Читать интересную книгу Франсия - Жорж Санд

— Верно. Впрочем, я не могу больше оставаться здесь. Уже поздно, а мне завтра рано вставать.

— И наверное, спектакль не очень увлекает вас?

— Да, мне он совсем не нравится. Арии поют слишком долго, и все время повторяется одно и то же. Я зашел, чтобы отдать заказанные этим театром детали рефлектора, и так как не взял чаевые, за кулисами меня спросили: «Хотите стоячее место у входа в партер?» Я нашел сидячее, посмотрел, и с меня этого довольно. И раз вы теперь богаты… то есть потому, что вы придете…

— Да, да, Антуан, я зайду повидать вашего дядюшку. До свидания! Будьте здоровы!

Антуан еще раз вздохнул и вышел, но, проходя по коридору, он увидел красивого русского князя, который без церемоний вошел в ложу Франсии, и смутная догадка мелькнула в его уме, с трудом улавливающем смысл проводящего. Не знаю, был ли Антуан способен сам решить эту задачу, но чутье собаки заставило его забыть о том, что он хотел уйти. Антуан стал прогуливаться под колоннадой театра.

Франсия не осмелилась рассказать князю о встрече, глубоко взволновавшей и огорчившей. Хотя любовь Антуана внушала Франсии ужас, она была тронута его доверием и уважением. «Он верит в то, во что невозможно верить, — сказала она себе. — Это объясняется не только его простодушием, а тем, что Антуан уважает меня больше, чем я того заслуживаю!»

И потом, этот старый друг, продавец прохладительных напитков, которого она, уходя, не обняла и не поцеловала, потому что не посмела обмануть, он будет ждать ее каждый день до того момента, когда, устав от ожидания, вынесет приговор, вполне заслуженный неблагодарными людьми!

Мурзакин принес Франсии сладости, и она начала лакомиться, пряча слезы. Занавес поднялся. Девушке хотелось вновь развеселиться, но она была почти в обморочном состоянии, в сердце и голове у нее стучало. Боясь потерять сознание, Франсия не скрыла своего недомогания.

— Мы возвращаемся домой, — сказал Мурзакин, но она хотела, чтобы он досмотрел пьесу до конца.

Франсия надеялась, что пять минут, проведенные на свежем воздухе, приведут ее в чувство. Князь проводил ее на балкон фойе, где она сняла вуаль и вздохнула свободно.

Франсия вновь стала веселой, доверчивой и, когда раздался звонок, вернулась с ним в ложу, не опуская вуаль.

В тот момент, когда, пропустив Франсию в ложу, Мурзакин собирался сесть рядом с ней, чья-то рука хлопнула его по плечу. Он обернулся и увидел дядюшку Огоцкого. Увлекая племянника в коридор, он улыбнулся:

— Ты здесь со своей малышкой. Я заметил ее, но мне любопытно посмотреть, действительно ли она хороша собой.

— Нет, дядюшка. Она некрасива, — тихо ответил Мурзакин, дрожа от бешенства.

— Я хочу войти в ложу, открой! Делай, что я говорю! — сухо и резко добавил граф.

Мурзакин воспротивился.

— Нет, дорогой дядя, — ответил он, изображая веселость, — прошу вас, не смотрите на нее. Вы слишком опасный соперник. Вы поссорили меня с прекрасной маркизой, оставьте мне этот маленький цветок Парижа, недостойный вас.

— Если ты говоришь правду, — спокойно заметил граф, — тебе нечего опасаться. Ну же, открой эту дверь, или я открою ее сам. — Мурзакин хотел подчиниться, но не смог; он чувствовал себя парализованным. Огоцкий вошел в ложу и, оставив дверь приоткрытой, чтобы туда проникал свет из коридора, начал пристально рассматривать Франсию. Удивленная, она обернулась. Через мгновение Огоцкий вернулся к племяннику:

— Ты обманул меня, Диомид, она прекрасна, как ангел. Теперь я хочу знать, умна ли она. Поднимись наверх и поздоровайся с господином и госпожой де Тьевр.

— Наверх? Они здесь?

— Да, и она знает, что ты в театре. Я заметил тебя и сообщил ей, что ты придешь поздороваться с ней. Иди, иди же! Слышишь меня? Ее ложа как раз над твоей.

Огоцкий говорил как хозяин, и, несмотря на кажущуюся мягкость его интонаций, Мурзакин отлично понял, что это означает. Он безропотно смирился с тем, что оставит дядюшку наедине со своей возлюбленной. Какая опасность угрожает ей в переполненном людьми театре? И все же дикая мысль пришла ему внезапно на ум.

— Я повинуюсь, но позвольте мне сказать моей маленькой подружке, кто вы, чтобы ей не было страшно остаться одной с незнакомым человеком. Тогда она побеседует с вами, если вы соблаговолите обратиться к ней.

Не ожидая ответа, князь быстро вошел в ложу и сказал Франсии:

— Я скоро вернусь. Мой дядюшка, важная особа, окажет любезность и останется с тобой… прояви к нему уважение.

Произнеся эти слова, которые граф услышал, Мурзакин ловко вложил в руку Франсии персидский кинжал. Стоявший за ним Огоцкий не заметил этого потаенного жеста. Франсия же не поняла его смысл, но инстинктивно подчинилась. Тем не менее князь не решался уйти, пока Огоцкий не толкнул незаметно племянника. Вынужденный уступить, Мурзакин без дополнительных объяснений поднялся в ложу мадам де Тьевр, найдя ее по номеру, указанному дядей.

Маркиза встретила его чрезвычайно холодно. Князь слишком откровенно пренебрег ею, и она презирала, даже ненавидела его. Едва поздоровавшись с ним, она тотчас устремила взгляд на сцену, словно захваченная последним актом.

Мурзакин уже собирался уйти, горя желанием прервать тет-а-тет дядюшки с Франсией, но маркиз задержал его.

— Подождите минуту, дорогой кузен, останьтесь с мадам де Тьевр. Я должен удалиться по делам чрезвычайной важности на одно политическое собрание. Граф Огоцкий обещал мне проводить маркизу домой: у него есть собственный экипаж, а свой я вынужден забрать. Он скоро вернется, не сомневаюсь, пожалуйста, побудьте с мадам де Тьевр, пока граф не придет предложить ей свою помощь.

Месье де Тьевр вышел, не дав Мурзакину возможности ответить, и теперь тот неподвижно стоял позади прекрасной Флоры, казалось, обращавшей на него не больше внимания, чем на лакея. Усы князя подергивались от ярости при мысли о злой шутке, которую только что сыграл с ним дядюшка. Не без страха ожидал он результатов этой жестокой мистификации.

Через несколько минут дверь ложи тихо приоткрыла билетерша и протянула ему визитную карточку Огоцкого. На обратной стороне князь прочитал слова, написанные карандашом: «Скажи госпоже маркизе, что неожиданный приказ, поступивший с улицы Сен-Флорентен, лишает меня счастья сопроводить ее домой и вынуждает уступить тебе честь заменить меня подле нее. Вы найдете у подъезда моих людей и мою карету. Я возьму фиакр, а малышку предоставлю заботам твоего дворецкого, месье Валентина. Он проводит ее к тебе».

«Ну что ж! — подумал Мурзакин. — Это еще полбеды, поскольку Франсия избавится от него! Она станет ревновать, если увидит, как я выхожу с маркизой. Но та встретила меня так холодно, что не задержит надолго, и, возможно, не позволит сопровождать ее».

Спектакль закончился, князь предложил мадам де Тьевр ее шаль, которую той пришлось принять, чтобы выйти на улицу.

— Где же граф Огоцкий? — сухо осведомилась она. Мурзакин объяснил причину замены кавалера и подал ей руку. Поскольку, заметив гнев Флоры, князь не спешил занять место в экипаже, она сказала ему повелительным тоном: — Садитесь же наконец, вы простудите меня! — Он сел впереди, Флора отодвинулась, чтобы не быть напротив и оказаться как можно дальше от него.

Это ничуть не задело Мурзакина. Он действительно любил Франсию и думал только о ней. Поискав ее глазами у входа, но не увидев ни ее, ни Валентина, князь не придал этому значения. Зрители, сидевшие в партере, вышли раньше, чем те, кто находился в ложах. Одно только мучило Мурзакина: беспокойство и ревность его подружки. Он совершенно не сомневался в том, что Огоцкий, желая довершить свою месть, уходя, сказал Франсии: «Мой племянник провожает красивую даму, не ждите его». Однако Мурзакин полагался на красноречие Валентина, способное успокоить девушку и заставить запастись терпением. Так как экипаж, нанятый Огоцким, ехал очень быстро, он доберется до флигеля одновременно с Франсией.

Поразмыслив таким образом о Франсии, князь задумался о прекрасной маркизе. Он был виноват перед нею. Она сердилась на него: следует ли ему смиренно принять свое поражение и унижение, умело подстроенные его дядюшкой? Князь был уверен, что Огоцкий сказал маркизе, в каком обществе застал своего красавца племянника, надеясь рассорить их навсегда в отместку за то, что она не оставила ему ни малейшей надежды. Мурзакин спрашивал себя, почему маркиза, выражавшая презрение к нему, все же пригласила его в свою карету, а не прогнала. Правда, эта карета не принадлежала ей, и, возможно, она боялась ехать ночью одна в наемном экипаже с незнакомым кучером. Впрочем, один из выездных лакеев остался, чтобы сопровождать ее; он расположился на переднем сиденье, Флора совершенно не нуждалась в Мурзакине, чтобы спокойно вернуться домой. Итак, ей доставляло удовольствие дуться на князя или упрекать его.