К десяти часам утра в самолете оставалось около восьмидесяти трупов. Идентификация шла быстро благодаря сканированию паспортов и детальному списку пассажиров с привязкой к креслам.
Во время перерыва, полагающегося для того, чтобы короткое время побыть без защитных костюмов, Эф и Нора решили посовещаться с Джимом, для чего им пришлось выйти за пределы изолирующей зоны. Фюзеляж «Боинга» оставался в пределах видимости — он возвышался над ширмами. Аэропорт Кеннеди возобновил свою деятельность: вновь садились и взлетали самолеты; в вышине взвывали и затихали двигатели, меняя режимы тяги; даже в ангаре чувствовалось колыхание воздуха, вызванное движением больших машин.
— Сколько тел может принять управление судмедэксперта на Манхэттене? — спросил Эф, прикладываясь к бутылке с питьевой водой.
— Территориально аэропорт относится к Куинсу, — напомнил Джим, — но ты прав: Манхэттен оснащен гораздо лучше. Мы собираемся распределить тела жертв между Манхэттеном, Куинсом, Бруклином и Бронксом. В каждое управление передадим примерно по пятьдесят тел.
— А как мы их доставим?
— На грузовиках-рефрижераторах. Судмедэксперты говорят, что так они перевозили останки погибших во Всемирном торговом центре. Грузовики возьмем на Фултонском рыбном рынке, это в южной части Манхэттена. С ними уже связались.
Эф часто думал, что их борьба с болезнями похожа на действия бойцов Сопротивления в годы мировой войны. Он и его команда сражались из последних сил, в то время как весь остальной мир продолжал жить повседневной жизнью, пытаясь не придавать особого значения оккупантам — вирусам и бактериям, которые грозили его уничтожить. В этом сценарии Джим был ведущим подпольной радиостанции, свободно говорящим на трех языках, который мог обеспечить свободный вывоз из Марселя чего угодно — от сливочного масла до оружия.
— Из Германии нет ответа? — спросил Эф.
— Пока нет. Они закрыли аэропорт на два часа. Провели полную проверку. Больных среди сотрудников нет, в больницы внезапно заболевшие не обращались.
— Как-то нелогично все! — с неожиданной горячностью воскликнула Нора. — Концы с концами не сходятся.
Эф согласно кивнул:
— Продолжай.
— У нас самолет, полный трупов. Если бы причиной смерти был газ или какой-то аэрозоль в вентиляционной системе — неважно, как он туда попал, по чьей-то воле или случайно, — они все не умерли бы так… Нет, я просто должна это сказать: не умерли бы так мирно. Они задыхались бы, размахивали бы руками. Блевали. Синели. Люди разного сложения и конституции умирают тоже по-разному — кто быстро, кто долго. Плюс ко всему паника. А здесь… если произошло заражение, то мы имеем дело с каким-то безумно новым, неизвестно откуда взявшимся патогенным фактором. Мы никогда раньше ни с чем подобным не сталкивались. И это говорит только об одном: перед нами дело рук человеческих, продукт, созданный в лаборатории. Но вместе с тем — вспомните: умерли не только пассажиры, самолет умер тоже. Как если бы нечто, непостижимое нечто, способное распоряжаться жизнью, поразило самолет и выключило все, что там находилось, в том числе и людей. Но это ведь не совсем точное описание, правда? По той причине, что… И вот тут я хочу задать, как мне представляется, самый важный вопрос: кто открыл люк? — Она пристально посмотрела на Эфа, потом на Джима, снова на Эфа. — Ну да, возможно, был перепад давления. Возможно, люк уже был открыт, его прижимало давлением, потом давление сровнялось, вот крышка немного и выдвинулась. Мило? Вполне. Мы можем найти такие же милые объяснения всему чему угодно, ведь мы ученые, ученые-медики, это наша профессия.
— И еще шторки, — добавил Джим. — Во время приземления пассажиры всегда смотрят в иллюминаторы. Кто их опустил?
Эф кивнул. Все утро он пристально вглядывался в каждую мелочь, теперь же имело смысл сделать несколько шагов назад и взглянуть на эти странные события в более широком ракурсе.
— Вот почему четверо выживших могут быть ключом к разгадке. Если они что-то видели.
— Или хоть что-то поняли, — добавила Нора.
— Состояние всех четверых тяжелое, но стабильное, — сообщил Джим. — Они находятся в инфекционном отделении Медицинского центра Джамейки.[22] Капитан Редферн, третий пилот, тридцать два года. Адвокат из округа Уэстчестер, женщина, сорок один год. Программист из Бруклина, сорок четыре года. И музыкант, знаменитость Манхэттена и Майами-Бич, тридцать шесть лет. Его зовут Дуайт Муршейн.
Эф пожал плечами.
— Никогда о нем не слышал.
— Он выступает под псевдонимом Габриэль Боливар.
— Ого! — вырвалось у Эфа.
— Ну и ну! — удивилась Нора.
— Он летел инкогнито первым классом. Никакого жуткого грима, никаких идиотских контактных линз. Когда пресса прознает, будет жарко.
— Есть ли какие-либо связи между выжившими?
— Пока мы ничего не усмотрели. Возможно, медицинская экспертиза что-нибудь да выявит. Они были в разных салонах. Программист летел эконом-классом, адвокатша — в бизнес-классе, певец — в первом. Капитан Редферн, само собой, — в кабине экипажа.
— Да, задачка, — произнес Эф. — Но уже кое-что. Если, конечно, они очнутся. И проживут достаточно долго, чтобы ответить на наши вопросы.
К ним подошел один из офицеров Управления.
— Доктор Гудуэдер, вам лучше вернуться, — сказал он. — Они что-то нашли. В грузовом отсеке.
Через боковой грузовой люк, расположенный в самом низу фюзеляжа 777-го, уже начали выкатывать металлические контейнеры с багажом, для того чтобы в ангаре их открыла и проверила служба биозащиты. Зайдя в грузовой отсек, Эф и Нора обогнули оставшиеся там контейнеры — из них составился целый поезд, но колеса были пока еще застопорены, — и прошли дальше.
В дальнем конце грузового отсека размещался длинный прямоугольный ящик — черный, деревянный, очень тяжелый на вид, похожий на огромный шкаф из нелакированного эбенового дерева, лежащий лицевой частью вверх. Размеры впечатляли: примерно два с половиной метра в длину, чуть ли не полтора в ширину и метр в высоту. Побольше, чем солидный холодильник. По краям верхней крышки шла замысловатая резьба: лабиринт завитушек, сопровождаемый письменами на каком-то древнем или стилизованном под древний языке. Многие завитушки напоминали фигурки людей, эдакие плавные, текучие человеческие формы… или же, если напрячь воображение, кричащие лица.
— Его еще никто не открывал? — спросил Эф.
Офицеры Управления покачали головами.
— Мы к нему не прикасались.
Эф заглянул за ящик. Там на полу лежали три оранжевые стяжные ленты; стальные крючья на их концах, как и положено, были зацеплены за петли в полу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});