Читать интересную книгу Смех дьявола - Режин Дефорж

— Возможно. Я решу позднее. Думаю, здесь я тоже не очень рискую. Наши люди есть в Сен-Сьере, в Монтандре, в Сен-Совене, в Сент-Андре-де-Кюбзаке и в Буре. Главный штаб надежно защищен. Отец мой, я хотел поговорить с вами наедине.

Аристид казался еще моложе и меньше ростом рядом с внушительным, хотя и похудевшим, Адрианом Дельмасом.

— Как чувствует себя мадам д'Аржила?

— Гораздо лучше.

— Я очень рад этому. Вам удалось сделать что-нибудь для ее отправки в Лозанну?

— Пока нет. Много уезжавших арестовано, и организовать проезд через весь юг Франции для больной женщины непростое дело.

— Я связался с Лондоном, чтобы попросить самолет, мне ответили, что сейчас это слишком рискованно. Однако если то, что пишет Файяр, правда, она и ваша племянница не могут оставаться в Моризесе. Можно было бы переправить их к маки Люза около Аркашона.

— Я предпочел бы, чтобы они остались в секторах Даниэля Фо и лейтенанта Венсена. Леа хорошо знает округу и в случае осложнений сумеет найти укрытие. К тому же именно в Ла-Реоле я жду связи со Швейцарией.

— Как хотите. Но в этом случае я хотел бы, чтобы они были ближе к Лоретте.

— Согласен. Я займусь их перемещением с завтрашнего утра. Это Троицын день, будем надеяться, что свет Господень снизойдет на нас.

— Свидание в понедельник здесь, в 18 часов, чтобы окончательно решить, как мы уничтожим Фьо и его прихвостней. Отец мой, могу я сказать еще кое-что?

— Говорите.

— Вам надо побывать у врача, у вас утомленный вид.

— Потом посмотрим, — ответил Адриан с легкой улыбкой.

На следующий день отец Дельмас отслужил мессу в церкви Шапель-де-Лоретт в присутствии большинства партизан разных убеждений, а также группы Кутюра. Послушать мессу пришли Камилла и Леа. Шарль был оставлен на попечение мамаши Фо, готовившей для всех с помощью Сифлетты свою знаменитую баранину с фасолью, славящуюся у голодной молодежи. Мадам Карнело, ферма которой, возвышаясь над Лореттой, служила наблюдательным пунктом и складом оружия, готовила жареную рыбу.

Вокруг строений с толстыми стенами были вырыты траншеи с ячейками для стрелков. За чердачными окнами установили пулеметы. Другие были укрыты за стеной, которая окружала колодец у дома семьи Фо.

После убийства капитана Леви гестаповцами Тулузы, многие молодые люди вступили в ряды Сопротивления. Полковник Бек-Герэн, сменивший Леви, продолжил начатую работу и обучал обращению с оружием вновь пришедших — уклонившихся от принудительных работ крестьян, рабочих и студентов.

Выходя после мессы, Леа с наслаждением втянула воздух, почуяв аромат баранины с фасолью, одного из ее любимых блюд.

— О, как я проголодалась, — воскликнула она, без церемоний потирая свой живот.

— Я тоже, — откликнулась Камилла, в лице которой теперь прибавилось немного красок.

Леа посмотрела на нее с радостным удивлением.

— Я уже несколько лет не слышала от тебя, что ты голодна.

— Мне кажется, что я вновь родилась. Молитва просветлила меня и придала мне сил. Здесь я чувствую себя в безопасности.

Как на поляне в Ландах, несмотря на жаркое солнце этого полдня Троицы, Леа вздрогнула.

— Смотри, кто идет.

— Рауль!.. Жан!..

Оба брата обняли свою подругу с легким замешательством, которое она развеяла, обняв их со счастливым смехом. Жан не смог удержаться от крика.

— О! Прости меня, я забыла… Тебе не очень больно? Ты сильно страдаешь? Это серьезно?

— Нет, но это еще болезненно.

— Жану очень повезло. Еще чуть-чуть, и он получил бы пулю прямо в сердце. Камилла, мы безумно рады видеть, что вам стало лучше. Как дела у Шарля?

— Он здесь со мной.

Продолжая разговор, они пришли во двор к Фо, где стояли столы и скамьи. На них уже сидели партизаны, с нетерпением ожидавшие начала трапезы. Они уступили место двум молодым женщинам, но Леа предпочла сесть в тени липы с братьями Лефеврами. Камилла поместилась рядом с Шарлем, тарелка которого была уже наполнена.

Обед прошел очень весело и был вполне оценен гостями. Сменившиеся часовые смогли в свою очередь отведать то, что великодушно оставили им их товарищи. Чтобы дополнить небольшие порции баранины с фасолью, мадам Фо подала двойные порции пастиса и пирог, который удался ей, так же как и ее знаменитая баранина. Когда стали убирать со стола, Леа поднялась и убежала в ригу, увлекая за собой Рауля.

— Обними меня.

— Но… Жан?

— Молчи. Он ранен… Обними меня.

Они опустились на сено и на некоторое время забыли обо всем на свете, отдались во власть наслаждения, получаемого от удовлетворения своей плоти.

Вечером партизаны возвратились в свои лагеря, а отец Дельмас отправился в Бордо на мотоцикле, реквизированном в лангонском гараже.

Необычно теплая ночь конца мая 1944 года словно принадлежала священнику, ведшему свою машину по холмам, покрытым виноградниками. Было по-летнему душно. Прекрасная погода для винограда, но губительная для других культур, жестоко страдавших от недостатка воды. Несколько зарниц заронили надежду на дождь, но гроза прошла мимо.

Проезжая через лесок у подножия холма, Адриан Дельмас был одурманен сильным запахом мха и мяты, и холодной сыростью подлеска. Его во время прогулок всегда поражала суровость и неприступность этих мест с лесистыми ложбинами, закрытыми от неба и солнца, ощетинившимся враждебным кустарником, предательскими корнями, ямами со стоячей водой, населенной ползучей нечистью. Эти места, по контрасту с равниной казавшиеся еще более дикими, вызывали короткий приступ дурноты. Даже в разгар лета не возникало желания отдохнуть под этой негостеприимной сенью. Он не помнил, чтобы когда-нибудь останавливался здесь. Но сегодня вечером его душа и сердце были в гармонии с угрюмой болотистой местностью.

Адриан остановился. В тепле машины было что-то живое, так что он мгновение помедлил прислонять мотоцикл к дереву. Он раздвинул ветки, лианы плюща и проник в зеленый мрак. Его ноги, вырываясь из торфа, чавкали, как губки. Небольшой поваленный дуб преградил ему дорогу. Адриан рухнул на подгнивший пень, не находя больше сил бороться с отчаянием, охватившим его. С тех пор, как вера в Бога внезапно оставила его тем утром, в Испании, когда он оказался перед этими молодыми людьми, еще почти мальчиками, которых расстреливали, ни одна слеза не упала из его горящих глаз. Сколько ночей провел он без сна, призывая на помощь Бога, в которого больше не верил и которому, однако, молился каждый день, пытаясь привычными словами вернуть очарование веры?! Однажды он открылся одному своему другу-испанцу, тоже доминиканцу, тот посмотрел на него с глубокой жалостью и обнял.

— Я от души жалею тебя, но ничем не могу помочь. Я переживаю такую же драму, и это так мучает меня, что я думал о самоубийстве… Только мысль о горе моей матери удержала меня.

Они расстались в глубокой печали. Позже Адриан Дельмас никогда больше не говорил об этом, пытаясь активной деятельностью избыть свою беду. Но тщетно. Страдание было так велико, что он страстно призывал смерть. Может быть, теперь настал момент пойти ей навстречу.

Смерть других всегда казалась ему невыносимой, даже смерть предателей и убийц. Однако он принял в этой влажной тьме ужасное решение: он постарается убить Мориса Фьо, чтобы предотвратить его донос на маки. Приняв это страшное решение, он, священник, который перед войной боролся против смертной казни, испытал чувство давно забытого умиротворения.

Адриан разработал план: у матери Фьо он узнает его адрес. Фьо не будет опасаться его, к тому же он обрадуется возможности арестовать руководителя Сопротивления, до сих пор ускользавшего от немецкой и французской полиции. После убийства Адриан не успеет скрыться, и один из охранников прикончит его.

Успокоившись, он покинул лесок.

На следующий день Адриан Дельмас добровольно взялся казнить Мориса Фьо. Те, кто знал о его сане, смотрели на него с изумлением, потом с ужасом и тщетно пытались его разубедить. Он требовал для себя права казнить, говоря, что только он один сможет приблизиться к жертве и убить ее с наименьшим риском. Так как этого было мало, чтобы убедить их, он напомнил о своем звании в секретных войсках и приказы из Лондона. Они отступились, исполненные сожаления и боли. Он добился отсрочки казни Матиаса Файяра, который, однако, все время находился под строгим наблюдением.

Одно препятствие задержало роковую встречу: вечером 30 мая Фьо уехал из Бордо в Париж. По словам его матери, он должен был вернуться самое позднее 6 июня. Что он делал в столице? Присутствовал на митинге Дарнана, чтобы удостоверить свое рвение?

8

«Филемон требует шесть бутылок сотерна».

Аристид подскочил на стуле, чуть не сорвав вилку приемника, с которым возился несколько минут, пытаясь услышать Би-Би-Си во время своего шестичасового сеанса обязательного прослушивания. Было шесть часов вечера 2 июня 1944 года.