— А мы мясо не маринуем, — обрадовала всех Галя. — Жарим в естественном виде. Соусы отбивают вкус.
— Вкус чего? — нахмурилась Наташа.
— Если хотите, есть еще курица и рыба без маринада, можно пожарить, — купировала скандал Настя.
Конечно, гастрономические заскоки Гали — не повод даже для мелкой перепалки, но было в ней что-то препротивное. Мгновенная острая неприязнь, как приступ перитонита, скрутила Настю не просто так — Галя, как лошадка, шла по чистой аллейке и усыпала душными яблоками нарядный гравий. Настю отличала терпимость — по работе она каждый день встречала откровенных психопатов и мошенников, но в каждом было свое очарование, даже в Мише-Жопе, который умел любого автора, вооруженного агентом, юристом, бухгалтером и психиатром, смягчить и воодушевить, но в Гале не было обаяния даже на чайную ложку, а шарма не больше, чем в старом бульдозере.
— Ой, замечательно! — с таким видом, словно добилась от заторможенной официантки расторопности, одобрила Настину идею Галя.
Шашлыки были готовы и пахли так, что слюни текли в тарелки.
Галя не без брезгливости положила себе крылья-гриль (вдруг они стояли рядом с маринадом?), а Максим удостоился ее неодобрения — с аппетитом набросился на дивную телятину, замоченную в травках, и на семгу под соусом.
— Как вкусно! — простонал писатель.
— Вера Ивановна — гений, — улыбнулась Настя.
Про Максима она так ничего и не поняла.
Они наелись, выпили вина, ночь затянула небосвод, гости попрятались под пледы, а Настя так и не выяснила, что же такое большой писатель Максим Гранкин.
Хитрые девицы уволокли Галю показывать дом — пусть обзавидуется, жаба, а Настя подсела к писателю, воспользовавшись тем, что Миша схлестнулся с режиссером на предмет экранизаций Акунина.
— Ну, как? — спросила она его, устроившись в плетеном шезлонге.
— Я видел вас в «Медее», — улыбнулся он.
— Класс, — кивнула Настя. — Понравилось?
— Честно?
Настя вздохнула: к чему кокетство?
— Очень.
Она взглянула на него более пристально:
— Не врете?
Максим помотал головой.
— Вы очень талантливая актриса. Я даже боялся к вам ехать. Галя уговорила.
— Галя? — удивилась Настя.
— Хотела с вами познакомиться.
Так-так. Интрига ясна.
Друг Насти, замечательный грузинский актер, прощаясь с тяжелой наркотической зависимостью, целый год каждый день начинал тремя стопками водки и новым пазлом. Радовался, как дитя, нашедшее верный фрагмент.
А Настя, борясь с депрессией, размышляла о человеческих отношениях и точно так же укладывала в общую картину фразы, взгляды, итоги — и так насобачилась, что с лету отбивала любую подачу.
Значит, мы имеем любопытство гнусной женушки. Это раз. В перспективе — заманчивые горизонты киношной группировки, кинотавры, канны, светская хроника, премьеры.
Идея воспользоваться тщеславием Гали приятно грела душу.
— Я сейчас, — пообещала Настя и ушла в дом.
Из туалета по СМС отправила пиратский клич Леночке и Наташе — следовало виртуозно обрисовать Гале сладостные картины популярности. Пусть позудит, как следует.
И девочки расстарались.
Никиты, Вовы, Сережи, Саши, Леши, Ксюши, Тани, Даши, Ани, Юли — от звучности имен дрожала земля, а Леночка с Наташей щебетали, как ни в чем не бывало.
Галя пребывала на грани между жизнью и смертью — она уже поставила все на красное, и рулетка завертелась.
Первый раунд за Настей.
Теперь очередь метких точечных ударов — и он скажет «да».
Глава 7
Сука, в спину дышит…
Тогда, после шашлыков, они все же остались. Вечер был долгий, их никто не отпускал — все горели желанием научить новеньких игре в маджонг, а потом игра так захватила их, что даже Леночка, пропитавшаяся антипатией к Гале, смилостивилась и втянула когти.
Леночка имела в виду совершенно другое, чем Настя, — у нее были свои представления о жене гения, и Галя соответствовала им как дворник «Феррари» — «Оке».
Но после изнурительной жары блаженная прохлада сгладила углы — все подобрели, вино располагало к приветливости, и компанию можно было без натуги считать дружной.
Утро в сочетании с легким похмельем скрепило хрупкую приязнь — Максим, не без участия жены, согласился встретиться на предмет экранизации. Только обсудить. Ничего определенного.
С понедельника по четверг Настя корпела над своим вариантом синопсиса, расставляя акценты и конкретизируя детали.
Маша отчего-то восприняла ее навязчивую идею без воодушевления. Прочитала книгу, сделала пару замечаний. И все.
Обычно Маша полыхала энтузиазмом, била копытом — всячески выражала рвение и восхищение.
— Маш, я не поняла, тебя что-то смущает? — Настя вынырнула из книги и уставилась на помощницу, которая с загадочным лицом сидела перед компьютером.
Маша с готовностью отложила работу и преданно заглянула Насте в глаза.
— Я сомневаюсь, — лаконично ответила она.
— Вообще или в частности?
— Для какой аудитории этот фильм? — поинтересовалась помощница.
— Бл… да для любой! — рассвирепела Настя.
Что за идиотские вопросы?
— Настя, прости, но ведь я нужна тебе для того, чтобы лезть под руку и ворчать, — ласково улыбнулась Маша. — Просто мне кажется, здесь слишком много размышлений и мало действия.
— Как это мало действия?!
— Нет интриги, — гнула свое Маша. — У героя то одна женщина, то другая, но это, собственно, и все.
— Охренеть! — всплеснула руками Настя. — Интригу мы придумаем.
— Ты помнишь «Женскую собственность» с Хабенским? — добивала ее Маша. Сапогами в печень.
— Нет! — буркнула Настя, недовольная тем, что эта въедливая паршивка зародила у нее сомнения.
— Книга хорошая… отличная, но книга — это книга, а кино — это кино, — выдала гениальную мысль Маша.
— Ты мне это говоришь? — ухмыльнулась Настя.
Маша благоразумно промолчала.
Настя вскочила, поискала сумку на другом конце комнаты, вернулась к столу, поставила колено на кресло, перегнулась — кресло развернулось и скинуло Настю. Она ударилась головой о тумбочку, выругалась, как пьяный электрик, нашла сумку, схватила за ручку, сумка перевернулась, за что Настя пнула ее ногой, подобрала сигареты и прикурила с фильтра.
— Черт! — Она выкинула сигарету в окно и взяла новую. — Думай, Маша, думай! Нам нужна железная интрига.
— А может, ну его?.. — поморщилась Маша.
— Ты уволена, — сообщила Настя и пошла курить на кухню.
С Машей обиженная Настя старалась не разговаривать. Ей было страшно. А вдруг Маша права? Вдруг она, Настя, просто сочинила себе этого писателя, Автора, придумала легенду?