Шар, в котором он находился, позволял Принцу оберегать себя от чужих злых мыслей, а заодно и ограничивать свои невольные злые побуждения, которых у него, правда, почти и не было. Но случались побуждения праведного гнева.
– Вы опять ссоритесь? – укоризненно спросил Печальный Принц.
– Да мы так, ваше высочество! В рабочем порядке! – успокоил его Ольмек.
– Ладно. Послушайте меня. Я знаю, какие настроения у людей. Я мог бы их успокоить – но не хочу. Их право сомневаться. Еще я узнал, что появились два мальчика с необыкновенными способностями. Так вот. Я хочу уйти в отставку, а народ пусть выберет нового короля из этих мальчиков. Как раз в День равноденствия. Но, конечно, нужно, чтобы они прошли обычную проверку.
– Обязательно проверим, – пообещал Мьянти. – Но, Ваше Высочество…
– Вообще-то когда-то меня звали Арихшивилломеркуинцпрегани, – вдруг улыбнулся Принц.
– Хорошо, хорошо, скажите, Арих… Шивих… Извините, Ваше Высочество, зачем вам в отставку? Народ побурлит и успокоится!
– Я не успокоюсь. Я собираюсь исчезнуть.
– То есть? Убить себя? – с любопытством спросил Ольмек.
– Зачем? Исчезнуть.
– Как?
– Это неважно. Я решил. А вы оповестите людей.
И шар с Печальным Принцем стал таять.
– Минуточку! – закричал вдогонку Ольмек. – Ваше Высочество, разрешите нам все-таки разрядить энергию!
– Только не поубивайте друг друга, – послышался далекий голос.
– Очень нужно! – фыркнул Ольмек. – Небольшая война? – предложил он Мьянти.
Тот пожал плечами:
– Если уж вам так хочется…
Они, не покидая здания, прошли длинной аллеей (умея формировать пространство по своему усмотрению) и оказались на возвышении.
Перед ними расстилалась долина с отдельными деревьями и рощицами по бокам. Идеальное место битвы.
– Наполеон, – сказал Мьянти.
– Тамерлан, – ответил Ольмек. – Но слишком большая разница в вооружении, поэтому моих будет в два раза больше.
– Хорошо.
Оба правителя обладали высшей силой воображелания (то есть максимальной, двенадцатой степенью), поэтому тут же на противоположных холмах выстроилось два войска – Наполеона и Тамерлана.
Протрубили трубы и варварские рожки – войска двинулись друг на друга. Наполеоновская артиллерия ударила залпами, тамерлановские лучники пустили тысячи стрел. После этого началась конная атака.
Страшная сеча, вопли раненых и умирающих…
Ольмек и Мьянти жадно наблюдали.
Это были современные люди, накопившие за тысячи лет массу знаний, люди, развитые во всех смыслах – как никто на земле, но при виде боя они словно забыли о своих знаниях и накопленном опыте, превратились в охотников и воинов, какими были когда-то: глаза их сверкали, на губах выступила пена убийственной ярости, дышали они мощно и глубоко, будто рубились сами.
Меж тем войска Тамерлана стали одолевать за счет численности, свирепости и преданности полководцу, посылавшему их на славную, хоть и бессмысленную смерть.
Но тут Наполеон выпустил своих верных гвардейцев – тяжелую конницу, за которой бежали сотни людей с мушкетами. К тому же на фланге войск Тамерлана, в роще, обнаружились два редута, и оттуда стали палить смертоносной картечью. Тамерлановы воины смешались, растерялись…
– Несправедливо! – закричал Ольмек. – Я не рассчитал! Надо восстановить равенство!
И заменил Тамерлана на Наполеона, придав ему соответствующее войско.
Наполеон-2 немедленно начал распоряжаться и указывать.
Наполеон-1 сначала изумился:
– Мон дье, что за чудеса?
Но тут же взял себя в руки: во время боя надо не удивляться, а воевать.
И направил на врага свой последний резерв, ветеранов-гвардейцев, каждый из которых стоил пятерых и мечтал умереть за императора.
Но и Наполеон-2 произвел тот же маневр.
Началось бескомпромиссное побоище – сколько солдат погибало с одной стороны, столько немедленно погибало и с другой.
– Взять в плен негодяя! – приказал Наполеон-1, подрагивая ногой.
– Взять в плен негодяя! – приказал и Наполеон-2, тоже подрагивая ногой.
Оставшиеся войска бросились выполнять приказ и доблестно погибли на подступах к шатрам императоров.
Наполеоны остались в одиночестве.
Соблюдая кодекс чести, они пошли друг к другу, отсалютовали шпагами, сдались в плен и поздравили друг друга с победой.
Ольмек и Мьянти хохотали до изнеможения.
– Да, – сказал Ольмек. – Все-таки ничто так не развлекает и не успокаивает, как хорошая война! Ну что ж, а теперь можно и отдохнуть.
– Вы забыли, уважаемый враг, что нам нужно что-то делать в связи с заявлением Принца.
– А что делать? Объявим народу, что он уходит в отставку и надо выбрать нового короля. Все будут только рады – бермудян хлебом не корми, дай только кого-нибудь куда-нибудь выбрать.
– Не все так просто. Во-первых, надо объяснить, почему именно эти кандидаты.
– Глупости! Выдвинем на правах Председателей, да и все!
– Они дети! – напомнил Мьянти.
– Тем лучше! – Ольмек не понимал сомнений уважаемого врага. – Что вас смущает? У нас по конституции королем может быть избран хоть грудной ребенок.
– С ними родители. Необходимо их согласие.
– Какой родитель не согласится, чтобы его ребенок стал королем?
– Это братья, – втолковывал Мьянти. – Победа одного означает поражение другого. И вы думаете, что родители так легко на это пойдут?
До Ольмека наконец дошло.
– Да, – сказал он. – Проблема. Может, других найдем?
– Принц предложил этих. Вы знаете его силу, если мы пойдем против его воли…
– Хорошо. Тогда предлагаю сначала их проверить. Может, они еще не подойдут. А если подойдут… Ну, тогда и будем думать. А пока держать их подальше от родителей. На всякий случай.
– Согласен, – кивнул Мьянти.
И погрустнел.
– Что вас смущает, уважаемый враг? – поинтересовался Ольмек, перед которым уже стоял большой стол с изобильными яствами. – Давайте-ка лучше как следует закусим!
– Меня смущает, – ответил Мьянти, – что мы, будучи врагами, постоянно оказываемся в согласии.
– Ничего удивительного! – тут же объяснил Ольмек. – Я об этом тоже думал и понял: нам обоим важен порядок в Бермудии. Мне – потому что, если тут станет худо, все захотят отсюда исчезнуть. Вам – потому что, если начнется разброд, вам трудно будет призвать ваших синих быть едиными, а без единства желаний вы никогда отсюда не исчезнете!
– Да, – кивнул Мьянти, выплескивая стакан с вином на пол.
– Чего это вы? – удивился Ольмек. Взял стакан, понюхал, покачал головой. – Опять яд? Надеюсь, вы не считаете, что я нарочно? Я даже, наоборот, подумал: как бы не пожелать случайно всыпать вам яду.
– Именно поэтому он там и оказался. Закон белых слонов.
– Закон белых слонов, – сокрушенно вздохнул Ольмек.
Без особого, впрочем, раскаяния.
14. Вик и Ник встречаются, но не видят и не слышат друг друга. Трудности перевода
Вик обнаружил себя на тротуаре.
Кто его вытащил из-под колес, он не успел заметить.
Огляделся. Ричарда Ричарда не было видно. Хотя, скорее всего, именно он появился, наскоро спас Вика и тут же исчез, по обыкновению сетуя на то, что пожелал сделать то, что ему не хочется…
А Роджер, целый и невредимый, только слегка обгоревший, горевал над обломками своего улетного ускорителя.
– Тридцать лет работы! – причитал он. – Тридцать лет – собаке под хвост!
Глючка тоже подвывала, на всякий случай поджав хвост под себя.
– Заткнись! – приказал ей Роджер. – И без тебя тошно!
Глючка тут же заткнулась.
– Ну? И что теперь делать? – показывал Роджер обломки Нику. – Еще тридцать лет все это придумывать, паять, крутить, винтить?
– А может… – сказал Ник. – Если у меня все-таки способности…
– Взрывать у тебя способности!
– Ты дослушай! Если я все-таки сумел воображелать двигатель, пусть и не очень хороший… То, может, я сумею и весь улетный ускоритель воображелать?