОНКА

Выше мы увидели первые шаги наших ученых в попытке догнать Америку и не дать ей оторваться в Наращивании мощности атомных бомб, уменьшении их веса. Сегодня мы знаем результаты этого труда. У самого маленького заряда, по сравнению с первой атомной бомбой, вес уменьшился в сто раз, а мощность возросла в два раза. Если же сравнить прогресс науки по параметру мощности термоядерного боеприпаса с мощностью первой атомной, получим увеличение в пять тысяч раз. Пять тысяч Хиросим «в одной упаковке». Здесь остановились, но не потому, что наука не позволяет улучшить» этот результат. Позволяет. Остановились потому, что ужаснулись содеянному. Не меньше этой страшной цифры потрясает другая: На весь этот «прогресс» понадобилось меньше десяти лет.

12 августа 1953 года был взорван первый водородный заряд мощностью 400 килотонн — РДС-6, 16 Хиросим. Это был первый в мире водородный заряд, который мог быть установлен в бомбу и транспортироваться бомбардировщиком, находящимся на вооружении. Главный вклад в это феноменальное достижение был внесен будущим лауреатом Нобелевской премии по физике академиком И. Е. Таммом и будущим лауреатом Нобелевской премии мира, кандидатом физико-математических наук — A. Д. Сахаровым. Все началось 10 июня 1948 года, когда И.В. Сталин подписал постановление СМ, где, в частности, теоретической группе под руководством И. Е. Тамма в Физическом институте им. Лебедева было поручено «создать» водородную бомбу. Постановление заканчивалось так: предоставить квартиры в Москве (следовало 6 фамилий), а кандидату физико-математических наук А.Д. Сахарову — комнату. Эта легкая гримаса судьбы компенсирована ею же с лихвой в 1953 году. А.Д. Сахаров стал Героем Труда, академиком, (минуя члена-корреспондента), лауреатом Сталинской премии, владельцем квартиры, дачи и автомашины. Курчатов, Харитон, Щелкин, Зельдович, Духов были награждены третьей золотой звездой Героя и Сталинскими премиями. Кстати, это были первые пять трижды Героев Социалистического Труда в Союзе. У отца третья Золотая Звезда «Серп и Молот» имела N 5. Но это была победа «на промежуточном финише». Дело в том, что конструкция РДС-6 позволяла достичь максимальной мощности в одну мегатонну. Американцы 1 ноября 1952 года, взорвав фактически термоядерный завод — двухэтажное сооружение весом в несколько десятков тонн — зафиксировали мощность 10,4 мегатонны. Потребовался термоядерный заряд на новых принципах, мощность которого не ограничивалась бы конструкцией. Могучий творческий порыв ученых, ведомых гением Сахарова, уже не знал преград. Заряд РДС-37 был создан как оружие и был испытан сбросом авиабомбы с самолета 22 ноября 1955 года. Его мощность составила 17 мегатонны. Вторично Союз опередил США, которые провели испытания термоядерной авиабомбы 20 мая 1956 года, на полгода позже нас. Запомним эту разницу. Д.Д. Сахаров становится дважды Героем и Лауреатом Государственной премии. Здесь уместно напомнить, что над атомной программой. США работала команда ученых «сборной мира»? имевшая в своём составе двенадцать Лауреатов Нобелевской премии и на порядок более щедрое финансирование. Как говорится, без комментариев. Следующий этап — 1957 год — знаменит установкой сверхмощного водородного заряда в межконтинентальную ракету Королева — Р-7. Был сделан решающий Шаг к установлению ядерного равновесия (паритета) с США. Властелин «империи, зла» мог нажатием кнопки направить боеголовку с водородным зарядом в любую точку «Империи добра, и никто в самой сильной державе мира не мог этому помешать. Это был шок. Как говорится: за что боролись, на той напоролись. Настал момент истины, тут бы приостановиться, поостыть и подумать. К сожалению, ни в США, ни в Союзе в этот переломный момент истории не нашлось умных руководителей, которые могли бы договориться остановить гонку ядерных вооружений хотя бы на уровне, достаточном для гарантированного уничтожения друг друга. На деле восторжествовал древний принцип: сила и деньги есть — ума не надо. США, а вслед за ними и Союз, кинулись в такую безудержную гонкy ядерных вооружений, что остановились только тогда, когда накопленным оружием можно было многократно уничтожить друг друга, а заодно и жизнь на земле — и оно стало представлять опасность для владельца, так как расходы на его содержание и утилизацию стали неподъемны. Достаточно сказать, что в пересчете на тротил взрывчатки было накоплено по три тонны на каждого жителя Земли.