– Если нет, я постараюсь его утешить, – медово пропела Кэрли.
Ради общества Ферузы Аластор соглашался на все. Даже на смешки за спиной и грубоватое утверждение невоспитанного Райгарха: «Нет дурака хуже, чем втюрившийся дурак». Аластор не скрывал, что считает рыженькую туранку лучшим, что может породить этот город и эта страна, но не требовал от девушки большего, чем она могла дать. Боги наделили его неиссякаемым запасом терпения – он спокойно ждал, не навязываясь и не пытаясь добыть желаемого силой. Когда и если Феруза примет решение, он узнает об этом первым. По мнению жившей в «Норе» компании, гадалке, угодившей в настоящую тихую осаду, давно следовало сдаться. Однако она тянула, не спеша с ответом.
Как-то само собой, без обсуждений и долгих споров, вышло, что Аластору досталось второе место после Джая. Все признавали, что он умнее, сообразительнее и опытнее их сообщества, и вполне заслуживает места вожака. Сам взломщик утверждал, что ненавидит принимать решения и командовать, а посему вполне удовольствуется скромной ролью советника.
Такая точка зрения не имела ничего общего с шадизарскими порядками, ибо каждый стремился занять местечко повыше, однако Аластор всегда поступал только в согласии с собственными воззрениями. Таким уж он уродился на свет и не собирался меняться.
В общем, тип по имени Дурной Глаз относился к небольшому числу тех редко встречающихся людей, которым, как гласила местная поговорка, «удобно в их собственной шкуре».
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Утренние заботы
Кэрли лежала, прислушиваясь к разудалым выкрикам с заднего двора, и копила злость. Когда накопится достаточно, она встанет, отыщет двух мерзавцев – Ши и наверняка помогавшего ему Аластора – и выскажет им все, что о них думает. Бабушка Кэрли по материнской линии родилась в Асгалуне, и внучке (подлинное имя которой звучало как Кэтерлин-Нирена Бар-Азарак) передалось ее несравненное умение затевать скандалы, после которых противник долго не мог очухаться.
Ши, по мнению Кэрли, вполне заслуживал небольшой взбучки. Только ему мог придти в голову столь пакостный замысел: прокрасться ночью в комнату бедной девушки, растянуть над кроватью простыню и заорать прямо в ухо: «Кэрли, пожар! Потолок рушится! Беги!»
Распахнув глаза, она увидела серое полотнище, медленно опускающееся прямо на нее. Спросонья Кэрли приняла его за обвалившиеся балки, и заголосила, призывая на помощь.
Ответом ей послужил дружный хохот, шлепанье убегающих ног и стук захлопнувшейся двери. Убедившись, что это обычная ткань, Кэрли начала выпутываться из складок, проклиная все на свете.
Именно в этот момент ворвались услышавшие ее крик Феруза и Джай. Туранка, поняв, что имел место очередной розыгрыш, откровенно расхохоталась и ушла. Лицемер Джай пообещал, что непременно отыщет виновных и поинтересовался, не нужен ли пострадавшей сторож на эту ночь, дабы происшествие не повторилось. Кэрли без малейшего сожаления выставила Проныру за дверь, а дверь подперла сундуком.
Заснула она с трудом. Сначала долго прислушивалась к малейшему скрипу в коридоре и на лестницах, попутно размышляя о судьбе таинственного золотого жезла, два дня назад похороненного в нужнике. Джай и Конан затруднялись даже представить, что такое они могли прихватить в доме городского советника Намира по прозвищу Гнус. Вещица, уложенная в бархатный футляр, хранилась вместе с остальными безделушками. Проныра счел ее вполне привлекательной, чтобы забрать, сунул в мешок, остальное компания видела сама. Феруза несмело предположила, что жезл мог оказаться пресловутой «волшебной палочкой» или предметом какого-либо культа. Это вызвало сдержанное отвращение Конана – по неведомым причинам он недолюбливал магию и все, с ней связанное.
Сошлись во мнении, что Ши поступил верно. Трактирщица Лорна покривила губы, сказав, что лучше бы жезл бросили в огонь, но, поскольку извлечь его невозможно, пусть остается там, где есть.
Зевая, Кэрли неохотно выбралась из-под покрывала и поковыляла к умывальному тазику. Умылась, попутно напомнив себе, что надо будет нажаловаться Лорне – слуги опять ленятся менять воду по утрам. Протянула руку к щетке для волос… и нахмурилась, заметив подозрительный выступ на резной спинке кровати, которого еще вчера не существовало. Опять чьи-то шуточки?
Не долго думая, девушка запустила в неведомо откуда взявшуюся завитушку расческой. Та издала короткий недовольный звук, сорвалась с места и, враскорячку пробежав по одеялу, запрыгнула на подоконник. Конечно, Мириана. Кто же еще? Влезла через открытое окно и устроилась ночевать.
Мириана принадлежала Райгарху. Это была ящерица – здоровенная нахальная тварь длиной в пять или шесть ладоней. В Туране ее сородичей именуют ксилу. Они обитают в пустынях, охотятся на мелких зверьков и довольно непривлекательны на вид: в каких-то выростах, складках, морщинах, да еще с маленькими рожками на чрезвычайно самодовольной морде. Однако Райгарх полагал свою любимицу редкостной милашкой.
К сожалению, за время жизни с асиром Мириана обзавелась уймой дурных привычек содержанки – вороватостью, склонностью к подхалимству и невоздержанностью в еде и питье. Красть она предпочитала мелкие блестящие вещицы, которые изобретательно прятала. Пищу и выпивку с милой бесцеремонностью заимствовала из тарелок постояльцев. Райгарха это забавляло, прочих раздражало. Хисс проникся к ящерице лютой ненавистью – после того, как она разбила и вылакала купленную им втридорога бутылку редкого вина – и вынашивал планы ее убийства.
Худшим из качеств Мирианы являлась способность быстро менять цвет в зависимости от окружающей местности. Стоило ей неподвижно посидеть на столе или стене – и ее не отличишь от досок или камня. Последняя выходка Мирианы едва не привела к тому, что трактир лишился старшего повара. В поисках тени ксилу забралась в кладовку, где хранились колбасы и другие копчености, уцепилась за свободный крюк и задремала. Почтенный Гикол, явившись за припасами к ужину, снял ее оттуда и бросил в общую корзину, пребывая в полной уверенности, что имеет дело с безобидным окороком. Очутившись на разделочной доске, ящерица внезапно проявила любовь к жизни, вернулась к истинному обличью и дала деру.
Гикол клялся, что треклятая зверюга нарочно ждала, пока над ей не занесут нож и только тогда пошевелилась. Ужин в тот вечер подали после наступления темноты, ибо Лорне пришлось уговаривать разгневанного кухаря не бросать «Нору» и заверять, что подобного впредь не повторится. Райгарх в течение двух последующих дней вел себя на удивление тихо, а ксилу где-то пряталась.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});