Читать интересную книгу Кто погасил свет? - Олег Зайончковский

– Эй, командир, хватит темнить! Может, скажете все-таки, что случилось?

Правая фуражка оборачивается.

– Что случилось?.. – ментовские глазки остро щурятся из-под козырька.

– Да, что случилось?

– Убийство, гражданин, – вот что случилось.

16

Дом Анны Тимофеевны зияет пустыми оконными глазницами. Рамы окон, высаженные наружу, валяются внизу на отмостке. Во дворе довольно людно: здесь и два милиционера, что привезли Люду с Трушиным, и какие-то женщины, прилично покрытые платками (видимо, ближние жительницы), и небритый врач в незастегнутом халате и резиновых сапогах. Присутствующие негромко, но оживленно обсуждают убийство Анны Тимофеевны – все, за исключением врача. Он прислонился к столбику крыльца и молча отрешенно курит. Собственно, делать ему здесь больше нечего, и карета скорой помощи ждет его на улице, но доктор, очевидно, взял передышку – умаялся, должно быть, за целый день.

Анна Тимофеевна, перенесенная пока в свою кровать, лежит недвижно, как полагается покойнице, в то время как комната ее представляет картину невиданного разгрома. Окна оба выломаны; часы и портреты сорваны со стен; пол усеян осколками люстры, черепками чашек из разбитого серванта и почему-то упаковками тети-Аниных лекарств. Рядом со скомканным половиком, как пролитое варенье, темнеет густая, почти уже запекшаяся лужица крови.

Осколки и таблетки, рассыпанные по полу, хрустят под сапогами лейтенанта Денисова. Он пересекает комнату, поднимает упавший стул и садится к столу. Завернув скатерть, Денисов выкладывает перед собой бумаги и вооружается авторучкой.

– Ну так, гражданочка… – Лейтенант обращается к Люде вполне доброжелательно. – Давайте рассказывайте.

Но девушка не отвечает. Вцепившись в Лешину руку, она обводит комнату глазами, полными ужаса.

– Может, выйдем на кухню? – кашлянув, предлагает Трушин. – Там тоже стол есть.

Но Денисову уже неохота перебазироваться.

– Здесь нормально. Вон стульчик, присаживайтесь. Лейтенант барабанит пальцами, ждет, пока Трушин усадит Люду на стул.

– Ну, короче… Имя, фамилия и что вы можете показать по этому поводу?

– По какому? – Людин голос еле слышим.

– Я спрашиваю, – Денисов поднимает бровь, – кто все это устроил? И кто, вы думаете, нанес вашей бабушке травму?

– Откуда я знаю? – глаза Люды наполняются слезами. – Может быть, Генка…

– Что за Генка? Кто такой? – быстро спрашивает лейтенант.

– Генка… материн сожитель… он пьяница и в тюрьме сидел… – Люда всхлипывает. – Им деньги постоянно нужны…

– Понятно! – перебивает ее Денисов. Поведение лейтенанта резко меняется – он приходит в состояние решимости.

– Как фамилия? Где живет? – допрашивает он энергично. Не дослушав ответа, оборачивается и кричит в окно: – Кораблин, иди сюда!

Со двора доносится:

– Сейчас, докурю только.

Минуты идут в ожидании Кораблина. Люда плачет. Сняв фуражку, Денисов приглаживает волосы.

– Не волнуйтесь, возьмем гада! – Он толкает сапогом разбитую цветочную вазу. – Это ж надо, все поколотил, сволочь…

– А смотрите, лейтенант, по-моему, он тут стрелял. – Трушин показывает пальцем на потолок.

Действительно, в потолке над столом выбита штукатурка и виднеется небольшое сквозное отверстие. Денисов задирает голову.

– Гляди, правда…

– И вот. – Леша показывает на стол.

И на столе, как раз возле денисовского локтя, такое же отверстие, но с обугленными краями.

– В упор, что ли, садил? Нет, на пулю непохоже… – Лейтенант озадаченно крутит пальцами ухо. – А раньше этого не было?

Люда отрицательно качает головой.

Третье отверстие они вместе находят в полу под столом. Денисов чертыхается:

– Кораблин, где ты, мать твою?!

Сержант уже некоторое время наблюдает из дверей.

– Я здесь, Владим Иваныч.

– Короче… – Денисов выбирается из-под стола. – Короче, лезешь сейчас на чердак, а потом в подпол… Подпол есть у вас?

Люда растерянно кивает.

Две экспедиции, совершенные Кораблиным на чердак и в подпол, окончательно меняют ход расследования. Новая пробоина найдена в крыше дома, а в подполе обнаружена вдребезги разбитая банка с огурцами. Лейтенант Денисов по-собачьи шевелит бровями, крутит свое ухо и наконец объявляет:

– Короче так, граждане. Убийства здесь никакого не было.

– Как не было? А только что было… – все переглядываются.

– А так и не было! – твердо повторяет Денисов. – В ваш дом ударила молния. Смотрите… бах… и бах! – Он тычет авторучкой в потолок, а потом просовывает ее в отверстие в столе. – Ясно теперь?

– Но почему… тетя Аня? – растерянно спрашивает Люда.

– Что тетя Аня? Отлетела да к углу как-нибудь приложилась. Волна-то вон какая была!

Девушка подавленно молчит. Лейтенант садится снова к столу переписывать протокол – теперь он оформляет несчастный случай. Минут через пять удовлетворенно ставит точку.

– Ну вот, гражданочка, – говорит он прежним доброжелательным тоном. – Считайте, что вам повезло.

– То есть как повезло?.. – На глаза Люде наворачиваются слезы. – Тетя Аня-то…

– Ну да, тетя, конечно… – Денисов косится на покойницу. – Но дом-то не сгорел – вот что удивительно.

17

Известие о том, что убийства не было, быстро облетает собрание во дворе. Милиция уезжает. Расходятся, пожимая плечами, соседи. Женщины напоследок наведываются, чтобы взглянуть на покойницу. Кто-то из них обещает, управившись с делами, прийти обмывать тело. И вот уже из живых в доме остаются только двое молодых людей. Они рядком сидят на кровати в Людиной комнате. Трушин молча курит. Люда глядит в стенку, и непонятно, то ли она плачет, то ли нет.

Так в безмолвии, почти не шевелясь, пребывают они довольно долго, пока Люда вдруг, придя в себя, не спохватывается:

– Эх, а Борьку-то я забыла!

Леша поднимает голову.

– Что?.. Какого Борьку?

– Борька в сарае… – поясняет Люда. – С утра, наверное, некормленый.

18

Борька! О его существовании Люда узнала, едва сделав в жизни первые шаги. Если кто и бессмертен на свете, так это он. Каждый год Борька воплощается наново, бледный и нежный, как молодой месяц, и растет, и пухнет, и заполняет к осени весь свой сарай. Он вечен и вечно требует пищи. Даже в день смерти Людиного отца Борька, помнится, ничуть не потерял аппетита. Дело это случилось весной; отца, еще без гроба, вынесли в сени на холодок и, прикрыв простыней, положили на составленных лавках. Люде по малолетству было очень страшно, поэтому она повсюду хвостом следовала за тетей Аней. Так они вместе ходили в сарай кормить ненасытного Борьку. В тот день тетя Аня выглядела особенно озабоченной; всякий раз, проходя через сени, она расправляла ногу отцу, которую он упрямо сгибал в колене, выставляя из-под простыни…

Вот и сегодняшняя роковая гроза Борьку, похоже, только раззадорила. При виде ведра со жратвой он приходит в неистовство; даже, уже запустив рыло в корыто, он продолжает волноваться и скандально взвизгивать. От Борьки Люда с Лешей идут к курам, посмотреть, как у них дела, и находят в курятнике четыре свежих яйца – жизнь продолжается… Люда по одному вынимает из гнезда теплые яйца и складывает в Лешины широкие ладони. Обойдя внимательно двор, они об руку возвращаются в дом.

Люда с Лешей входят из сеней на кухню и… от неожиданности замирают. Дверь в комнату Анны Тимофеевны открыта, оттуда доносятся шум и чье-то злобное бормотание. Не без трепета молодые люди заглядывают в комнату и видят женщину, которая, перевернув покойницу на бок и придерживая ее одной рукой, другой шарит у нее под матрасом. Люда узнает гостью, и лицо ее вспыхивает гневом:

– Чего тебе здесь надо?!

Женщина, не оборачиваясь, что-то невнятно бурчит.

– Вас, кажется, спрашивают! – вступает Трушин. – Что это за мародерство?

Женщина отпускает покойницу, отчего та безвольно падает снова на спину.

– Ты еще кто такой?

Она оборачивается. Немолодое лицо ярко, но неаккуратно накрашено; на верхних веках ее тени искусственные, а под глазами, не менее густые, – натуральные. Эта женщина – Людина мать.

– Какого пса пристали? – мать вытирает руки после покойницы. – Деньги я ищу. У старой должны быть деньги.

– Но… при чем здесь ты и ее деньги?! – от возмущения у девушки истончается голос. – Какое ты имеешь отношение?..

– Ну как же… – мать отвечает спокойно, с едва заметной ухмылкой. – Хоронить-то ее будем на какие шиши?

Люда сильно дышит, чтобы совладать с нервами; потом без крика, но твердо заявляет:

– Тетю Аню я похороню сама. Ясно? И убирайся отсюда сию минуту!

Но мать продолжает ухмыляться, теперь уже откровенно.

– Мала еще мне указывать, сопливка… – Она озирает комнату, собираясь продолжить поиски.

Леша смотрит на Людину мать светлеющим взглядом, желваки играют на его скулах.

– Вывести ее, что ли? – спрашивает он у девушки. – Ты только скажи.

Мать, услыхав, взвивается: