Он повернулся к ней всем корпусом. Мягкий, лучистый поток, лившийся из ее глаз, вновь, как тогда в спальне, окатил его. И он не раздумывая нырнул в него.
Эйбел потянулась к нему, прильнула, обхватив его шею.
Их губы встретились. Долгий поцелуй точно переместил Стива и Эйбел в какую-то волшебную страну, где им было свободно и просто, где нет места сомнениям, невзгодам, грусти…
Стив развязал ленту, поддерживающую волосы Эйбел, и они заструились по ее плечам и спине. Его пальцы потянулись к ее лицу и, точно пальцы слепого, изучали ее лоб, щеки, подбородок.
— Со мной случилось что-то невероятное, Эйбел. Чем бы я ни занимался, я всегда думаю лишь о вас. Вспоминаю эти изумительные глаза, чудесный изгиб этих губ. Слышу ваш голос.
Его руки скользят по плечам Эйбел, затем по ее груди, трогают напрягшиеся соски, проникают под свитер.
Эйбел охватывает дрожь. Она чувствует, что ее тело тает в его огромных ладонях.
— Я хочу видеть тебя всю, — слышит она голос Стива.
И, как сомнамбула, покорно разрешает себя раздеть. Видит, как Стив спешно снимает с себя рубашку и джинсы.
Они стоят друг против друга. Отблески пламени играют на их обнаженных телах.
Стив не решается прикоснуться к ней, опасаясь, что это всего лишь видение. Стоит ему пошевелиться — и оно исчезнет. Он заворожен безупречными линиями тела Эйбел.
— Ты похожа на боттичеллевскую Венеру. Такой же изгиб шеи, грудь, бедра…
Спохватывается:
— Какой же я болван! Это она похожа на тебя!
— Она была прежде, — напоминает Эйбел.
— Это ты была прежде, потому что была всегда, — возражает Стив. — Я хочу обладать тобой… выпить тебя всю…
Стив опускается перед ней на колени.
Эйбел делает то же самое.
Он гладит ее — сначала вдоль бедер, затем по их внутренней стороне…
У Эйбел перехватывает дыхание, она замирает. Его руки останавливаются.
— Нет?
— Да, — шепчет она.
Стив медлит, глядя ей в лицо. Инстинкт говорит ему, что Эйбел отдает ему всю себя — полностью, целиком, ничего не утаивая. И он продолжает. Осторожно, почти благоговейно. Под его пальцами ее кожа увлажняется. Она наклоняется к нему, подставляя себя его рукам.
И это только начало, думает Стив.
У нее изумительные плечи. Он касается языком ее ключиц, покрывая поцелуями пульсирующие на шее жилки.
Его руки поднимаются от ее ног к груди. Притянув ее, он обхватывает ртом ее набухший сосок.
Эйбел кажется, что кровь закипает у нее в жилах, стучит в ушах, разливается горячими волнами по всему телу, пульсирует в такт движениям языка Стива.
Она хочет ответить Стиву тем же неземным удовольствием, которым одаривает ее он. Ее руки ищуще скользят по его телу.
Он чуть приподнимается, давая возможность добраться до цели и вскрикивает от ее прикосновения.
— Стив, может быть, это нам снится?
— В какие-то моменты я тоже боюсь, что это всего лишь мираж. Но если это сон, то самый прекрасный на свете.
Он вновь приникает к ее груди, целует ложбинку.
Эйбел чувствует его губы все ниже, ниже. Она меняет позу, вытаскивает из-под себя ноги, раскидывает их.
Губы Стива касаются лона Эйбел. Его язык раздвигает розовые лепестки и проникает внутрь.
Острота наслаждения заставляет Эйбел вскрикнуть.
Его язык проникает все глубже.
Эйбел тихо постанывает.
Губы Стива отрываются от ее лона, но лишь затем, чтобы проделать обратный путь. И вот они у цели.
Стив покрывает рот Эйбел мелкими легкими поцелуями. Притягивает к себе.
Эйбел чувствует, как его тугое мужское естество касается ее кожи, упирается в ее упругий живот.
Она целует его глаза, уголки губ. Ее язык раздвигает их.
Стив делает то же самое.
Их объятия все теснее и теснее. Их тела движутся в едином ритме.
Эйбел чувствует, как его плоть гладит ее лоно, точно дразнит.
Она раздвигает бедра.
Высокий накат страсти, как океанская волна, накрыл их с головой, заставил забыть обо всем на свете. Сейчас для обоих важно не пропустить ни одного мгновения близости, с особо обострившейся чувственной остротой ловить каждый миг наслаждения.
Эйбел затаила дыхание, ожидая первого волшебного толчка.
И вот это случилось. Что-то горячее подхватывает их, поднимает все выше, выше, вздымает на самую высокую высоту. Им кажется, что полет никогда не прервется, точно они переместились в край вечного блаженства. Может, это называется блаженством вечности?
Эйбел проснулась от яркого света, бившего ей в лицо. Она открыла глаза, на секунду зажмурилась, а когда вновь открыла их, обнаружила, что находится в спальне Стива, что зимнее солнце успело подняться довольно высоко и что Стива в комнате нет.
Она вскочила и лихорадочно принялась одеваться. Ее одежда была аккуратно повешена на спинку стула.
Эйбел чувствовала, как улыбка гуляет по ее лицу. Тело, точно освободившись от тяжкого бремени, легкое, почти невесомое. Ее переполняет радость.
Одевшись, она подошла к окну, чтобы полюбоваться видом гор, заслонявших горизонт. И увидела, как из-за них поднимаются тяжелые свинцовые облака. Наверно, к полудню погода испортится, подумала Эйбел, такие тучи всегда приносят снег.
В этот момент открылась дверь. Эйбел ожидала, что войдет Стив. Но вместо него на пороге возникла Сандра.
— Ты спала в мешке Стива, а где же спал он? — ехидно спросила девочка.
— Право, не знаю, — просто ответила Эйбел, выдерживая столь внезапное нападение.
Она на самом деле не знала, как оказалась здесь. Очевидно, она заснула и Стив перенес ее сюда, но где он провел остаток ночи, ей было неизвестно.
Эйбел провела рукой по своим растрепавшимся волосам, окинула взглядом взлохмаченную головку девочки, вспомнила, что не захватила с собой косметику.
— У тебя есть расческа? Нам нужно причесаться.
— И повязаться лентами? — выпалила Сандра.
Эйбел оглядела комнату. На гвоздях висели ремешки, которыми перевязывал волосы Стив.
— Возьмем эти, — сказала она.
— Стив рассердится.
— С каких пор ты стала бояться его рассердить?
Было видно, что комплимент доставил Сандре удовольствие. Десять минут спустя, не скрывая радости, она разглядывала французскую косу, которую ей заплела Эйбел.
— Где Стив? — спросила Эйбел.
— В грузовике. Слушает по радио прогноз погоды. У нас пока нет телевизора.
— Я пойду скажу ему «доброе утро», а потом приготовлю завтрак.
Стив, съежившись, сидел в кабине грузовика, неподвижно уставив глаза в одну точку. Все его существо пронизывали ярость и стыд. По мнению Десмонда, самое унизительное для мужчины чувство. Невозможность что-либо исправить — пленочку назад не прокрутишь — заставляла яростно сжимать кулаки. Проклятая голова. Она мешает ему жить, любить эту изумительную женщину.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});