Читать интересную книгу Рабыня Малуша и другие истории - Борис Кокушкин

Там, словно в отрезанном от них оконным стеклом мире, творилось что-то бестолковое, – какие-то люди бегали с чайниками, другие о чем-то весело переговаривались, старики, женщины и даже кормящая мать с отсутствующим видом молча сидели на чем попало и дожидались неизвестно чего.

– Вся Россия словно с ума сошла, – нехотя проговорила Мария Игнатьевна. – Все куда-то бегут, чего-то ищут. Натворили дел и теперь сами не знают, что делать, куда податься…

– Да уж, – тихо отозвалась Аглая. – Как и мы…

Хозяйка посмотрела на нее долгим взглядом, но ничего не сказала.

Только ближе к обеду поезд дал длинный гудок, дернулся, загремев буферными сцепками, и медленно начал отходить от вокзала.

– А как же Владимир Георгиевич и Капитон? – испуганно спросила Аглая.

– Не волнуйся, без командира поезд не уйдет, – ответила собеседница. – Не-бойсь, в штабном вагоне текущими делами занимаются.

И действительно, через какое-то время дверь купе открылась и вошли полковник и его денщик.

– Все в порядке? – спросила мужа Мария Игнатьевна.

– Да, кажется, ничего и никого не забыли, – ответил тот. – А не пообедать ли нам? Что-то я проголодался…

Аглая и Капитон тотчас начали развязывать узел с провизией и раскладывать ее на столе.

За окном вагона медленно проплывали неказистые домишки, крытые соломой, – последние одинокие жилища окраины оставляемого города…

А дальше за окном, вплоть до самого вечера, тянулась бесконечная степь, навевавшая только уныние и какую-то гнетущую безысходность…

На ночь полковник и Капитон устроились спать на верхних полках, оставив нижние женщинам. На недоуменный взгляд Марии Игнатьевны муж пожал плечами и просто сказал:

– Не спать же беременной наверху! Не приведи, Господи, еще случится неприятность, беды не обернешься…

Утром за завтраком Мария Игнатьевна ткнула вилкой в сторону окна и спросила мужа:

– Что там происходит?

На околице какой-то деревушки отряд вооруженных людей вел невысокого худого парнишку в красноармейской форме. Тут же стояли равнодушные ко всему селяне, с каким-то подавленным настроением лениво рассматривающие странную процессию.

– Куда его ведут? – тихо спросила Аглая Капитона.

– Знамо дело, куда, – отведут за гумно и шлепнут, – также шепотом ответил он.

– Совсем еще молоденький, – Аглая прижала уголок платка к глазам. – Жить бы еще да жить ему…

– Небойсь, бедолаге надоело воевать, он и пробирался домой к мамке, – продолжил Капитон. – А его посчитали за лазутчика. Ну, и по законам военного времени…

– А его мамка ждет, молится, чтобы вернулся, – покачала головой девушка.

– Бог-то нынча отвернулся от нас, – проворчал денщик. – У него, видать, голова кругом пошла от наших безобразиев.

На одном из полустанков поезд остановился, – требовалась погрузка дров в тендер и заправка паровоза водой.

Пользуясь случаем, солдаты и офицеры вывалили из вагонов, – всем хотелось размять уставшие от тряски и неподвижного сидения ноги. Возле вагонов тотчас возникло оживление, – кто-то смеялся, кто-то ругался, кто-то мочился на колеса вагонов.

– Мы тоже, пожалуй, выйдем, разомнем затекшие ноги, – начала было Мария Игнатьевна, но Владимир Георгиевич остановил ее:

– Подожди, я ознакомлюсь с обстановкой и дам необходимые распоряжения.

Он встал и направился к выходу из вагона. Поднявшемуся было и собравшемуся сопровождать его денщику он приказал:

– Оставайся с женщинами. Отвечаешь за них.

– Слушаюсь, – нехотя пробормотал тот.

Через непродолжительное время в купе заглянул поручик Афанасьев, которого за его молодость жена полковника звала просто Васечкой, отчего щеки офицера каждый раз наливались румянцем.

– Мария Игнатьевна, господин полковник разрешил вам выйти из вагона, но далеко не отходить, – отдал он для чего-то честь. – Мне с денщиком поручено сопровождать вас.

– Ну, с такой охраной мы, как за каменной стеной, – ласково улыбнулась ему женщина.

У вагонов наблюдалась толчея. Через два вагона от штабного, несколько солдат столпились вокруг офицеров и что-то говорили на повышенных тонах. Но смысла разговора было не разобрать.

– Что там происходит? – поинтересовалась Мария Игнатьевна, обращаясь к поручику.

– Среди солдат появились смутьяны, – пояснил он. – Как в стаде, всегда отыщется паршивая овца.

– Ну, зачем вы так, Васечка, – ласково упрекнула его Мария Игнатьевна. – Это же люди, а не скот.

– Простите, – извинился молодой человек.

В это время паровоз издал длинный гудок, и вдоль состава, переходя от вагона к вагону, понеслась команда: «По вагонам!»

Когда поезд наконец тронулся, в купе вернулся Владимир Георгиевич. Сняв фуражку, он присел на скамью и отер лоб платком.

– Что там было? – спросила его жена.

– Разброд начался в солдатской массе, – ответил он.

– Расстрелять зачинщиков, – не сдержался стоящий в створе двери поручик.

Полковник посмотрел на него долгим взглядом и тихо произнес:

– Вы свободны, голубчик. Отправляйтесь к себе.

Когда тот вышел, закрыв дверь, Владимир Георгиевич устало проговорил:

– Мальчишка… Радикалист… Не думает, что каждого солдата дома ждут родные – родители, жены, дети. А их увозят все дальше от родного дома, в полную неизвестность. Этак всех порасстреляем, а с кем воевать будем?

– Они же присягу давали, – робко произнесла Мария Игнатьевна.

– Присягу? – раздраженно проговорил полковник. – Кому? Императору? – Он отрекся от трона. Временному правительству? – Где оно? Сейчас в каждом заштатном городишке, в каждой деревне непременно сидит какой-нибудь штафирка, объявивший себя временным правителем, местечковым Наполеоном.

– Что же будет? – тихо спросила его жена, положив руку на плечо мужа.

– А ничего хорошего, – махнул тот рукой и, устало прислонившись к стенке вагона, прикрыл глаза.

В Бахчисарае, где остановился полк, ожидая пополнения, квартирмейстеры определили для полковника и его жены старинный дом из дикого камня, оштукатуренного и побеленного с внешней стороны. Дом имел два этажа и был похож, скорее, на саклю и принадлежал, видимо, зажиточному крымскому татарину.

В комнате, служившей, видимо, спальней, на полу лежали не совсем новые, но чистые ковры, вдоль стен расставлены низкие диванчики с мягкими валиками и подушечками. Перед каждым диваном стоял низкий полированный столик с вазами и фруктами в них.

– Это что, гарем местного купчика? – с иронией спросила Мария Георгиевна мужа.

– Да кто их знает, этих крымчан с их обычаями, – махнул рукой тот.

– А хозяева где? – не отставала жена. – Выгнали?

– Как ты могла подумать, дорогая? – слегка обиделся на жену полковник. – Им платят неплохие деньги из полковой казны. Ради этого они готовы жить хоть в пещерах Чуфут-Кале.

– Кстати, Володя, могу я посетить ханский дворец и побывать в крепости? – посмотрела она на мужа.

– На Чуфут-Кале можно организовать экскурсию, – ответил он. – Завтра я распоряжусь, чтобы тебя сопроводил офицер и пара рядовых. А вот в отношении ханского дворца, право, не знаю. Возле него лагерем встал батальон крымских татар. Экие янычары – никого не подпускают к ханской резиденции.

– Но я хотела бы увидеть «фонтан слез», так красочно описанный Пушкиным.

– Да его смотреть – только разочаровываться. Так, из трубочки в стене капает по капле водичка в раковину. И все…

– Почему капля по капле? – удивилась жена. – Если фонтан, то он должен фонтанировать!

– Здесь очень плохо с водой. Вот хан и экономил, – усмехнулся полковник.

– Но, судя по Пушкину, он должен напоминать девичьи слезы…

– Это уж Пушкин нафантазировал, использовал поэтический прием, местную легенду, не более того.

– Тебя ожесточила армия, – не видишь никакой романтики.

– Какая тут романтика, когда вся страна кровью умывается, а брат брату, сын отцу юшку пускает, не раздумывая…

– Господи, за что нам все это? – почти простонала женщина.

– Повторяется судьба римской империи. Сначала к руководству огромной империи приходят бездарные политики, которых сменит ожесточенная диктатура. Потом диктатора убьют, и начнется драка за власть. В конце концов верх возьмут алчные и циничные люди, обеспокоенные исключительно жаждой личного обогащения, что приведет к распаду империи. Она рухнет, как карточный домик…

– А как же народ?

– А народ будет занят личным выживанием, произойдет распад коллективного сознания. Каждый будет думать только о себе, стараясь сохранить собственное эго.

– Но это же возврат к рабству! Совсем недавно император Александр II освободил народ от крепости…

– История движется по кругу, повторяя одни и те же этапы развития, каждый раз во все более извращенном виде. А прогресс ускоряет все процессы, в том числе исторические. Мне представляется, что грядущее рабство будет выглядеть, если можно так выразиться, более «цивилизованно» и станет называться «демократией». Формально человек будет свободен, но в то же время все результаты его труда станут нагло и бесцеремонно отбираться новыми бесжалостными нуворишами, оставляя работникам только минимум для поддержания жизни.