не было.
– Три…, – сипло бормотал Радмир, медленно двигаясь к Жене, все еще сидящей на полу у стены.
Женя смотрела, как он подошел к ней невероятно близко, как потянулась его рука к ней. Огромная, могучая, мозолистая ладонь со сбитой в кровь, огрубевшей кожей и царапинами. Видела, как дрожат его пальцы, накрыв ее крохотные, в сравнении с его, ладони.
Всего на долю секунды девушка осязала горячую кожу, и вдруг мужчина рванул свою руку. Но Женя отметила контраст между своей светлой и чистой, и его – грязной, с запекшейся кровью.
– Я… мне нужно вымыться…, – словно извиняясь, прошептал Радмир, но так и не пошевелился, стоя на коленях рядом с ней, – Три месяца не мылся.
Женя больше не могла терпеть. Всхлипнула, не сумев сдержать эмоций. Тут же вцепилась тонкими пальцами в широкую дрожащую ладонь. И со всей силы прижала ее к своему животу, а сверху накрыла своими пальцами.
И только сейчас поняла, как скучала, как не сможет без него и не дня больше, как хочет, чтобы он был рядом. Даже если придется умолять. Если придется идти за ним на край света. Если придется…
Но не пришлось. Радмир покачнулся, сел на пол, перетянул Женю ближе к себе и обнял за трясущиеся плечи, как будто хотел срастись с этой девушкой, стать единым целым.
Вторая рука все так же лежала на едва заметно округлившимся животике. Одной ладони Вольнова хватило, чтобы накрыть его весь. А поверх – Женины пальцы.
Хищница рыдала, не могла отыскать в себе силы, чтобы и слова вымолвить. Только всхлипывала, навзрыд, словно хотела выплакать все горе, скопившееся за месяцы разлуки.
И вдруг подняла свою ладонь. Потянулась к его лицу. Коснулась щеки, колючей и заросшей щетиной. Будто бы собралась в нерешительности отдернуть ее. Но Радмир потянулся, безошибочно уткнулся носом в расправленные пальцы.
Женя ощутила тепло, даже жжение в области метки.
Сухие, потрескавшиеся губы приникли к чувствительной коже. Женя моргнула, пытаясь смахнуть слезы. Не выходило. Лицо Радмира расплывалось, но все равно было самым любимым.
– Я чумазый, как черт, Лисичка, – расслышала она приглушенный, срывающийся шепот.
– Я так скучала! – с надрывом прошептала Женя.
* * *
Радмир лежал в горячей воде, устроив затылок на бортик ванной и прикрыв глаза. Правда, прежде, чем залезть в воду, Вольнову пришлось долго отскребать от себя всю трехмесячную грязь, стоя под душем.
И все равно не чувствовал себя достаточно чистым, чтобы прикасаться к своей Лисичке.
А она словно прочла его мысли, принялась набирать полную ванну воды. И вот теперь он едва ли не засыпал, чувствуя, как тело расслабляется, отпускает все прошлые события.
А Женя… Лисичка сначала тихонько сидела у стены, потом принесла чистую одежду и полотенца. И теперь, когда он лежал и пытался не уснуть, вдруг несмело прикоснулась к его волосам.
– Можно я…? – негромко шепнула она.
Радмир молчал. Он вообще теперь уже не знал, с чего начать разговор. А поговорить им нужно.
Вот только его ошарашила Лисичка. Он ведь готовился к любому раскладу, прокручивал каждое слово, каждый жест, пока торчал на острове, оторванный от реальности и жизни.
А здесь и сейчас, рядом с ней, все виделось иначе. Все было другим.
И Женя – другая. Нет, она все та же, невероятно красивая, изящная, хрупкая, живая, но теперь в ней живут три огонька, который Радмир отчетливо чует.
Да даже дело не в потомстве. А в самой Жене. В ее глазах. В ее смущении. В ее жестах.
И она спрашивала разрешения коснуться его!
Да что ж такое, а?!
Это он считал себя недостойным, грязным, изуродованным. Боялся увидеть в ее глазах отвращение или жалость. И ее слезы вспарывали каждую клетку болью.
Он знал, что рано или поздно, а рубцы и шрамы заживут, затянутся, но в его памяти навсегда останется выражение лица Лисички, когда она увидела его сегодня.
Радмир понимал, что в лохмотьях вместо одежды, заросший, ободранный, как дворовой пес, отталкивал Женю.
А оказалось все… Она сама потянулась к нему. Сама прижала его ладонь к себе, а у Радмира на коже до сих пор будто ожог. И аромат Лисички – прямо в легкие.
Дрогнувшими пальцами он сам вложил в ее ладони флакон с шампунем. Поймал робкую улыбку и вновь прикрыл глаза.
Ловкие пальцы нырнули в его волосы, вспенивая мыло и растирая кожу.
А Радмир уже понял, что не может обуздать урчание. Его волк требовал показать истинной, что и он, безумный зверь, рад встречи.
Пальцы Лисички творили невероятное с ним. Нежность и удовольствие струились по всему телу, а в груди зарождалось рычание.
* * *
Смыв пену с волос, Женя решила отмыть и его бороду. И это было уже выше его сил. Видеть прямо перед собой личико сосредоточенное, нежное, с прилипшими к вискам прядками мокрых волос, Радмир больше не мог.
Просто смотреть и не касаться – чертовы пытки, похлеще тех, которыми развлекался Клыкастый.
Лисичка первой отвернулась, схватилась за чистое полотенце и замерла.
Радмир нырнул под воду с головой, вынырнул и плавно поднялся на ноги. Женя тут же отступила на шаг назад, но продолжала протягивать ему чертову тряпку, чтобы он обтерся.
– Давай я обработаю? Там, на спине… Я видела, – приглушенно прошептала Лисичка. – И ужин! Ты наверняка голодный. Я сейчас! Я мигом!
Радмир успел перехватить Лисичку прежде, чем она выскочила за дверь. Он видел, как дрожали ее губы, словно девчонка вновь собиралась рыдать. Не сводя с нее взгляда, Радмир медленно обернул полотенце вокруг бедер, рукой прошелся по волосам, снимая капли.
– Только не плачь, Лисичка, – отрывисто пробормотал, и уже было не до обработки его ранений. И так заживут, не рассыплется он от пары царапин. Есть, конечно, хотелось зверски. Но был у хищника и иной голод, более важный.
– Я не плачу! – возмутилась Женя, но голос вновь дрожал, а руки девчонка сцепила в замок, очевидно, чтобы скрыть нервозность.
– Вот и не плачь, – повторил Радмир и подошел близко-близко к ней.
Его ладонь легла на ее шею, пальцы ласково поглаживали скулу, щеку, уголок рта. Он не знал, как сдвинуться с мертвой точки, как убедить себя, что все вокруг – не его сны, а он действительно рядом со своей женой. Потому что, раньше он был уверен: Женя никогда не смотрела бы в его глаза вот так, открыто, нежно, с щемящей душу тоской. Так… будто была безумно рада видеть его рядом.
Да и сам он… Сколько раз повторял в своих