Что может случиться? Ничего.
Кто может проникнуть? Никто.
И он не может. Не проникнет. Нет такой щели. Нет.
Какой странный ветер. Разве бывает такой ветер? Он воет почти человечьим голосом.
Почти? Да разве ты не слышишь, что это хор? Так воют по покойнику…
Нет! Нет! Никаких покойников! Я запрещаю! Я приказываю – никаких покойников!
Ветер… Ветер… это по ветру стучат призрачные копыта призрачного коня… того коня, для которого любой ветер – дорога…
Это он… он… он!!!
Король Эттон вскочил с постели, дрожащей рукой сжимая кинжал.
В спальне никого не было.
– Приснится же такое, – дрожащим голосом пробормотал он. – Хвала богам, конь у этого предателя самый обычный. Скакать по облакам он не может.
А если может? – жестоко усмехнулась ночная тьма за окном.
– Пусть он только попробует сюда явиться! – пробормотал король Эттон. – Мои маги его…
А ты успеешь их позвать? – полюбопытствовала пустота.
– Успеешь?! Да мне и не придется никого звать! Он просто не посмеет заявиться сюда среди ночи! – ощерился король. – Он заявится днем. Как жалкий проситель! Валяться у меня в ногах и предлагать свою жалкую жизнь в обмен на жалкие жизни несчастных, которым не повезло связать свои судьбы с проклятыми гвардейцами!
Ты и в самом деле так считаешь? – поинтересовалось нечто, стоящее за королевской спиной.
Поинтересовалось так, что его величество в момент облился холодным потом, подскочил на месте и завертелся во все стороны.
Нет, озираться было бесполезно. Никого за его спиной, конечно, не было. И вообще никого, кроме него самого, в спальне не было. Сам же всех прогнал, в том числе фаворитку, опасаясь заговора и покушения. Вот и трясись теперь в одиночестве. В отличие от фаворитки ночные тени не способны на самом деле воткнуть кинжал, вот только одному в их компании так страшно, что скоро и кинжала не понадобится.
Поразмыслив, его величество решил на следующую ночь позвать какую-нибудь служанку, какую угодно, любую. Не может же быть, чтобы все они были связаны с заговорщиками? Не может быть, чтобы все сочувствовали проклятому маршалу…
– Да ведь никто даже и не знает пока… – дрожащим голосом поведал его величество самому себе. – Все считают, что гвардия на учениях… никому и в голову не придет…
Он подошел к постели и вновь попробовал лечь. Но едва его голова коснулась подушки, тут же вскочил.
– Стук… – пробормотал он в сильнейшем испуге. – Кто там стучит? Кто смеет стучать? Копыта… опять эти копыта… я велю завтра повесить эту проклятую лошадь, если разыщу!
Лошадь? – насмешливо промолвила пустота. – Какая еще лошадь? Разве ты забыл, что у маршала Эрдана – конь?
– Ты не смеешь ничего говорить! Не смеешь! – прохрипел король. – А знаешь почему? А потому что тебя нет, вот почему! Тебя нет, и ты не смеешь. А я есть, поэтому я смею! А ты молчи… молчи, слышишь? Не то я ведь не посмотрю, что тебя нет, и все-таки прикажу отрубить тебе голову! Понял?
Пустота безмолвствовала. Король Эттон сидел на постели, взъерошенный, с полными ужаса глазами, и говорил сам с собой. Почти до самого рассвета. Лишь несколько утренних часов подарили ему тяжелый обморочный сон.
Так прошли еще три мучительных дня.
Король Эттон не спал ночью и не мог проснуться днем. Он все хуже понимал, что вокруг него происходит. И он больше не мог писать картины, совсем не мог. Ему даже находиться в своей мастерской было жутко. Одного взгляда на картину со шпагой было достаточно, чтобы его величество впал в ужас. Он так и не смог увидеть, где же на картине должна была располагаться неуловимая тень, зато теперь совершенно отчетливо мог себе представить руку, сжимающую эту шпагу.
Руку в маршальской перчатке.
Король Эттон даже хотел было уничтожить картину, но так и не осмелился подойти к ней достаточно близко. Незримая рука казалась вполне живой. Плотной. Король Эттон даже видел, как лоснится в свете свечи кожаная перчатка. Стоит ему приблизиться, и невидимый маршал наверняка воплотится, чтобы нанести удар нарисованной шпагой. Смертельный удар.
Что? Нарисованной шпагой нельзя никого заколоть? Это вы эльфов не знаете. Эльфы – они такие… чем угодно зарежут, не поглядят, что король.
Эттон долго думал, кого бы послать уничтожить страшную картину, но так и не нашел подходящего человека. Вот некому доверить, и все тут. Не герцогов же просить! А кого угодно другого… пойдут ненужные разговоры, только их сейчас не хватало. Еще сумасшедшим объявят. Эх, был бы рядом верный Тамб… предатель проклятый!
По этой же причине король так и не подыскал себе новую любовницу. Прежняя наверняка была агентом секретной службы, а то и вовсе шпионкой маршала Эрдана, но как узнать, не меняешь ли одну шпионку на другую? Как?
В голове мутилось, мысли мешались, необходимость быть постоянно настороже изматывала до крайности, до женщин ли тут? Конечно, когда спишь не один, не так страшно, но если есть шанс уложить с собой в постель врага… наверное, лучше вовсе спать не ложиться!
***
Нельзя не спать вечно. Даже если очень страшно. Даже если почти свихнулся от страха. Рано или поздно сознание не выдерживает и отключается. Король Эттон забылся тяжелым сном, едва коснувшись подушки. И во сне ему привиделся маршал Эрдан. А что еще могло ему привидеться?
Маршал въехал прямо в окно, верхом на своем белом скакуне.
Ты бездарность, Эттон! – загремел этот снящийся маршал Эрдан. – Ты абсолютное ничтожество как живописец! Ты даже не знаешь, где тень у шпаги!
– А ты… знаешь… знаешь? – заикаясь от страха, пробулькал трясущийся Эттон.
Не то чтобы ему это было так уж интересно, особенно в сложившихся обстоятельствах, просто это было единственным, что пришло в голову, – во сне он боялся маршала еще больше, чем наяву.
Конечно, знаю, – ответил маршал и, выхватив шпагу из картины, наискось перечеркнул ею грудь Эттона. – Вот где ее тень!
Эттон скосил глаза себе на грудь и с ужасом обнаружил, что ее перечеркнула широкая кровавая полоса. Никакой боли не было, но его величество почувствовал, что начинает разваливаться на две половины. Верхнюю и нижнюю. Судорожно вцепившись руками в бедра, он кое-как удержал ненадежный верх на ускользающем низе. Ужас сковал его смертным холодом. Он открыл рот, чтобы закричать, и изо рта хлынула ледяная черная кровь.
А ты, оказывается, уже мертвый… – презрительно бросил маршал Эрдан, и Эттон почувствовал, что и впрямь умирает.
– Я мертвый, потому что ты убил меня, гад! – проскулил Эттон, с ужасом глядя на страшного маршала.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});