— Тот, кто напугает хурмасту, слышал я, разбогатеть должен. На мое счастье увидел я хурмасту, сильно обрадовался и перепугался. Вы, достопочтенный, великий хурмаста, извините меня! — говорит мальчик-батрак, стоит, смотрит хитро и кланяется.
Важный нойон, с блестящей медалью, как услышал, что его назвали хурмастой, сразу перестал злиться, сел на носилки, подобрав под себя ноги и сказал важно:
— Это верно, я и есть хурмаста!
А растерявшемуся богачу, который стоял тут же, приказал:
— Нельзя наказывать этого мальчонку. Дай ему одну войлочную юрту, двух дойных коров, еще три-четыре овцы, кона и отпусти.
Потом обратился нойон к мальчику-батраку:
— Считай, что все это даровано тебе хурмастой тэнгрием.
Как не хотелось богачу, но пришлось выполнять приказ нойона.
— Негодник, из расщелины земли вылезший, только вред, принес, — шепнул он жене, изменился в лице и цокнул языком.
После этого богач никого больше не подпустил к нойону.
27. БАЛДАН СЭНГЭ
Балдан Сэнгэ — Балдан Сэнгэ. Записана учителем географии Бальжинимой Цыреновичем Цыреновым от Буды Дугарова, 1871 г. рожд., с. Алтачей Мухоршибирского района БурАССР, 1939 г. Перевод И. Б. Цыреновой. (?????)
Давным-давно жил в одном улусе Балдан Сэнгэ. Это был очень хитрый парень. Куда бы он ни пришел, мог самого умного из умных перехитрить своей лисьей хитростью. Вот и прославился он, говорят, как лиса-обманщик.
Однажды, когда Балдан Сэнгэ быстро скакал на своем плохоньком белом коне, его громко окликнула женщина с пятиведерным чаном на голове:
— Эй! Балдан Сэнгэ! Тебе не обмануть меня.
— Некогда мне обманывать тебя. Пожар на небе, тороплюсь созвать людей, сильно тороплюсь, — отвечает.
— Где? Где? — сказала, глянула вверх на небо, а чан упал и разбился.
Как-то Балдан-Сэнгэ сел на берегу озера, оправился, прикрыл своей шапкой и стал лепить из глины быка. Подъезжает к нему человек, известный Тарган Тарба — Толстый Тарба на своем игреневом скакуне с клеймом. Скакун этот за сутки мог трижды объехать землю.
— Балдан Сэнгэ, Балдан Сэнгэ, обмани меня, — просит Тарган Тарба.
— Нет, не смогу сейчас обмануть, забыл дома книгу, по которой обманываю, — отвечает Балдан Сэнгэ.
— Принеси из дома книгу и попробуй, — пристает тот.
— Не-ет. До дома далеко, некогда мне.
— Ну, съезди на моем коне, привези, а я подожду.
— Ну ладно, так и быть. Только вот под моей шапкой сидит золотая птичка, не выпускай ее. Если захочешь посмотреть, осторожно просунь руку под шапку и пощупай. Коли не дождешься меня, садись на глиняного быка, посмотри вперед, стегни его и скажи: «Ум»; назад оглянешься, стеганешь и скажешь: «Хом».
Вскочил Балдан Сэнгэ на коня Толстого Тарбы и умчался.
Ждет, ждет его Тарба, час проходит, другой, пять, шесть часов прошло. Темнеть начало. Нет Балдана Сэнги. У Тарбы терпение лопается. Захотел посмотреть золотую птичку. Решил просунуть руку под шапку и потрогать. Осторожно просунул руку и пощупал что-то мягкое.
— Ай, какая досада! Этот хитрец из хитрецов — Балдан Сэнгэ обманул-таки меня, — говорит богач.
Сел он на глиняного быка, глянул вперед, стеганул его. Когда сказал: «Ум» — задняя часть (быка) развалилась. Потом оглянулся назад, стеганул. Когда сказал. «Хом» — передняя часть развалилась. Вот так был обманут Тарба.
Однажды ехал по своим делам Балдан Сэнгэ по степи, а в это время богач Зуудай гнал к летнику свою отару — около шестисот овец. Громко, грубо окликнул он:
— Балдан Сэнгэ! Балдан Сэнгэ! А ты меня никогда не обманешь!
— Не только обмануть могу, но даже могу тебя заставить взять в руки навоз, — ответил Балдан Сэнгэ, ударил кнутом свою тощую белую лошадку и ускакал.
Скрылся он за горкой, снял один унт, измазал его и бросил на дороге к летнику Зуудая, а сам поехал дальше. Проехал около полуверсты, снял другой унт, бросил его чистым.
Вскоре на дороге показался богач Зуудай со своими овцами. Смотрит — лежит на дороге один грязный-прегрязный унт. Нагнулся Зуудай, чтобы поднять его, но, увидев, что он очень уж грязный да притом один, решил не брать. «На что он мне?» — подумал и пошел дальше по своей дороге.
А когда отошел подальше, увидел второй такой же унт, совсем чистый.
— Э! Да это же, точно пара того унта! — сказал богач Зуудай, взял его и без памяти пустился бежать обратно.
Взял он тот грязный унт и пошел на речку Мойсото отмывать его. Сдержал свое слово Балдан Сэнгэ.
Как-то Балдан Сэнгэ задумал продать свою тощую белую лошаденку и обзавестись немного добром, для этого он затолкал под хвост лошаденки серебряную чашку, сел верхом и отправился к семерым торговцам, живущим у реки Доодо гол. Привязал свою лошадь к коновязи, зашел в юрту.
— Э! Балдан Сэнгэ! Откуда пришел? Какие новости у тебя? — наперебой стали расспрашивать его семеро торговцев.
— Новостей особых нет. Живу по-старому. А вы как поживаете? Как идут ваши дела? Я вот ищу, кому бы продать свою лошаденку.
— Ну, ну! А сколько ты просишь за нее? — спрашивают наперебой семеро торговцев.
— Лошаденка моя стоит очень дорого. Вы, наверное, не купите, — заговорил Балдан Сэнгэ, притворяясь тихим и скромным, а сам думает про себя, что торговцы попадут в его ловушку.
— С виду твоя лошадь плохая. Почему так дорого стоит? — спрашивают торговцы.
— Говорится, хоть снаружи плох, зато нутром хорош. Вот и моя лошадь один раз в месяц вместо помета выдает серебряную чашку, — говорит Балдан Сэнгэ, посмеиваясь.
— Ха-ха-ха! Не может быть, чтобы лошадь серебряными чашками оправлялась! — громко стали смеяться над ним семеро купцов.
— Вот она уже скоро должна выдать серебряную чашку. Какой сегодня день? Пятница? На ваших глазах со стуком упадет белая чашка с печатью. Выйдемте на улицу, посмотрим, — решительно сказал Балдан Сэнгэ. Он вышел первым, за ним — семеро торговцев.
Пока они рассматривали плохонькую белую лошадку, она подняла хвост — и вместе с пометом выпала серебряная чашка.
— У! И вправду выпала серебряная чашка. Что за чудо невиданное? Что за лошадь? — удивляются семеро торговцев.
— Сильно дорого просить я не буду. Если дадите три коровы, трехлетнего бычка и три тысячи рублей, пожалуй, отдам свою лошадь, — говорит весело Балдан Сэнгэ.
Когда семеро торговцев решили отдать ему то, что он просил, Балдан Сэнгэ говорит:
— Отдайте мне эту чашку, ведь вы и так каждый месяц будете иметь такие чашки.
— Возьми, возьми, — охотно отдают чашку торговцы.
Положил за пазуху Балдан Сэнгэ серебряную чашку, три тысячи рублей, погнал трех коров и трехлетнего бычка. Радостный и гордый вернулся домой.
Семеро торговцев семь месяцев ждали. А плохонькая белая лошаденка не только не выдала серебряные чашки, а наоборот, стала пуще худеть и чахнуть.
Семеро торговцев говорят между собой:
— Обманул нас Балдан Сэнгэ. Пойдем, отберем все, что отдали, отколошматим Балдан Сэнгэ как следует.
Прослышал об этом Балдан Сэнгэ, стал раздумывать, как бы снова обхитрить. Он повесил у дверей длинный кнут и сказал жене так:
— Наполни овечий желудок кровью, положи себе под мышку, ложись в постель и притворись больной. Когда придут семеро торговцев, я скажу тебе: «Встань», ты не вставая. Тогда я железным прутом насквозь проткну желудок с кровью. Ты притворись мертвой. Я буду бить, приговаривая: «Кнут мой оживляет мертвого, кнут мой обогащает бедного». После этого ты встань.
Вскоре пришли семеро торговцев. Балдан Сэнгэ говорит:
— Проходите, садитесь, мои добрые друзья. Откуда приехали?
— По делу приехали, — сердито проговорили они.
Балдан Сэнгэ говорит своей жене Балме, которая лежала на кровати:
— Вставай, мои друзья приехали, чай варить надо!
— Я болею, не могу встать, — отвечает жена.
— Вставай, говорю! — прикрикнул на нее снова Балдан Сэнгэ. Жена не встает.
В гневе схватил он железный прут, лежавший у печки, и ткнул под мышку жене. Брызнула кровь, и жена притворилась мертвой.
Тогда Балдан Сэнгэ взял длинный кнут, висевший у дверей, и стал бить им жену, приговаривая:
— Кнут мой, оживляет мертвого, кнут мой обогащает бедного!
Постепенно жена «пришла в себя» и встала:
Семеро торговцев диву даются:
— Что за чудесный кнут у тебя? Продай его нам! — говорят.
Начисто забыли они, что до этого были обмануты.
— Этот кнут очень дорого стоит, и вряд ли я его продам. Даже трудно будет цену установить.
— Сколько попросишь, то и дадим, — говорят наперебой семеро торговцев.
— Да нет, однако, ни за какие деньги не отдам свой кнут, — куражится Балдан Сэнгэ.