«Воспоминаниях» граф де Шавеньяк: «Великий муж (Ришелье), которому удавались самые грандиозные дела, как ни странно, потерпел полный провал, хотя Нинон не очень-то заботилась ни о своем добром имени, ни о том, что скажут другие. И тщетны были все его старания, напрасно он обещал ей через Марион де Лорм пятьдесят тысяч экю: она отвергла его предложение, так как в это время находилась в любовной связи с одним советником Парламента, в объятиях которого оказалась по собственной воле…»
Не получив Нинон де Ланкло, Ришелье расстался и с Марион. Красотка не очень тужила и вернулась в постель другого своего любовника — поэта де Барро, который, на радостях, сочинил дурацкие стансы под названием «О том, как автор получил больше удовольствия со своей любовницей, чем его соперник, кардинал Ришелье»:
Красоту несравненную буду вечно любить,
Для которой рабы и земные цари
Возвели многочисленные алтари,
Чтобы только одной ей на свете служить.
Именитым соперникам я говорю:
Не ревнив я, хотя и от вас я терплю,
Пусть полюбите вы, как ее я люблю, —
Это лишь увеличит известность мою.
Это лишь малая часть радостной песни Барро.
В «любовном списке» кардинала была и еще одна женщина — его племянница Мари-Мадлен де Винеро, вдова господина де Комбале, герцогиня д’Эгильон. Эта очаровательная тридцатисемилетняя блондинка обладала роскошными формами и любила глубокие декольте, что весьма услаждало взоры окружающих мужчин.
«Когда я вижу мадам д’Эгильон, — сказал однажды, скромно потупив глаза, один пожилой каноник, — я чувствую, как ко мне возвращается детство».
«Он хотел этим сказать, — поясняет в своих “Мемуарах” Лефевр, — что любуется прелестями прекрасной герцогини глазами невинного младенца. Но ему никто не поверил, а друзья каноника вдоволь посмеялись над притворщиком”.
Овдовев, Мари-Мадлен поначалу впала в отчаяние и даже стала подумывать о монастыре. Но перед тем как окончательно принять решение, она пришла за советом к дядюшке:
— Светская жизнь меня больше не интересует, — сказала она. — Я хочу стать кармелиткой.
Ришелье поднял глаза, посмотрел на красивую молодую женщину… и нежно сказал своей племяннице:
— Дитя мое, ваше место не в монастыре, оно — рядом со мной.
Вот так молодая красивая вдова попала не в монастырь, а в кардинальский дворец, а хозяин дворца так возлюбил свою племянницу, что стал ее любовником.
Родственная любовная связь длилась до самой смерти премьер-министра. Дядя и племянница жили, как любая семейная пара, со своими радостями и горестями, ссорами и примирениями. И вскоре весь Париж распевал фривольные песенки о Ришелье и его племяннице, герцогине д’Эгильон. «Кардинал был влюблен в госпожу д’Эгильон», — продолжают петь и сейчас — в фильме про трех мушкетеров.
Король был не в восторге от происходящего, но свое недовольство срывал только на герцогине. «Король ведет себя очень странно, — сказала как-то королева. — Он защищает кардинала и во всем хулит его племянницу. Назвав ее бесстыдной женщиной, он выразил свое недовольство тем, что она осмелилась появиться в церкви святого Евстахия в тот момент, когда я слушала там проповедь».
Недаром говорится «Единожды солгав…» — не сумев сохранить верность данным церковным обетам, кардинал не умел хранить верность и своим женщинам. Даже тем, которых любил. Пусть не всем сердцем, но ведь любил же. И Мари-Мадлен он любил. И изменял ей. А она ревновала. Да как! Если герцогиня д’Эгильон узнавала об измене любимого дядюшки, в кардинальском дворце стекла дрожали от ее крика. А как-то раз она надумала отомстить…
«Самый большой скандал разразился, когда кардинал увлекся мадам де Шольн, — пишет Таллеман де Рео. — На дороге из Сен-Дени шестеро офицеров морского полка бросили в лицо мадам де Шольн две бутылки с чернилами, но она успела увернуться, и бутылки ударились о дверцу ее кареты. Бутылки были стеклянные. Осколки стекла должны были порезать лицо, а чернила — залить порезы. На лице остались бы темно-синие шрамы, вывести которые невозможно. Мадам де Шольн не осмелилась жаловаться. Все считают, что офицеры получили приказ напугать ее: герцогиня д’Эгильон не хотела, чтобы кому-нибудь другому было так же хорошо с ее дядей, как и ей самой».
Но кардинал не убоялся племянницы и все-таки стал любовником мадам де Шольн. А в знак благодарности подарил ей аббатство с годовой рентой в двадцать пять тысяч ливров.
Иногда он мог быть и щедрым.
«Семейная жизнь» кардинала длилась около семнадцати лет. Говорят, Мари-Мадлен родила Ришелье детей. Однажды в кругу придворных маршал де Брезе заявил, что племянница родила от кардинала четырех сыновей. Присутствовавшая при разговоре Анна Австрийская улыбнулась и сказала:
— Маршалу можно верить только наполовину…
Это значило, что у Ришелье и герцогини д’Эгильон было двое детей.
И все же самой большой любовью этого великого человека оставалась королева Анна…
Четвертого декабря 1642 года кардинал Ришелье, измотанный трудами и интригами, скончался. Ему было 58 лет. Известие о его кончине французский народ почему-то воспринял с ликованием.
Здесь лежит гордыни страшной пленник.
Здесь лежит таинственный священник.
Тот, что войны вел и кровь французов пил,
Принося стране несчастье и удачу.
От племянницы своей он получил
Двух детей и сифилис в придачу.
Не очень лестная эпитафия…
Через несколько месяцев после кончины кардинала слег страдавший туберкулезом король Людовик XIII. После его смерти в мае 1643 года на французский престол взошел его пятилетний сын Людовик XIV. Крестным отцом маленького короля был кардинал Мазарини.
Кардинал Мазарини
Джулио Мазарини прибыл во Францию по поручению папы римского. И, как ни странно, с благословения кардинала Ришелье. Они встретились еще 29 января 1630 года. Сначала Ришелье с подозрением отнесся к неизвестному итальянцу: «Мазарини прибыл сюда скорее шпионить и вынюхивать…» Но очень скоро он оценил способности молодого человека: «Мой инстинкт подсказал мне, что передо мной гений», — писал он потом в своих «Мемуарах». А военный министр Абель Сервьен заметил: «Этот господин Мазарини — самый достойный и самый умелый из слуг Его Святейшества». Это могло означать, что папский дипломат стал оказывать услуги кардиналу Ришелье.
Только в 1632 году Мазарини принял духовный сан, и пошел он на это явно не по зову души, а только ради карьеры и богатства.
В первый раз Джулио Мазарини был представлен Анне Австрийской в 1632 году. И представил его королеве сам Ришелье. Молодой итальянец был весьма хорош собою, он всегда пребывал в хорошем расположении духа и умел вести беседы