Читать интересную книгу Папа и море - Туве Янссон

— Что у тебя за привычка всех жалеть! — сказала Мю. — Уходи-ка отсюда. Мне надо причесаться.

Выйдя из зарослей, Муми-тролль разжал лапу и поглядел на подковку. Он так ничего и не сказал. Тайна Морской лошадки осталась при нем.

Ночи были безлунные, штормовой фонарь не зажигали. И все же Муми-тролль спускался на песчаную отмель, потому что не мог иначе. Он приносил с собой подковку и подарки.

Его глаза привыкли к темноте, и он увидел, как Морская лошадка вышла из тумана, словно сказочное неземное существо. Он с замиранием сердца положил подковку на песок.

Темный силуэт с изогнутой шеей подошел к нему танцующей походкой. Морская лошадка по-дамски рассеянно-небрежно надела подковку и, отвернувшись, подождала, пока серебряная подковка не прирастет к копыту.

— По-моему, челка — это красиво, — медленно сказал Муми-тролль. — У меня есть приятельница с челкой. Может быть, она придет сюда навестить меня… У меня много друзей, которые тебе непременно понравятся.

Маленькая лошадка молчала, ее это не трогало.

— Ночью острова так красивы. Это папин остров, но я не знаю, будем ли мы жить здесь всю жизнь. Иногда мне кажется, что остров не любит нас, но, может, это пройдет. Главное, что острову, кажется, папа начинает нравиться…

Она не слушала его. Ей не было дела до его семьи.

Тогда Муми-тролль высыпал на песок свои подарки. Морская лошадка подошла ближе и понюхала, но по-прежнему ничего не сказала.

Наконец он нашел нужные слова:

— Ты танцуешь так прекрасно!

— Ты так считаешь? — спросила лошадка. — Ты ждал меня? Ждал?

— Еще бы! — воскликнул Муми-тролль. — Я все время ждал и беспокоился, когда дул сильный ветер… Мне хотелось спасти тебя, оградить от смертельной опасности! У меня есть свое собственное жилище, и я повесил там твой портрет. Только твой портрет и может висеть там…

Морская лошадка внимательно слушала.

— Ты самая красивая на свете, — продолжал Муми-тролль.

И тут завыла Морра. Она сидела, окутанная густым туманом, и выла, потому что ей хотелось поглядеть на огонь лампы.

Маленькая лошадка кинулась в сторону и исчезла. Остался лишь ее смех. Она помчалась к морю, а ее смех рассыпался, как тысячи жемчужин.

Морра решительно выползла из тумана и двинулась прямо к Муми-троллю. Он повернулся и побежал. Но в этот раз она не осталась на берегу, а последовала за троллем в глубь острова по вересковой пустоши до самого маяка. Он видел, как она ползла, словно большое серое пятно, а потом свернулась клубком под маячным холмом и стала ждать.

Муми-тролль захлопнул за собой дверь, взбежал по винтовой лестнице. В животе у него жгло от волнения. Морра пробралась в глубь острова!

Папа и мама еще не проснулись, в доме было тихо. Но в открытое окно он видел, что остров охвачен беспокойством, он стонал и ворочался во сне. Муми-тролль слышал, как дрожат от страха листья осин. Вот закричали чайки.

— Почему ты не спишь? — спросила мама.

Муми-тролль закрыл окно.

— Я проснулся, — ответил он и залез в постель. Мордочка у него совсем замерзла и занемела.

— Похолодало, — сказала мама. — Как хорошо, что я распилила это бревно… Ты замерз?

— Нет, — ответил Муми-тролль.

Морра сидела внизу под маяком и мерзла.

Она так ужасно мерзла, что земля под ней заледенела… Опять началось… У него по коже снова поползли мурашки, и этот страх никак было не стряхнуть. Он отчетливо представил себе существо, которое никогда не может согреться, которое никто не любит и которое уничтожает все вокруг, где бы ни появилось. Это несправедливо, почему она все время увязывается за ним, а не за кем-нибудь другим! Да ее невозможно заставить оттаять!

— Ты чем-то расстроен? — спросила мама.

— Нет, — ответил Муми-тролль.

— Завтра будет новый длинный день, — сказала мама. — Твой собственный день с начала до конца. Это приятно, правда?

Чуть погодя Муми-тролль услышал, что мама заснула. Он быстро прогнал мрачные мысли и решил заняться вечерней игрой. Мгновение он колебался, какую игру выбрать: с Приключениями или Спасением. И выбрал игру со Спасением, полагая, что так будет правильнее.

Он закрыл глаза и впустил в голову пустоту. Потом представил себе шторм.

Ах, как сильно бушевал шторм на пустынном скалистом берегу, по-видимому это был берег острова. Обитатели острова бегали по берегу, заламывая лапы, кто-то терпел Бедствие… никто не отваживался броситься на помощь, это было невозможно, любая лодка мгновенно разбилась бы Вдребезги.

Теперь Муми-тролль спасал не маму, а Морскую лошадку.

Маленькая Лошадка с Серебряными копытцами боролась в море. Может быть, с морской змеей? Нет, нет, только со штормом. Этого достаточно.

Небо было желтое, настоящее Штормовое небо. И вот он сам вышел на берег. Он Решительно побежал к лодке. Все громко закричали:

— Нет! Остановите его! Он не справится! Море Проглотит его!

Он оттолкнул их, сел в лодку и стал грести, грести. Острые вершины скал торчали вокруг него, как Черные Зубы… Но ему было ни капельки Не Страшно, Позади него на берегу малышка Мю кричала:

— Только теперь я поняла, какой ты отважный! Ах как я раскаиваюсь!

Но было уже слишком поздно. Снусмумрик закусил свою трубку и пробормотал:

— Старый друг… Прощай.

Но Муми-тролль продолжал бороться с волнами, он плыл к Морской лошадке, которая как раз начала тонуть. Он поднял ее в лодку, и она лежала там, покрытая мокрой золотистой гривой, словно какой-то Большой Ворох. Муми-тролль уверенно взял курс на берег, на далекий пустынный берег, и отнес ее на сушу.

— Какой ты Отважный, — прошептала она. — Ты Рисковал своей Жизнью ради меня…

А он улыбнулся рассеянно и сказал:

— Я оставляю тебя здесь. Мой путь Одинок. Прощай!

Морская лошадка посмотрела ему вслед, пораженная и Восхищенная.

— Но как же?.. — спросила она.

А он, Муми-тролль, помахал ей рукой и пошел, Одинокий, по скалам в Непогоду. Удаляясь, он становился все меньше и меньше… Все на берегу были поражены, они говорили друг другу…

Но тут Муми-тролль заснул. Он вздохнул, счастливый, и, свернувшись под теплым красным одеялом, погрузился в сон.

— А где настенный календарь? — спросил папа. — Мне нужно сделать отметки, это важно.

— Для чего? — спросила малышка Мю, влезая в окно.

— Должны же мы знать, какой сегодня день, — объяснил папа. — Стенные часы мы, к сожалению, не захватили. Но не знать, какой сегодня день, воскресенье или среда, просто невозможно. Так просто нельзя жить.

Малышка Мю втянула воздух носом и выдохнула его сквозь зубы как-то особенно зловеще, что означало: «Я-никогда-не-слыхала-подобной-глупости-за-всю-свою-жизнь».

Папа понял, что она этим хотела сказать, и сильно рассердился, но тут Муми-тролль признался:

— Я ненадолго одолжил его.

— Есть вещи, имеющие особую важность на пустынном острове, — сказал папа. — В частности, наблюдения, которые необходимо заносить в судовой журнал. Нужно наблюдать за всем. Так что изволь немедленно повесить календарь на место.

— Ладно, ладно, ладно, — угрюмо ответил сын.

Он залпом выпил кофе и, спустившись по винтовой лестнице, окунулся в прохладный воздух осеннего утра. Земля еще была окутана туманом. Маяк выделялся на фоне этой серой пелены, как огромный столб. Не видно было, где он кончается. Наверху был лишь волнистый, колышущийся туман, а там, внутри маяка, сидела семья муми-троллей, которая ничего не могла понять. Он был злой и невыспавшийся, ему вовсе не было дела ни до Морры, ни до Морских лошадок, ни до родителей. Сейчас.

Спустившись под горку, он окончательно проснулся. Ага, можно было догадаться. Изо всех мест Морра выбрала мамин садик и сидела там. Надеюсь, она сидит не больше часа. Но роза совсем потемнела, стала коричневой. На мгновение совесть Муми-тролля проснулась и взмахнула хвостом, но потом на него снова напали злость и сонливость. Ах эти папы! Настенный календарь ему понадобился! Заметки на полях! Разве могут старые тролли понять, что образ Морской лошадки — это образ Красоты, который может увидеть только он.

Муми-тролль заполз в чащобу и снял с ветки настенный календарь, сильно покоробившийся от сырости. Он отбросил в сторону рамку из увядших цветов, сел и задумался, уставившись в одну точку. В голове у него роилась масса неясных мыслей.

И внезапно его осенило: «Я перееду сюда. Пусть себе живут отдельно в старом маяке с ужасной лестницей и считают дни».

Это была мятежная мысль, новая, увлекательная. Она изменила все, очертила большой замкнутый круг, пространство одиночества, грусти и неизведанных возможностей.

Когда он вернулся домой, ноги у него занемели, он продрог. Он поставил календарь обратно на комод. Папа тут же подошел и поставил на верхнем уголке календаря крестик.