Кроме шуток, положение было не из приятных. Я не знал, куда бежать, кого спросить и что делать. Установку отключать я все-таки не решался, потому что включение ее могло затянуться на несколько часов, а отмечать первое же дежурство потерей такого количества драгоценного времени — перспектива не заманчивая. Однако взрыв — еще страшнее, поэтому я все же позвонил наверх, в общую комнату АРГУСа, где обычно работали канадцы. Мне повезло: несмотря на ранний час, кто-то из них взял трубку.
Страх, вероятно, исказил и без того не идеальный мой английский язык, поэтому пришлось просьбу о помощи повторить раз пять, но в конце концов она была воспринята, и через пару минут в дверях «голубой хижины» появился мрачный Дуг Годдард и спросил, какого лешего мне надо. Молча я ткнул пальцем в счетчик, решив, что в такой ответственный момент моя устная речь только запутает дело. Годдард недовольно взглянул на счетчик, потом опять на меня и сказал: «Да, этот поганый счетчик сломался у нас еще год назад. Чем я еще могу быть полезен?» Угроза взрыва отступила не сразу, поэтому я еще раз показал ему на счетчик. Он посмотрел на меня уже почти сочувственно, молча вышел за дверь и через минуту вернулся с бутылочкой холодной «фанты», которую купил в автомате, стоящем неподалеку. В общем-то температура в «голубой хижине» в любое время года одна и та же — 18°, и перегреться я не мог, но Годдарда, должно быть, уже стал пугать мой малоосмысленный вид, и он решил чуть охладить меня. Протянув бутылку и сказав какую-то длинную фразу, Годдард исчез, а я повалился обратно в кресло, поняв, что взрыва пока не будет.
Перед крестом, на столе, — два дисплея. Один из них — управляющий, на котором дежурный может отключить те или иные части установки, изменить режим работы, определить форму записи информации и тому подобное. Дежурный может сделать многое, и подробный список возможностей лежит в памяти машины, простым нажатием клавиши его можно вызвать на экран того же дисплея — для чтения и обучения. Второй дисплей — информационный, на нем все время горит строк тридцать информации о том, как работают главные узлы детектора. Каждые тридцать секунд информация обновляется. На эти строки надо время от времени поглядывать, делать выводы и принимать меры при помощи первого дисплея.
Посматривать я, конечно, посматривал, но вот выводов никаких сделать пока не мог, а посему и мер не предпринимал.
Конечно, управляют работой АРГУСа не сами дисплеи, эти экраны с клавиатурой — лишь удобное средство диалога между дежурным и компьютером, который контролирует всю работу установки.
За креслом — еще два дисплея, уже побольше размером. Правда, кресло, в котором сидишь, вращающееся. Так что «за» и «перед» креслом — понятия относительные. И опять же, один из дисплеев — управляющий, а другой — информационный. На них можно получать гораздо более подробные сведения о том, что и как работает: сколько раз сработал за сутки каждый счетчик, каждая мюонная камера, каждая ниточка дрейфовой камеры.
Дрейфовая камера — центральная часть детектора — ажурное чудо экспериментального искусства, сотканное из многих тысяч тоненьких ниточек, натянутых в разных направлениях. Ниточки эти дают сигнал, когда мимо них пролетает частица, но иногда могут забарахлить — засигналить, даже если никаких частиц нет. Поэтому на экран дисплея и выводятся сведения о том, кто сколько раз сработал: если ниточка дает сигнал и без частицы, она будет видна на экране как пик на общем ровном фоне.
К экранам надо обращаться пару раз за дежурство, просматривая аналогичные гистограммы для основных узлов детектора. По желанию можно сразу же получить оттиск изображения на бумаге. Рядом с дисплеями лежат толстенные тома подшивок гистограмм за все предыдущие дни работы. Сравнивая полученную картинку с архивом, можно судить об изменениях, произошедших в детекторе. Но в тот день мне не суждено было изучать экраны: только я окинул взглядом свои владения, чтобы убедиться, что ничего пока не загорелось, как дверь «голубой хижины» отворилась и вошел профессор Зоргель — директор ДЕЗИ.
Владимир Михайлович уже успел представить меня директору, когда мы пробегали мимо него вчера по дороге из столовой, так что встретились мы как давние знакомые. Точнее, профессор широко улыбался, а меня охватил ужас: во-первых, я еще ни разу не общался с директорами наедине, а во-вторых, дежурство мое происходило в субботу, и я подумал, что натворил что-то ужасное, раз уж пришлось прервать субботний отдых директора и вызвать его на установку.
Однако профессор Зоргель никаких признаков беспокойства не проявлял. Он завел разговор о «дзите», о проблемах и сложностях современной физики и опять-таки о моих научных интересах. «Дались им мои научные интересы», — думал я, стараясь поддерживать разговор и в то же время исподтишка оглядываясь в поисках признаков пожара, наводнения или утечки газа. Очевидно, совмещал эти занятия я не слишком удачно, и профессор, по-видимому, решил, что мешает мне плодотворно работать, извинился за вторжение, пожелал найти «дзиту» и откланялся.
Совершенно обессиленный, я снова опустился в кресло и опять огляделся по сторонам. Все было по-старому: огня не было видно, газовый счетчик показывал, что вот-вот раздастся взрыв, но самое удивительное — установка непрерывно работала и продолжала набирать информацию, как будто электроника, поняв, что толку от меня не будет, взяла на себя ответственность за все происходящее.
Через пару месяцев я понял, что если все работает нормально, вполне можно не вмешиваться, а сидеть в кресле и изучать всевозможные таблицы и гистограммы, как бы вживаясь в работу установки, проникаясь ее духом. К сожалению, такая смена выпадает очень редко. Чаше всего что-нибудь отказывает, и приходится неполадку устранять как можно быстрее, чтобы не терять ни минуты времени. Для справки: за секунду на магнитофонную ленту ЭВМ записывается 4—5 событий, то есть за сутки работы — около четырехсот тысяч.
В СТРЕМЛЕНИИ К СОВЕРШЕНСТВУ
Такая ситуация может удивить: что же это за работа, если все время что-нибудь ломается? Работа действительно не совсем обычная и очень непростая, немного похожая на жизнь в непрерывно перестраиваемом доме.
Дело в том, что все участники сотрудничества АРГУС, да и большинства всех международных групп — физики. Самая сложная и совершенная установка для них не самоцель, а только путь к решению физических проблем. Начав создавать установку, они ждут не дождутся, когда она заработает. А как только детектор становится более или менее работоспособным, его пускают в дело и уже в процессе работы подчищают шероховатости и недоделки.
Мало того: даже после конца сборки, в первые месяцы исследований, в головы авторов приходят сотни идей об улучшении конструкции, которые они воплощают «на ходу». Что-то получается, что-то — нет, но всякая установка больше похожа на все время меняющийся живой организм, чем на застывшее железное изваяние. Поэтому только два утренних часа моего первого дежурства прошли в одиночестве, а потом в «голубой хижине» все время кто-нибудь крутился, что-то подсоединял, смотрел на экраны дисплеев, подсчитывал на бумаге или задумчиво изучал потолок. Я с завистью смотрел, как они безошибочно выуживают нужный им провод среди сотен таких же, на мой взгляд ничем не отличающихся, и думал: хорошо им, работающим на установке с самого ее зарождения, они знают характер своего детища, все его слабые и сильные места. А как быть новичкам?
Довольно скоро я узнал, что все предусмотрено для облегчения жизни новичков. Во-первых, в памяти ЭВМ лежит подробнейшее описание того, что она умеет делать. Во-вторых, такое же подробное описание висит на каждом шкафу электроники, и в нем описаны самые типичные поломки. В-третьих, рядом с управляющим дисплеем положен список телефонов экспертов по всем частям установки — звонить можно и нужно в любое время суток.
И если первое мое дежурство прошло нервно, но более или менее гладко в смысле работы установки, то во время второго я уже пытался кое-что усовершенствовать, а на третьем — получал истинное удовольствие от окружающего гудения и моргания, потому что начал понимать его смысл. Время между дежурствами было заполнено чтением многотомной эпопеи «Установка АРГУС», чтением увлекательным и полным всевозможных открытий.
Только вот после первых дежурств читать не удавалось — уставал. И по совету профессора Дардена я отправлялся на прогулку.
ОЛЕНИ, ФАЗАНЫ, КРОЛИКИ
Один из принципов существования в ДЕЗИ — полная самостоятельность. Никто никого не водит за руку: тебе дают план территории и дают возможность ориентироваться самому.
Кроме плана на каждом шагу к вашим услугам всевозможные указатели, поясняющие, где что расположено. Заблудиться практически невозможно, и все же, честно говоря, лучшим ориентиром для меня лично была высоченная труба котельной, стоящая рядом со зданием ДОРИС. На нее я ориентировался, когда шел на работу, ее же искал, когда с работы возвращался.