члена к ее половым губкам, чтобы она стала влажной от ее влаги. Затем прикоснулся бы головкой к ее клитору.
Я не могу подавить свой стон.
— Блядь.
Мысленное видение ее раскинувшегося на столе тела вызывает во мне новый прилив возбуждения. Я бы поиграл с ней, слегка постукивая головкой своего члена по ее маленькому клитору, пока она не начала бы извиваться, умоляя о моем члене.
Мои движения становятся все более неистовыми, когда я представляю, как прижимаю головку прямо к ее входу и медленно проникаю внутрь, наслаждаясь ощущением того, как ее киска растягивается, чтобы вместить меня, пока я не буду погружен в нее по самые яйца.
«Лиам». Я представляю ее едва слышную мольбу, и это заставляет меня работать членом как сумасшедшего.
Блядь, блядь, блядь! Я кончаю так сильно, что у меня подкашиваются ноги, когда даю выход своей разрядке, позволяя ей смыться.
Грудь вздымается от резких, затрудненных вдохов, легкая дрожь пробегает по мне, когда я смотрю на воду, кружащуюся в сливе.
Я так чертовски облажался.
И все из-за женщины, не помнящей своего имени.
ЗАМЕТКА В ДНЕВНИКЕ
Одиннадцать лет
Прошлой ночью мне приснился кошмар. Это был первый за последнее время.
Утром мы с папой обычно завтракаем вместе, а потом пьем чай. Он любит посидеть и поговорить со мной, прежде чем мы начнем наш день.
Думаю, тот знал, что меня что-то беспокоит. Я не была уверена, не подумает ли он, что я веду себя как ребенок, но я пошла напролом и рассказала ему о кошмаре.
Мне снился мой отец. Ну, думаю, это было скорее воспоминание. Я вспомнила, как он пытался заставить меня полюбить игру в бейсбол и футбол, говоря мне, что я не могу все время утыкаться в книгу. Из-за этого у меня не было друзей, и поэтому другие дети смеялись надо мной.
Мама повысила на него голос, и они начали спорить. И это была моя вина.
Он разочаровался во мне. Ему хотелось иметь сына вместо меня. Или, может быть, даже дочь, которая была бы именно такой, как тот хотел.
А я не была такой. Вообще ни разу.
Его никогда не волновало, что я была лучшей в классе. Что я побеждала в конкурсах орфографии или читала на гораздо более высоком уровне.
Его никогда ничего из этого не волновало. Я думаю, именно поэтому, через некоторое время, он просто сдался. Перестал пытаться быть моим отцом и просто выполнял свои обязанности. Он вставал на работу, целовал маму на прощание, похлопывал меня по плечу и уходил на целый день.
Мама всегда приходила на мои школьные церемонии награждения. Она всегда громче всех хлопала, когда называли мое имя, и больше всех улыбалась.
Папу это не волновало.
Не думаю, что он когда-нибудь по-настоящему любил меня, но мама изо всех сил старалась это исправить.
Когда я рассказала об этом папе, его лицо словно окаменело. Потом он поставил свою чашку и взял мои руки в свои.
И сказал, что ему не нравится говорить плохо о мертвых, и ему не хотелось бы, чтобы я верила, что насилие решает все проблемы. Но папа также добавил, что отдал бы все, чтобы поговорить с моим отцом, высказать ему все, что думает, и, может быть, пару раз ударить, чтобы привести его в чувство.
Затем папа сказал мне, что я — замечательный и достойный человек, независимо от того, люблю ли я заниматься спортом или хочу читать в свое удовольствие.
Говоря это, он смотрел мне в глаза и ни разу не отвел взгляда.
Мой отец никогда не утруждал себя разговорами со мной, а когда ему нужно было что-то быстро сказать, то он даже не смотрел мне в глаза.
В любом случае, папа вел себя немного застенчиво, когда спросил, не нужно ли меня обнять, и, когда я сказала «да», вскочив со стула, в его глазах появилось то выражение, которое я действительно люблю.
Папа встал и крепко обнял меня. И сказал: «Малыш, никогда больше не сомневайся в своей ценности и в том, как сильно тебя любят».
У меня слезы на глаза наворачиваются, когда я это пишу, но это тоже прекрасно.
Мама, если ты там, наверху, присматриваешь за мной, надеюсь, ты знаешь, что я благодарна за папу. Он самый лучший папа, который у меня когда-либо был.
Я люблю тебя, мама, и скучаю по тебе. Навечно и всегда.
Глава 20
Она
Стук во входную дверь, эхом разносится по дому, пока я на улице греюсь на солнышке.
— ¡Hola, доктор Кинг! — окликает женщина. — Siento molestarle, pero tuve un pequeño accidente.
Глубокий голос доктора Кинга смешивается со скрипом двери, когда он приглашает ее внутрь.
— Está bien. Entra y te curaré.
В его голосе нет настойчивости, поэтому я предполагаю, что маленький несчастный случай, в который она попала, — это не вопрос жизни и смерти.
И тут же замираю, каждая молекула моего тела застывает на месте, где я сижу на шезлонге с видом на пляж.
Потому что я понимаю, о чем они только что говорили.
«Здравствуйте, доктор Кинг! Извините за беспокойство, но со мной произошел небольшой несчастный случай».
«Все в порядке. Заходите, и я вас подлечу».
Я знаю испанский? Ни хрена себе. Пытаюсь вспомнить, где я его выучила или даже когда, но опять ничего не получается.
Проклятье.
Легкие шаги ступают по полу вслед за его более тяжелыми. Его голос разносится по дому, когда я слушаю, как они заходят в одну из комнат для пациентов.
— Necesitas ser más cuidadosa cuando rebanas tus mangos. ¿Qué te dije sobre el uso de esos cuchillos sin filo? Sé lo que Santa necesita traerte para Navidad.
Вам нужно быть осторожнее, когда вы нарезаете манго. Что я говорил вам о том, что нельзя пользоваться тупыми ножами? Я знаю, что Санта должен принести вам на Рождество.
Сама того не осознавая, я бормочу себе под нос:
— Santa necesita traerme de vuelta mi memoria.
Санта должен вернуть мне мою память.
Мгновение спустя их голоса доносятся из комнаты и разносятся по коридору рядом с входной дверью. В тоне женщины сквозит признательность, ее благодарность очевидна.
— Muchas gracias, доктор Кинг. Te traeré algo de mi ceviche.
Большое спасибо, доктор Кинг. Я принесу вам немного моего севиче.
— No es necesario, pero soy un hombre lo suficientemente listo para no