Читать интересную книгу Икс или игрек? - Агата Кристи

Два письма от «друга из Италии», с многословными рассуждениями, как будто бы вполне невинные. Но так ли это на самом деле? Письмо от некоего Саймона Мортимера из Лондона, деловое, формальное, почти не содержащее информации, – непонятно, почему его хранят. Может быть, мистер Мортимер в действительности – кто-то другой? Нижнее в стопке письмо подписано: Пат. Выцветшие чернила. Пишу тебе последний раз, Эйлин, моя любимая…

Нет, только не это! Этого письма Таппенс читать не станет! Она сложила его, подсунула вниз, но вдруг, встрепенувшись, едва успела задвинуть ящик – запереть уже некогда, – и когда дверь открылась и на пороге появилась миссис Перенья, миссис Бленкенсоп рассеянно перебирала флаконы на умывальнике.

Миссис Бленкенсоп повернула навстречу хозяйке глупую, испуганную физиономию.

– Ах, миссис Перенья, ради бога, простите меня! Я возвратилась из Лондона со страшной головной болью, мне необходимо принять аспирину и лечь, но мой аспирин куда-то запропастился, и я подумала, вы не рассердитесь, я знаю, что у вас он есть, вы на днях предлагали таблетку мисс Минтон.

Миссис Перенья ринулась в комнату. Она с явным неудовольствием в голосе ответила непрошеной гостье:

– Разумеется, миссис Бленкенсоп, какой может быть разговор. Почему вы не обратились прямо ко мне?

– Да, конечно, на самом деле надо было попросить у вас, я знаю, но вы все сидели за столом, а я ужасно не люблю, вы понимаете, привлекать к себе общее внимание…

Миссис Перенья, чуть ли не оттолкнув Таппенс, схватила с умывальника пузырек с таблетками.

– Сколько вам? – довольно нелюбезно спросила она.

Миссис Бленкенсоп решила взять три. В сопровождении миссис Переньи она возвратилась к себе и не стала отказываться, когда та предложила ей грелку к ногам.

Уже в дверях миссис Перенья сделала последний выстрел:

– У вас ведь есть свой аспирин, миссис Бленкенсоп. Я видела.

Таппенс поспешно ответила:

– Ах да! Конечно. Я знаю, что он где-то тут есть. Но, так глупо с моей стороны, когда понадобилось, я ну никак не могла вспомнить, где он.

Миссис Перенья, обнажив в улыбке крупные белые зубы, пожелала ей хорошенько отдохнуть до чая и удалилась. Таппенс облегченно вздохнула, но еще некоторое время лежала, замерев, – на случай если та вдруг спохватится и вернется. Заподозрила ли хозяйка что-нибудь? Какие у нее большие белые зубы – чтобы съесть тебя, дорогая[48]. Таппенс всегда вспоминала эти слова при виде ее зубов. И руки тоже – какие у миссис Переньи большие, страшные руки.

К присутствию миссис Бленкенсоп у себя в комнате она, кажется, отнеслась вполне спокойно. Но позже, когда она обнаружит, что ящик в бюро отперт, не возникнут ли у нее подозрения? Или она подумает, что сама забыла его запереть по рассеянности? С кем не случается. Удалось ли Таппенс сложить бумаги в том же порядке, как они лежали? Но если миссис Перенья и заметит, что кто-то в них рылся, разве не естественнее ей будет подумать на кого-нибудь из прислуги? А если ее подозрения все же падут на миссис Бленкенсоп, она, вернее всего, решит, что дамочка проявила непомерное любопытство. Бывают, как знала Таппенс по собственному опыту, люди, которые не способны удержаться и норовят все разнюхать и подсмотреть.

Но, с другой стороны, если миссис Перенья и есть немецкий агент Игрек, тогда она будет опасаться контршпионажа. Были ли в ее поведении хоть какие-то признаки настороженности? Она держалась как будто бы вполне естественно – вот только это язвительное замечание под занавес насчет своего аспирина.

И тут Таппенс вдруг села на кровати. Она вспомнила, что ее аспирин вместе с йодом и мятными лепешками лежит у нее в ящике письменного стола, куда она сунула все это хозяйство с глаз долой, когда только устраивалась в этой комнате.

Похоже, не она одна в «Сан-Суси» роется в чужих вещах. Миссис Перенья ее в этом опередила.

Глава 7

1

На следующий день в Лондон уехала миссис Спрот. В ответ на ее робкие намеки несколько обитателей «Сан-Суси» немедленно вызвались в порядке очереди присматривать за Бетти.

Когда миссис Спрот, с последними наставлениями дочери вести себя очень-очень хорошо, покинула пансион, Бетти сразу же прилепилась к Таппенс, которая взяла на себя утреннее дежурство.

– Иглать, – заявила Бетти. – Плятки.

Она с каждым днем говорила все лучше и к тому же усвоила один верный прием: склонив набок головку и награждая собеседника обворожительной улыбкой, она заключала просьбы волшебным словом «позалуста».

Таппенс думала выйти с ней на прогулку, но лил дождь, поэтому они вдвоем отправились в номер Спротов, и Бетти сразу подошла к комоду, где хранились ее игрушки.

– Будем прятать Бонзо? – спросила Таппенс.

Но Бетти уже передумала и потребовала, чтобы ей почитали.

Таппенс вытянула с конца книжной полки довольно потрепанную книжку. И сразу же была остановлена воплем Бетти:

– Нет, низзя! Похой!.. Гадкий!

Таппенс с недоумением перевела взгляд с девочки на книжку. Это был «Джек Хорнер»[49] с цветными иллюстрациями.

– Разве Джек – плохой мальчик? – спросила Таппенс. – Оттого что выковырнул сливу?

– Похой, – убежденно повторила Бетти. И с нечеловеческим усилием: – Гр-р-рязный.

Она выхватила книжку у Таппенс из рук и засунула обратно на прежнее место, а с другого конца полки вытащила точно такую же и, сияя, объявила:

– Чистый, рахоший Дже-кор-р-нер!

Оказалось, что потрепанные, испачканные книги у Бетти изымались и заменялись новыми экземплярами того же самого издания. Таппенс усмехнулась. «Гигиеническая мамаша» эта миссис Спрот, из тех, что панически боятся микробов и недоброкачественной пищи и следят, чтобы ребенок не потянул в рот нечистую игрушку.

Таппенс, выросшая в деревне, среди непринужденной обстановки в доме приходского священника, относилась к такому сверхгигиеническому чистоплюйству с изрядной долей презрения и своих детей воспитала, как она шутила, «иммунизированными против грязи». Однако тут она покорно раскрыла новенького «Джека Хорнера» и стала читать девочке, сопровождая текст пояснениями. Бетти тоже лепетала: «Вот Джек – вот слива – в пироге!» – и тыкала в картинки липким пальчиком, явно обрекая и эту книжку на скорое изгнание из своего гигиенического обихода. Потом они прочли «Гуси, гуси, гусики» и «Жила-была старушка в дырявом башмаке», а потом Бетти прятала книжки одну за другой, а Таппенс их долго-долго искала, к вящему ликованию малышки. За этими занятиями часы утреннего дежурства пролетели быстро.

После обеда Бетти уложили спать, а Таппенс была зазвана в гости к миссис О'Рурк.

В комнате у миссис О'Рурк был беспорядок, пахло мятой и черствым печевом с небольшой, но ощутимой примесью нафталина. Везде стояли в рамочках фотографии детей и внуков, а также родных и двоюродных племянников и племянниц миссис О'Рурк. Их было так много, что у Таппенс появилось ощущение, будто она смотрит театральную постановку пьесы поздневикторианского периода, со множеством реалистических деталей.

– У вас такой умелый подход к детям, миссис Бленкенсоп, – сердечно сказала миссис О'Рурк.

– Ничего удивительного, – отозвалась Таппенс. – Когда своих двое…

– Двое? – сразу встрепенулась миссис О'Рурк. – У вас же трое сыновей, вы говорили?

– О да, конечно. Но двое погодки и росли, можно сказать, вместе, вот я про них сейчас и подумала. С двоими, знаете, хочешь не хочешь, а научишься правильно управляться.

– А-а, понятно. Вы присядьте, миссис Бленкенсоп. Будьте как дома.

Таппенс послушно села. Почему в присутствие миссис О'Рурк ей всегда как-то не по себе? Вот и сейчас она чувствует себя словно Гензель и Гретель[50], получившие приглашение ведьмы.

– Скажите мне, милая, какого вы мнения о «Сан-Суси»?

Таппенс начала было красноречивые восхваления, но миссис О'Рурк бесцеремонно перебила ее:

– Я к чему спрашиваю, вы не чувствуете тут ничего странного?

– Странного? Да нет как будто бы.

– И в миссис Перенье ничего такого не замечаете? Я же вижу, вы ею интересуетесь. Все время за ней глазами водите.

Таппенс покраснела.

– Она… она интересный человек.

– Нисколько не интересный. Самая обыкновенная тетка – если только она и вправду та, кем кажется. Но та ли? У вас это на уме?

– Право, миссис О'Рурк, о чем вы? Я вас совершенно не понимаю.

– Вы никогда не задумывались о том, что среди нас многие вот так – не то, чем кажутся с виду? Взять, к примеру, мистера Медоуза. Непонятный человек. Иногда посмотришь – типичный англичанин, дуб дубом. А иной раз скажет что-нибудь или взглянет, и видно, что совсем даже не дуб. Ну, разве не странно, как вы считаете?

Таппенс твердо ответила:

– Нет, на мой взгляд, мистер Медоуз очень даже типичный.

– Есть и другие, вы, поди, знаете, о ком я?

Таппенс замотала головой.