Читать интересную книгу Тотальное преследование - Николай Басов

До пансионата, как ему сказали, нужно было пройти еще километра три. Тома пригласили подвезти туда на настоящей телеге, но он отказался. Его вещмешок, который он из осторожности взял с собой, вполне позволял отшагать эти километры без труда и даже с удовольствием. Извеков дотопал до места, оглядываясь по сторонам и все больше напитываясь миром и гармонией, которые тут царили.

Определили Тома тоже довольно быстро. В комнату к низенькому мужику, заросшему щетиной до самых глаз. Даже на лбу у него кустились какие-то странные метелочки, довольно неприятные на вид. Заметив, как Том его разглядывает, сосед тут же пояснил:

– Ничего, поначалу все смотрят, потом привыкнешь. Вот когда я рубашку сниму, щетина тебя уже не удивит.

Вечером, расположившись за бутылкой дешевого коньяка, который этот тип приволок из бара, Извеков понял намек нового знакомого. По-настоящему обнажиться этому парню не грозило никогда: любой мороз с той шерстью, которая покрывала его от шеи и до пяток, был ему не страшен. К тому же от парня пахло не потом и не грязью немытого тела, а каким-то мускусом, словно он растирался странным, на любителя, одеколоном. Вот к этому запаху привыкнуть было трудно.

За коньяком, которого Извекову почти и не досталось, парень признался, что живут здесь только самые «продвинутые». И выложил свои мечты. Были они примитивны, как у шимпанзе: стать предпринимателем, заработать денег на выпивку, девиц и чтобы его приняли в какой-нибудь клуб в городе. Оказался этот примат, кстати, из Рыбинска, а не из Ярославля, как вначале думал Том.

В общем, сосед оказался малоприятный, тем более что ближе к вечеру, почти прикончив свой коньяк, он сорвался с места, невнятно объяснив, мол, бар скоро закроется – и через четверть часа появился с новой бутылкой.

Дня два у Тома ушло на обживание. По армейской, должно быть, привычке он быстро все разведал: тренажерный зал, небольшой бассейн, на удивление неплохая библиотека, в которой, правда, преобладали издания разных классиков. Но были и книги на других языках. Особенно много почему-то оказалось польских книг, и скоро Том понял почему. В охране пансионата состояли поляки. Жили они тут месяцами и не расставались с парализаторами. Обслуга тоже была не из местных. Много было совершенно чужеродных лиц. Только врачи и медсестры оказались сплошь наши, русские. Зачем они тут нужны, если это был все же пансионат, а не санаторий с больничным распорядком, Том сначала не понял. На третий день его вызвал к себе хмурый, очень молодой и резкий в речах врач.

– Садитесь, – предложил он, едва Извеков к нему вошел. – Я просмотрел вашу карту и вот что могу сказать: такого быть не может! У них какая-то ошибка.

– Но мне сказали, что тут все верно… – отозвался Том.

– Они не все знают, – махнул рукой врач, – они не специалисты. Мы – спецы, мы это знаем гораздо лучше, чем они представляют.

Разговор Извекову не понравился:

– А конкретно, что за ошибка?

– Неважно. – Врач как-то слишком уж не церемонился даже для своей профессии. – Что вас интересует? Какие науки вы выбираете, чтобы мы вам их «залили»?

Так Том впервые услышал полуофициальный термин «заливка». Впоследствии он решил, что это вполне удачная замена иноязычному термину – лодирование.

– Сосед по комнате посоветовал мне экономику, немного права, в той области, что касается предпринимательства, и, конечно… Нет, не знаю. Меня вообще-то интересуют общественные науки и, может быть, психология.

– Вы же инженер по образованию… Поэтому рекомендую вам ограничиться физикой и математикой. В наших программах они немного другие, чему учили вас, когда… В общем, вам должно понравиться, потому что будет знакомо.

– Знаете, – вынужден был признаться Том, – мне очень многого хочется. И совсем не того, чему я уже обучен.

– Понимаете, заливка знаний в ваши мозги – это довольно новая технология. Мы не все знаем о мозге, поэтому я бы посоветовал считаться с теми возможностями, которые наш, человеческий мозг имеет. Заливка, скажем, часов от семидесяти до ста по курсу физики оставит у вас след. Возможно, с пробелами, как если бы вы изучали физику лет пять, а то и пятнадцать – тут много очень индивидуального. К тому же, как я слышал, физику следует постигать с математикой, а это еще часов сто двадцать. Итого, даже эти науки заставят вас поработать у нас двести двадцать часов. – Доктор довольно неприятно пожевал свою паузу губами. – Могу сразу сказать, редко кто выдерживает даже тридцать часов. Следует считаться еще вот с чем: избыточные знания, как правило, игнорируются мозгом, поэтому необходимо здраво оценить и принять во внимание вашу способность сохранять концентрацию… Многие не выдерживают наших сеансов именно из-за их напряженности, хотя вы по всем параметрам могли бы рассчитывать на большие объемы информации.

– А инженерные разделы у вас имеются? – спросил Том.

– Есть механика, даже очень хороший раздел. После курса вам разобраться с любым механизмом будет так же просто, как с элементарной авторучкой. Есть также отличный раздел теплотехники. Есть и энергетика, что совсем близко к вашей основной специальности.

– А сокращенные курсы физики и математики, о которых вы говорили, у вас есть? Чтобы сохранить… способность концентрации для других разделов?

– Увы, фундаментальные науки у нас идут в полном объеме. – Доктор еще пожевал губами, и Том понял, что у него такая привычка обдумывать сказанное. – К тому же учтите: по нашим меркам вы не так молоды, все-таки двадцать шесть лет – это не восемнадцать. При лодировании играет роль и то, с каким эмоциональным настроем человек приступает к изучению той или иной области знаний. Если бы вы были художником, я бы порекомендовал вам курс истории живописи, может быть, фотографию, кино, в том числе мультипликацию, и, конечно, всякие смежные дисциплины: архитектуру, ваяние, общий дизайн и тому подобное. Все это в сумме градуировано у нас часов на триста работы, а это, как я уже говорил, очень много. А раз вы простой инженер…

– Хорошо, давайте остановимся на новой энергетике, на теплотехнике, и, если у меня еще останутся… ресурсы, я согласен на физику с математикой. Да, еще вы так здорово расписали механику, что я подумываю и об этом.

– Учтите, – доктор посмотрел на Извекова откровенно скептически, – вы только что перечислили объем знаний, который при самых свежих, молодых мозгах вам придется изучать часов четыреста. Не меньше.

– Но попробовать стоит? – попытался защититься Том.

– Посмотрим. Если коэффициент усвояемости у вас упадет ниже сорока процентов, мы истязание прекратим. Я для того тут и поставлен. – Доктор даже попытался улыбнуться, чтобы показать, что разговор завершен.

К вечеру того же дня Тома отвели на тестирование, как сказала сестричка, пришедшая за ним. Тестирование было простым. Извекову показывали нечто вроде карточек Роршаха, только сложнее, а он что-то говорил. При этом работа его мозгов контролировалась необычным шлемом, от которого толстый жгут проводов шел к непримечательному шкафчику, в каких в прежние времена выпускались примитивные компьютеры. Только нынче в таком шкафу должна была находиться начинка, соображающая не намного хуже, чем кибермозг, которым обычно оснащались большие космические корабли или, например, административное здание, где Том получал направление в этот пансионат. И при этом еще возникало подозрение, что здесь только устройство ввода-вывода, не больше. А основные «мозги» тех машин, которыми тут пользовались, находились где-то еще.

«Тогда понятно, зачем им тут такая охрана», – думал Том, осматриваясь и поджидая, что скажет протестировавшая его девица. А та не спешила. Извеков просидел в кресле, где и до этого уже находился часа два, пока его мучили всякими картинками, еще часа полтора, прежде чем она все-таки разжала губы и стала, не глядя на Тома, выкладывать, что у нее получилось. Говорила она со странным акцентом, хотя в целом вполне грамотно.

– Учили вас неважно, – заявила она, – можно признать, что плохо учили. У вас странная личностная карта. Вам об этом уже говорил доктор, он даже в ней засомневался. – Девица еще раз просмотрела какие-то схемы, графики и формулы, состоящие, кажется, из всех изобретенных когда-либо человечеством значков, вплоть до клинописи. – Впрочем, понятно почему… Детский травматизм, повышенная тяга к справедливости, неблагоприятный эмоциональный фон в последнее время, вплоть до депрессивных дыр… Ерунда! Пожалуй, он даже недооценивает ваши возможности. Думаю, часов четыреста вы выдержите.

– Он говорил, что мои прикидки на четыреста часов заливки – нечто ненормальное. Я, скорее всего, столько не осилю.

– Если постараетесь, то осилите. Я дам вам разрешение на такую… объемную заливку.

– Это включает все разделы, которые я просил? – осторожно, чтобы не спугнуть удачу, спросил Том.