Большой Билл уложил свинку с первого выстрела. На ужин была свинина…
13.
Не то, всё не то… Объясняет, кто такой "наш Санта" - но не дает ключа к личности Свинопаса.
Скалли быстро пролистывает начало, середину - многие листы вырваны. Доходит до последних страниц. Выцветшие чернила сменяются здесь гелевой ручкой - буквы свежие, яркие. Скалли читает внимательно. Бессистемность изложения осталась прежней, мысли автора скачут совершенно непоследовательно - порой не понять, вспоминает он вчерашний день или дела давно минувших лет. Но кое-что начинает проясняться.
Тем временем работа на месте происшествия заканчивается - Скалли садится в машину, так и не отрываясь от тетради.
По дороге на полицейскую рацию приходит сообщение. Еще один труп, совсем свежий - на этот раз не Санта-Клаус, а водитель легковой машины, найденной на Либерти-стрит. Но способ убийства тот же, что и в эпизодах с Вильямсом и Керти - водитель задушен наброшенной сзади на горло веревкой. И - в машине обнаружена синяя женская куртка. Именно в такой была неудачно напавшая на Санта-Клауса женщина. Кольцо вокруг Свинопаса стягивается все туже - окрестности Либерти-стрит оцеплены, подозрительные места проверяются по второму разу. Все свободные силы полиции и вновь поднятые по тревоге добровольцы подтягиваются туда. Машина высаживает Скалли у полицейского управления - и тоже едет в район Либерти-стрит.
Скалли остается. Она не уверена в успехе новой облавы. Ей кажется, именно последние записи - ключ к разгадке. Мест с аккуратным и четким почерком почти не осталось. Вернее, оба почерка стали почти неразличимы. Скалли с огромным трудом продирается сквозь бисерно-мелкие и угловатые каракули Свинопаса. Чем-то они напоминают ей иероглифы…
Дневник Свинопаса.
Последние записи
(чернила свежие, почерк одинаковый, практически не меняющийся)
Снова у меня чесалось ухо. Ухо, которого нет. Его отстрелил сержант в тот день, когда мы наконец дождались "Оклахому"…
Но сначала была птица. Опять та же птица. Я краем глаза засек в небе какое-то движение - "Оклахома"? - нет, громадная птица тяжело махала крыльями. А в клюве… Я пригляделся. Точно. В клюве был невообразимых размеров бутерброд с красной икрой… Прошлый раз был копченый окорок - не иначе как слоновий… Стоило бы проследить, откуда летает эта пташка… Икринки падали с бутерброда - огромные, как арбузы.
Я Мак-Рей!!! Я Мак-Рей!!! Я никогда, никогда, никогда не был во Вьетнаме!!!
А почти долетев до земли, икринки почему-то превращались в свиные головы. Аппетитные сочные свиные головы… Я побежал к ним - мы спасены! СПАСЕНЫ!!! Без всякой "Оклахомы"! Но головы стали взрываться - осколки черепов вспарывали воздух, земля рвалась фонтанами к небу. И я залег, плача…
Потом на поле появился большой десантный вертолет. Только что не было его - и появился. Он приземлился на одно из бледно-зеленых пятен. Когда шасси коснулись земли, из раскрывшейся со щелчком двери наружу высыпала орава солдат. Это было долгожданная "Оклахома"! Я, не видя больше Нашего Санты, встал, и, сделав два шага вперед, замер… С противоположной стороны поля к вертолету бежали Чез, Никсон, Билл и Маг…
Мертвый Чез. Мертвый Никсон. Мертвые Билл и Маг. Большой Билл сильно отставал - ступню ему оторвало противопехоткой. Мертвецы на бегу выкрикивали приветствия, забыв о том, что в лесу могут находиться вьетконговцы.
- Что происходит? Вы же погибли еще вчера!
Я, не веря своим глазам, сделал шаг назад.
- Черт…
Нога уперлась во что-то мягкое. Санта?!… Медленно оборачиваясь, я напряг палец на спуске. Наш Санта! На земле лежал десятилетний паренек, с которым мне посчастливилось познакомиться в ноябре, в небольшой деревушке, от которой до Меконга примерно десять минут ходьбы. После того, как паренька взяли в отряд проводником, ребята окрестили его Санта-Клаусом. Это прозвище прикрепилось к маленькому мальчику потому, что у него была длинная седая борода и густые брови. Мальчик - не мальчик, старик - не старик. Мутант! Таких во Вьетнаме много, из сорока с лишним миллионов примерно каждый десятый. Или каждый пятый. Может, вообще каждый… Это началось после первых химических атак.
Ты сам мутант, Стив!!! МУТАНТ!!! А Я МАК-РЕЙ, МАК-РЕЙ, МАК…
- О Боже!
Возле нашего проводника и спасителя сидел сержант. Он отрезал Санте руку - и никак не мог отрезать. Потому что смотрел на меня. Глаз у сержента не было - ямки с шевелящимися червями.
Сталь штыка скребла по кости. Черви извивались.
- Зачем, зачем, зачем… - твердил я. - Ведь "Оклахома"…
Сержант рванул надпиленную руку изо всех сил. Рука оторвалась. Кровь не текла - она вся вышла из перерезанной глотки. Пропитала седую бороду Санты. За что тебя, мой Санта… Вслед за рукой из раны потянулось что-то мерзкое, длинное… Сержант, не глядя, махнул по этому штыком.
- Держи, - сержант протянул мне окровавленную руку. - Жри!
Я непонимающим взглядом посмотрел вначале на сержанта, потом на мертвого Санту. И тут что-то во мне надломилось. Я направил винтовку на сержанта в тот момент, когда он абсолютно спокойно произнес:
- Санта перед смертью попросил о том, чтобы мы его съели…
Съели? Санта попросил о том, чтобы мы его съели? Что за бред? Чушь собачья.
- Жри! - Сержант кинул руку мне под ноги.
Я ничего не мог сказать. Только молча мотал головой. Он был святым, наш Санта. Святым…
- Санта сказал, что только так мы сможем избежать смерти. Жри!
Я мотал головой. Сержант выстрелил. В меня, из пистолета. Не знаю, как он смог прицелиться своими червяками. Пуля попала в ухо. Кровь потекла на шею. Боли я не почувствовал.
- ЖРИ!!!
Нет, нет, нет…
- Вторая - в лоб! - прохрипел сержант, поднимая пистолет.
Не хочу… Санта, мой милый Санта, сделай чудо…
И он сделал чудо. Последнее свое чудо. Это оказалось чудесней всего, даже того случая, когда меня разнесло на куски прямым попаданием 105-миллиметрового снаряда - и я не умер…
Санта исчез. На земле лежала свинка, розовая упитанная свинка.
Два штыка от винтовок "Гаранд" поворачивались над крохотным костерком. Запах ласкал ноздри. Пересохшие рты наполнялись слюной. Мы не смогли дождаться - и вгрызлись в полусырую свинину.
- Ну вот, Стиви, - прочавкал сержант почти ласково. - Я же знал - раз ты сумел его зарезать, сумеешь и съесть… Кстати, обернись!
Я, обернувшись, увидел пылающую "Оклахому". Фигурки катались по земле, объятые напалмовым пламенем. Вертолету пришел конец, и людям тоже, но давешней птице показалось этого мало, она прошла на второй заход. Я заметил белые буквы на ее оранжевом брюхе: "USAАF".
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});