ухо, при этом изучая мое лицо новым взглядом.
Слезы снова близко. Достали уже. За последние дни я столько выплакала. Наверное, норму за прошедшие два года выполняла.
Как же больно все вспоминать. Тепло от воспоминаний жжется, как лампа накаливания, прикрепленная к сердечной мышце наживую.
– Останься, Ляль. Ты же все равно хотела поговорить.
глава 14
Оля.
– А раньше ты предпочитал завтракать дома, – придирчиво рассматриваю обстановку кафе, куда Макс пригласил меня.
– Здесь приятная атмосфера, и за вкусным кофе хорошо работается.
Кречетов отодвигает передо мной стул, с приглашением присесть, и ладонью проводит по пояснице.
Я все еще во вчерашних джинсах и кофте, они пропахли мной и Максом. Еще его домом.
– Значит, что-то в тебе все-таки изменилось?
– Привычки поменять можно, – равнодушно заключает он и отходит к кассам за заказом, так и не спросив, что буду я.
Самоуверенный. Это в нем точно не искоренить.
Стул кажется удобным, но я то и дело ерзаю. При дневном свете после нашего спонтанного секса все-таки проскальзывает неловкость. У меня.
Макс выглядит спокойным, непоколебимым. Вообще, вывести его из себя очень сложно, его внутренний контроль над собой и своими эмоциями высшего левела.
Помолвочное кольцо жжет палец. Не знаю, как буду смотреть Оскару в глаза. И что нас вообще ждет? Это пугает.
– Карамельный латте и сырники, – ставит передо мной тарелку. Себе взял американо и блинчики.
Облизываю губы и стреляю взглядом на своего бывшего мужа, с которым переспала прошлым вечером. Может, все это было ошибкой: мой приход, наш секс, совместная ночь? Или наоборот. Самое верное решение?
Телефон Макса подает признаки жизни. На экране высвечивается ее имя. Интересно, он ей вчера не перезванивал?
Сердце замирает.
Ответит? Не ответит?
Отломленный кусочек сырника остается наколот на вилку, я так и не подношу его ко рту. Солнечное сплетение скручивает спазм от мысли, что бывший муж возьмет сейчас трубку и просто поговорит.
Макс сбрасывает вызов и как в ни в чем не бывало отпивает свой кофе. Меня наизнанку вывернуло за последнюю минуту, а Кречетов беззаботно потягивает американо и нагло впивается в меня своим потемневшим взглядом.
Зубами снимаю сырник с вилки, и зло жую.
– У тебя с ней все серьезно? – вдруг спрашиваю. Если не узнаю ответ, так и буду сходить с ума.
Макс прочищает горло, промакивает рот салфеткой, педант, блин, и откидывается на стул.
– А ты как думаешь?
– Черт, Кречетов. Хватит!
– Действительно, хватит, Ляль.
Если бы у нас было по оружию в руках, дуло было бы приставлено ко лбу каждого. Я вспыхиваю как бенгальский огонь и искрами царапаю кожу. Меня изнутри выжигает все, что сейчас происходит.
Невыносимо терпеть.
А ведь так было во время нашего брака. Один в один. Любой не устраивающий меня вопрос, и я вспыхиваю. Макс отмалчивается. Ни эмоции, ни ответов. Бездушная, твердая скала. Не сдвинуть. От этого я бесилась еще больше, потому что ничего не понимала.
Одна его фраза “Перебесись”, и я заходила на новый виток. Наша жизнь была похожа на карусель, что с каждым кругом увеличивала радиус вращения.
– Ляль, если бы у меня было к Насте что-то серьезное, я не то что не сидел рядом с тобой, я бы на порог тебя вчера не пустил.
Тру свое кольцо. Тяжесть бриллианта огромна. Как там в фильме было? “На дно я бы пошла камнем”? Пожалуй, это про меня.
– Почему ты выходишь замуж? Ты его так любишь?
Бьет прямо в цель.
Голова дымится, ушные раковины обжигает пламя.
А мне хотелось спокойствия. Тогда, два года назад, получив документы о разводе, я просто хотела спокойствия.
– Я не хочу отвечать на этот вопрос, – упрямо говорю, вновь погружая сырник в рот.
– Не ты ли хотела поговорить со мной? Вот, мы разговариваем. Заметь, даже не ругаемся.
Грустно ухмыляюсь. Что правда, то правда.
– Ляль, ты можешь не отвечать мне, но вот себе…
– Я поступила плохо.
Намекаю на наш секс. Он был единственным за вчера. Остаток вечера мы разговаривали. Не о нас. Просто о какой-то фигне. Прикрывались ей. Делали вид, что обсудить последнюю серию фильма намного важнее.
Или Макс позволял мне прикрываться. Он же знает, как я не люблю открываться. Даже бывшему мужу-психологу.
Оскар будто чувствует, что речь идет о нем. Телефон загорается его именем. Мне становится так паршиво, что температура тела вмиг поднимается до сороковой отметки, организм поразил неизлечимый вирус. Головокружение и тошнота наступают.
Сбрасываю. Жестко сбрасываю.
– Что теперь будет? – спрашиваю, допив свой кофе.
– Честно? Я не знаю.
– Мне казалось, ты всегда все знаешь, – с издевкой произношу.
Макс поднимает на меня взгляд, полный грусти, и я понимаю, что бывший муж действительно не знает.
Мы запутались.
Нам тяжело вместе, но порознь… не получилось, выходит? Можно вообще сосуществовать с человеком, которого готов иногда придушить, раскрошить и смять?
– Помнишь, почему мы развелись? – спрашивает спустя время.
Мы сидим и изучаем обстановку и детали, а в голове у каждого целый рой мыслей. Есть ли решение и есть ли ответы на наши вопросы?
– Причин было море.
– И все-таки.
– Мне казалось, что я стала тебя больше ненавидеть, нежели любить, – говорю сквозь слезы. Это очень больно.
Горло стянуто, перед глазами все плывет, образ Макса нечеткий. Ровно такой же, какой был в день подписания документов.
Я говорила, что это был самый счастливый день. Но я врала себе. Ставила тогда подпись и с каждой закорючкой отрывала от себя любимого человека как важный орган.