Читать интересную книгу Иерусалим. История Святой Земли (сборник) - А. Андреев

Арнульд, недостойный капеллан герцога Нормандского, легкий нравами и жадный на корысть, поставлен был силою денег латинским патриархом Св. Града. Первым его действием была распря с Танкредом за сокровища мечети Омаровой, как будто бы имущество иноверных капищ было достоянием христианского первосвятителя. Арнульд коварно старался возбудить зависть и негодование прочих князей против Танкреда, представляя им, что не столько Церковь, сколько все они оскорблены присвоением общественных сокровищ частным лицом; благородно защитил себя Танкред правом войны и тем, что он жертвовал большую часть добычи храму Божью; а совет князей присудил ему дать только десятину своей добычи в пользу Св. Гроба, что составило до семисот марок серебра. Ничего не щадили крестоносцы для восстановления благолепия церковного в Иерусалиме; опять загудела призывная медь колоколов, умолкших со времен халифа Омара, и верные всех окрестных стран стали опять стекаться на поклонение Св. Гробу; Готфрид немедленно учредил при нем братство из двадцати латинских каноников, которые, вместе с греческим духовенством, стали совершать богослужение. Он поспешил также обратить в храмы обе мечети: Омарову, эль-Сахара, и эль-Акса, отнятую халифом Абдель Мелеком у христиан, и учредил при них братство, которое впоследствии заменили славные рыцари Храма. И в Иосафатовой долине, над вертепом Гефсиманским, устроил он обитель из тех иноков, которые мужественно подвизались во время осады.

Когда христиане предавались радости об искуплении св. мест, общее уныние распространилось между магометанами. В Багдаде кади города Дамаска, принесший горькую весть сию халифу Мостанзеру, рвал себе седую бороду в присутствии, посреди дивана, и, внимая ему, халиф и весь диван плакали; установили посты и молитвы; имамы и поэты в красноречивых проповедях и стихах описывали бедствие мусульман, сделавшихся невольниками христиан, и ужасы осады Иерусалимской. «Сколько крови, сколько бедствий! восклицали они; жены и дети погибли мечом! Братьям нашим, некогда властителям Сирии, нет другого приюта, кроме хребта быстрых своих верблюдов и утробы жадных коршунов!» Столь велико было смятение арабов, турок и египтян, что временно прекратились между ними раздоры, бывшие виною первых успехов крестоносцев. Жители Дамаска и Багдада одинаково стали ожидать спасения от оружия халифа Фатимидов, издавна ненавидимого ими как незаконного соперника рода Аббасидов. Со всех пределов Востока храбрые воины стали стекаться в стан его войск, приближавшихся к Аскалону, под начальством визиря Афдала, который еще недавно отнял у турок Иерусалим.

Танкред и граф Фландрский, посланные с дружиною по окрестным пределам, поспешили доставить весть сию в Иерусалим и, ради близкой опасности, ее огласили ночью, при свете факелов и при звуке труб, по всему городу. На рассвете громкий благовест созвал крестоносцев в церковь Св. Гроба, дабы приготовились к походу молитвою и причащением Св. Таин; столь велика была общая уверенность в победе, что ни малейшего беспокойства не возникло в городе и войске. Король Готфрид вывел дружины в западные врата Вифлеемские, в сопровождении патриарха Арнульда, с Честным Древом Креста. Жены, дети, старцы и слабые богомольцы остались одни в Иерусалиме, под надзором пустынника Петра, чтобы молитвами содействовать успеху оружия. Граф Раймунд Тулузский, неохотно сдавший крепость Давидову новому королю, и беспечный герцог Нормандский Роберт, довольный совершением своего обета, колебались следовать за Готфридом, но и они увлечены были общим стремлением; в Рамле ополчилось все воинство креста.

Услышав, что сильное войско халифа расположилось станом, на равнине Аскалонской, Готфрид велел полкам своим приготовиться к бою, накануне праздника Успения. С рассветом каждая дружина собралась вокруг своей хоругви, и патриарх, возвысив Честное Древо Креста, как верный залог победы, дал благословение к битве. С пламенною ревностью двинулись крестоносцы, как бы на некий пир, нисколько не смущаясь числом врагов, так что сам арабский эмир Рамлы, следовавший за ними, изумился мужеству воинов и обещал Готфриду принять веру храбрых. Вся равнина Аскалонская покрыта была полчищами врагов, которые, опираясь на песчаные холмы поморья, распустили широкие крыла, чтобы окружить христиан; вдали на высоте виднелись башни Аскалона, в пристани коего стоял флот египетский с припасами воинскими. Малочисленные дружины христиан показались несметным полчищем изумленным врагам, потому что целое стадо волов, лошадей и верблюдов, к которому запретил прикасаться Готфрид из опасения какой-либо воинской хитрости, следовало за звуком труб и подымало вдали широкое облако пыли.

Страх объял сарацинов; они не ожидали, что христиане отважатся выступить против них в поле, и вспомнили ужасное кровопролитие в стенах Антиохии и Иерусалима, но уже закипела битва. Король Готфрид с десятью тысячами всадников и тремя тысячами пеших устремился к Аскалону, чтобы воспротивиться нападению засадного войска и жителей. Граф Раймунд стал между неприятелем и его флотом; Танкред и два Роберта ударили на врагов; черные африканцы сперва выдержали напор пеших и конных, осыпав их тучами стрел, и вступили в рукопашный бой; за ними устремились и другие полчища египтян; но ничто не могло удержать пыла крестоносцев. Герцог Нормандский пробился до того места, где сам визирь Афдал распоряжался битвою, и выхватил главное знамя неверных. Тогда общее смятение распространилось между ними, и все их нестройное полчище обратилось в бегство: тысячами падали неприятели под мечом победителей, бросая оружие, и свежие войска Готфрида и Раймунда довершили поражение, какого давно не видели надменные завоеватели Востока. Многие погибли бедственно в пустыне; до двух тысяч задавлено было во вратах Аскалона, в коем искали спасения. Визирь Афдал, утративший меч свой на поле битвы, видя конечную гибель с вершины башен Аскалонских, в тот же день бежал с флотом в Египет. Чрезвычайное обилие припасов и богатейшая добыча вознаградили крестоносцев за их подвиг: уже им не было врагов в Палестине; победа сия распространила всеобщий страх имени христианского от Каира до Багдада. По сказанию очевидца, монаха Роберта, и летописца, архиепископа Тирского, двадцать тысяч крестоносцев одолели на полях Аскалонских триста тысяч магометан. Сдался бы и самый Аскалон, если бы не возникло гибельное несогласие между старшими вождями. Король Готфрид и граф Раймунд оспаривали друг у друга владение городом; внезапное удаление Раймунда принудило короля довольствоваться легкой данью, которою откупились жители. Та же распря и та же неудача повторились и под стенами соседнего города Арсуфа, и уже раздраженный король хотел сразиться с непокорным графом, но Танкред и оба Роберта бросились посредине дружин и примирили державных соперников.

С торжеством и радостными гимнами возвратились крестоносцы в Иерусалим; меч и знамя Афдала повешены были на столпах церкви Св. Гроба, которую еще недавно он клялся разрушить до основания. Так окончился сей первый Крестовый поход, взволновавший весь Запад и Восток! Совершив обет свой, князья стали собираться в обратный путь, предоставив защиту св. мест мудрости короля и мечу Танкреда с тремястами избранных рыцарей. Не более сего осталось в Палестине от миллиона людей, принявших на себя крест в Европе, и хотя еще поднялись, в течение краткого времени, три новые полчища, предводимые знаменитейшими из князей Запада, они не достигли Иерусалима, но одно за другим, в числе четырехсот тысяч, погибли бедственно в горах Малой Азии, где воспользовались их неопытностью орды турецкие, рассеянные первыми крестоносцами около Никеи.

Со слезами прощались остававшиеся в Палестине с братьями их, идущими опять на родину, и умоляли не забывать добровольных изгнанников, возбуждая новых воителей из Европы; рыцари и бароны клялись не оставлять в забвении Св. Гроба и, возвратясь морем или сухим путем в Европу, повсюду встречаемы были с пальмами в руках как достойные витязи креста; но плачь о многих погибших отравлял радость о малом числе возвратившихся. Граф Раймунд Тулузский временно остался в Царьграде, где укрепил за ним император княжество Лаодикийкое, на поморье Сирии; он вызвался быть предводителем одной из трех новых дружин крестоносцев; и хотя они бедственно погибли в Анатолии, но сам граф спасся от смерти. Герцог Роберт Нормандский, беспечный и сластолюбивый, дерзнул состязаться с братом своим, королем Генрихом, за венец Англии, и умер в долголетней темнице, забытый своими подданными. Более счастлив был другой Роберт, граф Фландрский, благополучно возвратившийся в свою область, равно как и Эсташ, брат короля Готфрида, смиренно управлявший до конца жизни родовым своим наследием. Но общее негодование Европы восстало против графа Этьена Шартрского и графа Юга Вермандуаского, брата короля Французского, за то, что оставили знамена креста еще под Антиохиею; они принуждены были, со стыдом, опять идти в поход с теми отрядами, которые впоследствии погибли в Анатолии. А пустынник Петр, первый двигатель стольких полчищ, возвратясь в отечество, заключился в обитель, где еще шестнадцать лет вел строгую жизнь инока, забыв о бранных тревогах, возбужденных между Западом и Востоком его мощным гласом.