— Прекрати! — закричала она, хватая двоюродного брата за руки, затянутые в перчатки.
— Дядя послал меня сюда присматривать за тобой. Ему бы не понравилось, что ты все время проводишь с этим недоделком. Он даже не один из нас.
— Не смей мне указывать. Никогда.
— А ты, Кассель? — Антон смотрел на меня сверху вниз. — Тебе я буду указывать. На колени перед принцессой клана мастеров.
— Не слушай его. Встань.
Я попытался подняться, но он ударил меня ногой. Я рухнул на колени.
— Прекрати! — завопила Лила.
— Вот так. Поцелуй-ка ее туфлю. Знаю же, тебе этого хочется.
— Антон, оставь его в покое. Что же ты за придурок такой?
— Целуй, тогда отпущу.
Ему было девятнадцать. Здоровенный детина. Ударил меня сильно — плечо болело. Щеки горели от стыда. Я наклонился и прижался губами к Лилиной босоножке. Кожа оказалась соленая на вкус — мы ведь в тот день как раз купались.
Она отдернула ногу. Антон засмеялся.
— Думаешь, ты тут самый главный? — Голос у нее дрожал. — Рассчитываешь, что папа сделает тебя наследником? Я его дочь. Я наследница. Когда окажусь во главе клана — припомню тебе это, не сомневайся.
Я медленно встал и побрел домой к деду.
Лила несколько недель со мной не разговаривала. Наверное, злилась, что я послушался Антона, а не ее. Филип вел себя как ни в чем не бывало. Он-то уже сделал свой выбор: променял меня на выгоду.
Не могу доверять людям, даже близким. Боюсь, что сделают больно. Да и в себе не уверен — я, может, и сам вполне способен им навредить.
Так что дружба — полная фигня.
По дороге к машине смотрю на часы. Пора домой уже, а то дед будет расспрашивать. Но кое-куда надо заехать. На ходу звоню Мауре. Последний штрих в моем плане: она будет отвечать на заранее оплаченный звонок.
— Алло.
Голос тихий, в трубке слышен детский плач.
— Привет. — Слава богу, не Филип ответил. — Это Кассель. Занята?
— Да нет, просто счищаю со стенки персиковое пюре. Ты брата ищешь? Он…
— Нет-нет. — Получилось слишком торопливо. — Хочу попросить об одолжении. Тебя. Очень бы выручила.
— Ладно.
— Мне надо, чтобы ты отвечала по мобильнику, который я тебе дам, и говорила, что ты регистратор в клинике. Я напишу все, что тебе нужно говорить.
— Дай угадаю: говорить буду, что тебе можно вернуться в школу?
— Да нет. Подтвердишь, что клиника послала им письмо, и скажешь, что доктор сейчас занят с пациентом и подойти не может. Потом мне позвони, я улажу остальное. На самом деле вряд ли до этого дойдет. Но вдруг они захотят проверить насчет письма.
— Не рановато ли тебе впутываться в такие дела?
Улыбаюсь в трубку.
— Сделаешь?
— Без проблем. Вези свой телефон. Филипа еще час не будет, ты ведь вряд ли хочешь посвящать его в свою аферу.
Ухмыляюсь. Говорит вроде уверенно и спокойно. Не как в тот раз, когда сидела с синяками под глазами на лестнице и рассказывала про ангелов.
— Маура, ты просто прелесть. Я тебя изваяю из картофельного пюре и буду поклоняться. Когда уйдешь от Филипа, выйдешь за меня?
— Ему только не говори, — смеется она.
— Ага. А ты не сказала? Я имею в виду, он еще не знает?
— О чем?
Настораживаюсь.
— Ну тогда, ночью. Говорила, уходишь от него. Но вы, наверное, уже помирились. Молодцы.
— Никогда такого не говорила, — отвечает Маура бесцветным голосом. — Мы же счастливы, зачем мне такое говорить?
— Не знаю, может, я не понял чего. Все, побежал. Заеду с мобильником.
Вешаю трубку. Ладони вспотели. Это что такое было? Не хочет по телефону трепаться, боится, что подслушают? Или кто-то там был в комнате?
Дедушка утверждал, что Филип над ней поработал. Может, я не так расслышал? Может, он на самом деле нанял кого-то стереть воспоминания жены? А что она еще забыла?
Звоню. Дверь приоткрывается, но не до конца, зайти тоже не приглашают. Что-то неладное творится.
Смотрю ей в глаза. Но там ничего, только усталость.
— Спасибо еще раз.
Передаю мобильник и листок с инструкциями.
— Да не за что.
Забирает, слегка коснувшись меня рукой в кожаной перчатке. Просовываю ногу в щель, пока дверь не захлопнулась.
— Погоди.
Хмурится.
— А музыку помнишь?
— Ты тоже ее слышишь? — Маура отпускает ручку и удивленно смотрит на меня. — Сегодня утром началось. Такая красивая.
— Нет, не слышу.
Мне не по себе. И правда не помнит. Если жена забыла, что собирается уйти от мужа, кому это в первую очередь выгодно?
Достаю из кармана амулет памяти. «Чтобы не забыть». Вполне подходящая семейная реликвия — достойный подарок невестке. Получится правдоподобная ложь:
— Мама просила тебе передать.
Маура отшатывается. Вот дурак. Конечно, мамочку далеко не все любят.
— Филипу не нравится, когда я ношу амулеты. Говорит, жене мастера не пристало бояться.
— А ты спрячь.
Но дверь уже закрылась.
— Будь осторожен, Кассель. Пока.
Еще пару минут стою на крыльце, сжимая амулет. Что происходит? А что забыл я сам?
Память — ненадежная штука. Ее искажают наши представления о мире, предрассудки. Свидетели преступления редко вспоминают одно и то же. Они часто опознают на следствии не тех людей, рассказывают о событиях, которые никогда не случались. Память — ненадежная штука. А моя память?
После развода родителей Лила отправилась в Европу, потом жила в Нью-Йорке с отцом. Наши бабушки дружили, только поэтому я и знал, где она. Удивился очень, когда однажды застал ее на нашей кухне. Болтала с Барроном как ни в чем не бывало.
— Привет.
Надула жвачку. Волосы до плеч, покрасилась в ярко-розовый. Черная подводка для глаз. Лила выглядела старше тринадцати. Старше меня.
— Исчезни, у нас тут дела, — отрезал Баррон.
Горло словно сжали тисками.
— Как хотите.
Захватил с собой книгу Хайнлайна, взял яблоко и вернулся в подвал.
Сидел и таращился в телик. Там какой-то аниме-парнишка крошил мечом монстров почем зря. Ну и плевать мне, что Лила вернулась. Через какое-то время она спустилась ко мне и плюхнулась рядом на потертый кожаный диван. В сером свитере дырки, на щеке пластырь.
— Чего надо?
— Тебя увидеть хотела, а ты что подумал? Книжка хорошая?
— Про крутых убийц-клонов. Кто ж их не любит?
— Только шизики.
Я невольно улыбнулся. Она немного рассказала про Париж. Как на аукционе «Сотбис» ее отец купил бриллиант, который якобы дарил владельцу бессмертие и раньше принадлежал Распутину. Рассказала, как по утрам на балконе пила кофе с молоком и ела багет. По южному Джерси Лила явно не слишком скучала, да и кто бы скучал на ее месте?