И не собирался, честно говоря! Хотя, если задуматься — наверное, следовало…
В полицию я позвонил сразу же, как только мы с Диком выбрались из того ангара — и, соответственно, появилась связь. Думал, они тут же примчатся на место, но узнав, что непосредственной опасности для нас с юнгой уже, вроде как, нет, оператор предложил нам самим явиться в комиссариат — ну или подождать на месте пару часов, пока у них освободится какой-нибудь патруль.
Ждать мы, понятно, не стали, но и сами в полицию сломя голову не побежали — раз уж такое дело, сперва я решил отвести Дика на «Еву», в медотсек — правый глаз у парнишки, который ему едва не выбил броском перстня один из негодяев, напрочь заплыл, да и пропущенный под дых удар кулаком давал о себе знать — держаться прямо у мальца пока не очень получалось. Злополучный перстень я, кстати, подобрал и сунул юнге в карман форменной куртки — его трофей, заслужил. Кортик же свой мальчонка не выпустил из руки, даже падая с ящиков.
Нужно было еще решить, что делать с игольником. Сперва я полагал, что его заберет с места преступления прибывшая полиция, но коли они тут такие все из себя занятые… А пукалка, как пренебрежительно обозвал ее Дик, между прочим, две с половиной сотни кредитов стоит — и это не считая цены боезапаса — если новая, конечно! В общем, игольник благополучно отправился в мой капитанский сейф, в компанию к уже обитавшей там паре бластеров. В полиции же я решил сказать, что так оружие в темноте и не нашел — а там уж мало ли кто ушлый его потом подобрал!
Впрочем, инспектор у меня про игольник даже и не спросил.
— Напавших на вас я объявил в розыск, но почти наверняка они уже за периметром, — продолжил между тем полицейский — оказалось, что мой расторопный юнга исхитрился еще и запечатлеть рожи грабителей на свой СИК, но мне парнишка сообщил об этом уже на «Еве», так что в комиссариат голограммы я переслал лишь оттуда — что, увы, дало негодяям неплохую фору.
— А за периметром что, закона нет? — едко осведомился я.
— Ох, не топчитесь на больном, капитан! — тяжко вздохнул инспектор. — Наша юрисдикция исчерпывается портом, а со здешней городской стражей мы словно на разных планетах живем! Добро хоть друг в друга не стреляем, а когда-то и такое случалось! Здесь, у нас, этот ваш мнимый Ваал Комм иль Дарра — презренный преступник, а за периметром он добропорядочный гражданин, еще, небось, и налоги платит с награбленного в порту. С другой стороны, сюда ему теперь уже возврата нет — а это для таких как он наказанием едва ли не похуже тюрьмы будет: там отсидел пару витков — и за старое, а так где он станет отныне промышлять? В городе мелочь по карманам тырить? У них там, не поверите, металлическая монета до сих пор в ходу! А настоящие-то деньги — все здесь, внутри периметра, прилетают и улетают с кораблями…
Ну да, где деньги — там и преступники: коридор комиссариата, куда я вышел, простившись с инспектором, был полон народу: ожидавших приема потерпевших да вызванных на допрос свидетелей. Двое полицейских вели сквозь толчею задержанного, безносого ушастого бриммчанина, скованного силовыми наручниками — должно быть, видавшими виды: при каждом шаге арестанта они неимоверно искрили, заставляя бедолагу болезненно кривиться. Хотя какого там бедолагу — тоже ведь, небось, кого-то ограбил, а то и чего похуже отмочил!
Как и недавно в баре на Бака, при виде выходца с Бриммы меня не к месту посетила дурацкая мысль: интересно, а хвост у него есть? Или отрезал?
И в этот момент толпа в коридоре, только что с большой неохотой пропустившая полицейских при исполнении, стремительно расступилась — словно ее лучом бластера рассекли — и в освободившемся проходе я узрел кое-кого, у кого этот самый хвост уж точно имелся. И не куцый лысый обрубок, вроде того, что мог сохранить себе бриммчанин, а длинный, пушистый, гордо вздернутый трубой… По комиссариату шествовала фелида.
Название это всплыло у меня в мозгу почти мгновенно, с пояснением моя наложенная память также на сей раз не замедлила:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
«Нечеловеческая раса, колонизировавшая ряд планет Приграничья. Координаты материнской звездной системы неизвестны. Технологически развита, при этом неконфликтна. Внешне представители весьма похожи на…»
Это мне, собственно, можно было уже не напоминать — на что похожи фелиды, я сейчас видел собственными глазами. Сквозь расступившуюся толпу шла рыжеволосая человеческая девушка лет шестнадцати, эталонной, что называется, изначальной внешности — если, конечно, не считать мохнатых треугольных ушек на макушке (кстати, вовсе не в цвет волос — серых) и уже упомянутого мной шикарного хвоста, также серого. При этом ни на лице, ни на обнаженных ниже локтей изящных руках, ни на точеных стройных ножках, открытых от самых туфелек и до нижнего края более чем легкомысленной юбочки, ни малейших следов серой, рыжей или какой-то иной шерсти не наблюдалось.
«За характерный облик в обиходе фелид называют “кошкодевочками”, — подгрузилась мне новая порция общеизвестной информации. При этом генетически что с человеком, что с известными на многих планетах представителями так называемых “кошачьих” они имеют весьма мало общего. Ни в каком смысле не являются они и “девочками”, представляя собой расу синхронных гермофродитов, способных одновременно продуцировать и мужские, и женские половые клетки. Несмотря на это, в популярной человеческой литературе, живописи и стереокинематографе образ фелиды неизменно носит подчеркнуто сексуальный характер».
Ну да, и последнее — ни разу не удивительно…
Между тем «кошкодевочка» чинно проследовала по затаившему дыхание коридору, равнодушно миновала меня, едва не задев качнувшимся в сторону хвостом, и скрылась за одной из дверей.
— Отмечаться пошла, — пробормотал кто-то у стеночки. — Им положено по прилету!
— Я бы такую тоже… отметил, — выдохнул другой голос.
— Даже не мечтай! — заявили ему сразу с двух или трех сторон.
— Я слышал, у них там зубы растут! — добавил какой-то знаток.
— Нет у них вообще никакого «там» — они как амебы, делением размножаются! — горячо возразил другой доморощенный специалист по фелидам.
Тут толпа и вовсе загалдела наперебой, я же, воспользовавшись так и не успевшим сомкнуться пустым пространством посередке коридора, поспешил к выходу — но, надо признать, тоже под глубоким впечатлением.
* * *
— Простите, капитан, это все моя вина! — понуро заявила Ксен. Кажется, ее все еще самую малость пошатывало, но голос звучал уже ровно, да и голубые глаза хоть и моргали смущенно-покаянно, но болезненным взгляд не казался.
Когда суперкарго и ее сестра вошли в кают-компанию, я рассказывал Дику и Аран о своем визите в комиссариат — и как раз дошел до встречи в коридоре с фелидой, но с появлением близняшек разговор как-то сам собой лег на новый курс.
— Не подведи я вас в тоннеле, всего этого кошмара бы не произошло, — смиренно продолжила Ксен, покосившись на фингал под глазом юнги.
Тут, очевидно, мне следовало незамедлительно уверить расстроенную блондинку, что она, типа, вовсе ни при чем, и если чья-то вина в случившемся в порту и есть — то исключительно моя… Но пока я мысленно подбирал нужные формулировки, меня опередил Дик.
— Нет, это все только из-за меня! — вздохнул он. — Нужно мне было, как и велел капитан, при первых же подозрениях звонить Аран и бежать в полицию! Сразу, едва стало ясно, что ложный корпоративщик не идет на свой корабль, а втихаря следует за капитаном, да еще и на пару с сообщником! И потом, с этим орденовым перстнем я тоже не в тему полез — и подставился по-дурацки…
Удивительно, кстати, как вдруг поменялся его настрой! В ангаре, несмотря на куда худшее самочувствие, после ретирады негодяев парнишка держался бодрячком и, похоже, был собой весьма горд.
— Ну, ты у нас прям отпетый головорез! — заметил я тогда юнге — понятно, после слов благодарности, которую, замечу, мальчик принял как должное. — Откуда такие нетривиальные навыки?