Читать интересную книгу Кланы Америки. Опыт геополитической оперативной аналитики - Константин Черемных

Отечественные блогеры уже создали собственную интерпретацию бенедиктовского frailty: якобы Папа всю жизнь страдал комплексами по поводу формального членства в «Гитлерюгенд», и поэтому только и тем и занимался, что непрерывно расшаркивался перед Израилем. Бенедикт действительно поступился принципами, но по другой части. Это произошло, когда к нему явился британский иностранный секретарь Дэвид Милибэнд, считавшийся без пяти минут премьер-министром, и «посвятил» Папу в веру в глобальное потепление. В 2009 году королева Елизавета, принимая Папу, прямым текстом назвала РКЦ партнером в предотвращении вымышленной глобальной катастрофы – краеугольного камня современного мальтузианства.

Можно рассуждать о том, какова роль германского происхождения Бенедикта в его непонимании сути «глобальной повестки дня». Действительно, в отличие от Иоанна Павла, который сразу раскусил антихристианское содержание Конференции по народонаселению в Рио (1992), Бенедикт видел главную опасность для веры не в мальтузианстве, а в релятивизме, о чем многократно говорил. Но это видение было результатом его рационалистических взглядов – будь он мусульманином, его бы отнесли к мутазилитам. Он видел в эре Просвещения, лишившей Церковь светской власти (к чему прелюдией был Первый Ватиканский Собор), закономерную неизбежность, и даже выражал гордость в связи с тем, что Просвещение началось именно в христианских странах. Человек так думал. Этот способ мышления совершенно не обязательно проистекает из комплекса неполноценности перед разработчиками Плана Маршалла, и тем более из комплекса вины перед иудеями, поскольку это сюжет просто из другой оперы.

Другое дело, что старания мягко интегрировать в католический мир все то, что от него по разным причинам отпало за несколько последних веков, действительно сродни популярной в немецком истэблишменте 1990-х годов «теории переплетения» – романтическим расчетам на возвращение влияния без территориальной экспансии. Интернет-монополия США и достигнутая ее посредством информационно-психологическая форма господства поставила на этих мечтаниях не крест, а скорее тот символ, на который молился Стив Джобс – и возможно, кардинал Мартини, вслед за Джобсом отказавшийся от лечения собственной смертельной болезни, что было вполне созвучно его собственному оправданию эвтаназии.

Папа Бенедикт загнал себя в образ Дон Кихота, воюющего с ветряными мельницами: он увидел врага в релятивизме, а не в гностицизме, и соответственно, боролся, притом преимущественно в узком богословской сфере, со следствием, а не причиной мирового кризиса морали. Соответственно, его сбор «отпавших чад» вырождался в механическое собирание в кучку. Соответственно, этот кризис в его представлении никак не соприкасался с мировой финансовой катастрофой. Соответственно, он не предвидел и не мог предвидеть экономического аспекта десакрализации, к которому неумолимо вела развернутая против РКЦ информационно-психологическая кампания. Возможно, осенью 2011 года, когда папамобиль удирал по мадридским улочкам от толпы голых разрисованных людей, его пассажир впервые догадался, что его преследует не релятивизм, а что-то другое. А вся бездна институционального и персонального унижения раскрылась перед ним только 1 января 2013 года, когда за его актом милосердия – прощения камердинера Габриэле и программиста Шарпанетти – не последовала отмена экономических санкций.

Вот эту руку сюда!

Как и следовало ожидать, итальянские кардиналы увидели в уходе Бенедикта шанс на восстановление справедливости. Перенесенное ими унижение 2005 года, когда итальянская часть курии разделилась на сторонников иезуита-реформатора Мартини, «народника» Руини и «олигарха» Диониджи Теттаманци, кажется теперь преодолимым: Анджело Содано, обманувший сам себя, уже вышел в тираж – как, впрочем, и Вальтер Каспер. Отодвинутый тогда итальянский сторонник консервативного возрождения, теперь уже бывший кардинал Венеции Анджело Скола может стать основной ставкой – если салезианцы не упругся рогом, отказываясь сдать ославленного Бертоне.

Однако у Анджело Сколы есть своя слабость, которая всего восемь лет назад была преимуществом, – принадлежность к ордену Opus Dei. Самым логичным ходом для носителей «глобальной повестки дня», чтобы не пропустить такого кандидата, была бы «раскрутка» трескучих консерваторов-популистов из других частей света. Это уже происходит, и к этому приложил руку сам Бенедикт, вместе с африканцами произведший в прошлом году в кардиналы харизматичного американца, 62-летнего президента Коллегии епископов США Томаса Долана.

Как признавал ныне опальный Уильям Левада, американская католическая общественность столь импульсивна, что не способна к программному мышлению. Это естественно: американские католики, как и иудеи, до уровня безусловных рефлексов воспитаны популистской биполярной предвыборной системой. Американские католики-консерваторы столь же поверхностны, как и либералы: их платформы, как игрушка Lego, складываются из незамысловатого перечня позиций (по абортам, стволовым клеткам, сексуальным меньшинствам и т. д.). Рассчитывать на то, что кто-либо из американских «деноминантов» концептуализирует понятия о добре и зле в систематизированной, исчерпывающей форме, не приходится: такие концепции в Америке неизбежно скатываются в маргинальную область, поскольку избиратель десятилетиями (точнее, множеством четырехлетий) отучен думать. Но Долан сойдет на роль Жириновского, как и его почти полный австралийский аналог Джордж Пелл.

Скола, Пелл и Долан будут столкнуты лбами. В Италии от этого выиграет амбициозный либерал Франческо Равази, известный своим оправданием Чарльза Дарвина. Другое дело, что Равази – совсем не харизматик, хотя и популист. Харизматики водятся в изобилии в Третьем мире. Именно их имена, буквально через несколько часов после отречения Бенедикта, начали популяризироваться всеми «топовыми» букмейкерскими фирмами Лондона.

Британская традиция, в отличие от испанской, в игровой форме воспроизводит не борьбу обобщенного человеческого воинственного добра с животным злом (коррида), а конкуренцию ловкачей, управляющих животным началом (ипподром). Авторы ставок на кардиналов-«лошадей» смотрят в зубы. Самые белоснежные зубы, по их представлению – конечно же, у африканцев. И для того есть целый ряд причин. Во-первых, афроамериканец-проповедник – всегда харизматик, он работает на стереотипах подсознания, а не сознания. Во-вторых, один подобный харизматик уже дважды выиграл высшее мировое ралли – президентский пост в США, и самый консервативный британский ум с этим, по геополитическому факту, смирился. В-третьих, среди афроамериканских кандидатов есть представитель той страны, которая дала миру самого влиятельного (из живущих на сегодняшний день) генсека ООН – государства Ганы, которое имеет весьма древнюю и специфическую историю. В-четвертых, нынешний стратегический альянс Вашингтона и Парижа, закономерно сложившийся с восхождением «француза» Джона Керри, делает Гану особым звеном глобальной теневой экономики, которая – в отличие от XIX века – сегодня диктует миру неписаные правила игры.

С точки зрения теневых соображений бывший колумбийский архиепископ, канадец Марк Уэлле, на первый взгляд, может считаться конкурентом, не будучи афроамериканцем. Но букмекеры знают заранее, на чем споткнется его лошадь: родной брат Уэлле осужден за двойное сексуальное преступление – причем именно за развращение малолетних. В тот момент, когда он будет лететь кувырком со своего коня, ему может прийти в голову задать мировому истэблишменту элементарный вопрос, которым никто не задается, а именно: каким образом то, что до 18 лет считается в этом истэблишменте грехом, после 18 лет автоматически превращается в добродетель? Но не в его позиции об этом говорить: затопчут полностью, до неузнаваемости.

Этот вопрос о «двойных сексуальных стандартах» должен был задать Папа Бенедикт XVI, и это был для него единственный способ заставить считаться с собой. Но он его не задал. Этот вопрос могли задать на мировом уровне иерархи Русской Православной Церкви. Но они разглядывали собственный синяк от Pussy Riot, когда собратьев по консервативным ценностям мочили, говоря по-английски, black and blue. И поэтому теперь им придется искать днем с огнем адекватных собратьев где-нибудь, но уже не в Ватикане.

В гонке «посеян» не один, а несколько афроамериканцев, но фаворит среди них очевиден – это ганский кардинал Питер (Пьер) Кодво Аппиа Турксон. Еще осенью 2009 года, после триумфальной поездки Обамы на Ближний Восток, он вслух задался вопросом (не случайно заданным услужливым корреспондентом): может ли следующим Папой стать представитель черной расы? И ответил положительно, сославшись не только на имя Обамы, но и на имя Кофи Аннана. А в 2011 году именно Турксона отправили в Кот Д’Ивуар уговаривать осажденного диктатора Лорана Гбагбо признать французские (и ООНовские) условия капитуляции.