Читать интересную книгу Полет шершня - Кен Фоллетт

Такого с ней еще не случалось. Начальство ценило ее, несмотря на острый язык, как толковую и исполнительную сотрудницу. Но теперь нынешний босс, Герберт Вуди, скажет ей: «Вы уволены!» – едва наберется духу.

Двое датчан, работавших на британскую разведку, арестованы в аэропорту Каструп. Теперь они в заключении, их наверняка допрашивают. Для группы «Ночной дозор» удар очень серьезный. Вуди служит в разведке еще с мирных времен, он бюрократ опытный. Ему нужно списать на кого-то провал, и Хермия на эту роль – первейший из кандидатов.

Она прекрасно все понимала. За десять лет работы в британской госслужбе узнала, как делаются такие дела. Если Вуди наверху заставят признать, что провал произошел по вине отдела, он переложит ответственность на самого мелкого из своих подчиненных. Она женщина, кто ж безответнее ее? Не говоря о том, что ему так и так не по нутру это сотрудничество, и он счастлив будет, когда Хермию заменит мужчина.

Поначалу Хермия сама задумала принести себя в жертву. Механиков с аэродрома она лично не знала, их завербовал Поуль Кирке, но сеть – ее детище, и ответственность за судьбу арестованных лежит на ней. Она так по ним убивалась, словно они уже мертвы. Ей хотелось все бросить.

«В конце концов, – размышляла она, – что такого особенного я делаю? Какой мой вклад в военные действия? Информацию собираю, и только. Причем информация эта потом никак не используется. Люди рискуют жизнью, чтобы переправить мне фотографии Копенгагенского порта, ничего особенного в котором не происходит. Разве не глупо?»

Но если честно, она знала, и очень хорошо, как важен этот рутинный труд. Когда-нибудь в будущем воздушная разведка сфотографирует гавань, полную кораблей, и штабистам понадобится понять, соответствует ли картинка зафиксированному положению объектов, или происходит вторжение внешней военной силы. Вот тогда фотографии, присланные для Хермии, сыграют свою роль.

Более того, разговор с Дигби Хоаром придал ее работе ощущение особой, безотлагательной важности. Не ровен час, система воздушного перехвата станет оружием, с которым немцы выиграют войну. Чем больше она об этом думала, тем более вероятным находила, что ключ к проблеме кроется в Дании. Западное побережье страны – идеальное местоположение для станции оповещения о подлете бомбардировщиков к Германии.

«Ни один человек здесь, в разведке, не знает Данию так досконально, как я, – размышляла Хермия. – Я лично знакома с Поулем Кирке. Он мне верит. Произойдет катастрофа, если вместо меня поставят чужака. Мой долг – продолжать работу. Следовательно, нужно перехитрить начальника».

– Плохие новости, – немногословно выразился тот, когда Хермия предстала перед его письменным столом.

Кабинет Вуди помещался в одной из спален старого дома в Бличли-парк. Обои в цветочек и шелковые абажуры на настенных светильниках – видимо, до войны спальню занимала дама. Теперь там стояли не гардеробы, полные платьев, а шкафы с картотеками, на месте трельяжа на гнутых ножках поместился стальной стояк для военных карт. А вместо роскошной женщины в дорогом шелковом неглиже обитал там преисполненный собственной важности господинчик в очках и сером костюме.

Хермия изобразила полное и абсолютное спокойствие.

– Ничего хорошего в том, что оперативные сотрудники арестованы и подвергаются допросу, конечно, нет, – отозвалась она. – Однако… – Хермия подумала о двух смельчаках, которых сейчас допрашивают и пытают, и у нее горло перехватило. Помолчав, она продолжила: – Однако в данном случае, я считаю, риск минимальный.

– Назначим расследование, и все выяснится. – Вуди скептически хмыкнул.

У нее сердце упало. Если это произойдет, прибудет следователь из другого отдела. Тому понадобится найти козла отпущения, и она – очевидный выбор.

Собравшись с силами, Хермия приступила к выстраиванию той линии обороны, которую подготовила загодя.

– Двое агентов, которые арестованы, не могут выдать никаких тайн. Они из наземной команды аэродрома. Один из членов «Ночного дозора» передавал им бумаги для переправки за границу, и вся их работа заключалась в том, чтобы поместить контрабанду в полость тормозной колодки.

Хермия понимала, что они вполне могут выдать какие-то вроде невинные подробности о том, как и кто их завербовал, подробности, которыми умелый контрразведчик воспользуется, чтобы выйти на других агентов.

– Кто именно передавал им бумаги?

– Маттиас Хертц, армейский лейтенант. Он ушел в подполье. И никого больше из группы эти механики не знают.

– Значит, благодаря непроницаемости нашей системы безопасности сокращен нанесенный делу урон.

«Это он реплику репетирует, – поняла Хермия, – которой будет отбиваться на ковре у начальства». Она ухватилась за случай ему польстить.

– Именно так, сэр, это очень удачное выражение.

– Но как вообще датская полиция вышла на ваших людей?

Хермия, предвидя такой вопрос, подготовила ответ.

– Причина, полагаю, кроется на шведской стороне.

– Ага! – Вуди повеселел.

Швеция, как страна нейтральная, находилась не в его компетенции, и он был не прочь переложить ответственность на другой отдел.

– Присядьте, мисс Маунт, – пригласил он.

– Благодарю вас. – Хермия воодушевилась: Вуди реагировал так, как она рассчитывала. – По моим данным, шведский связной передал экземпляр датской нелегальной газеты агентству Рейтер в Стокгольме. Изложенные в газете факты разошлись по всему миру. Именно это, вероятно, насторожило немцев. Между тем вы всегда строго настаивали, чтобы наши агенты занимались исключительно сбором информации, всячески избегая побочных видов деятельности, например пропаганды.

Это тоже была лесть: она в жизни не слышала, чтобы Вуди говорил, руководствуясь общеизвестными правилами разведки.

– Истинная правда! – кивнул он энергично.

– Я напомнила шведам об этом вашем требовании сразу, как только узнала о том, что произошло, но, боюсь, прокол уже случился.

Вуди призадумался. Ах как было бы славно, если бы он смог заявить, что его советом пренебрегли. В самом деле, что толку, когда люди действуют по твоим указаниям: если дело идет, всю заслугу они приписывают себе. Куда предпочтительней, чтобы твой совет проигнорировали и дело пошло не туда. Тогда можно развести руками: «Я же вам говорил!»

– А что, если написать докладную, в которой я изложу все обстоятельства дела, упомяну это ваше правило и сошлюсь на свое письмо в шведское представительство?

– Весьма толковая мысль! – одобрил Вуди, очень довольный.

Так еще лучше: он сам никого не обвинит, а только сошлется на мнение своей подчиненной, которая между делом еще и воздаст должное его бдительности.

– Кроме того, нам необходим новый канал связи с Данией. Радио для получения информации пользоваться нельзя, слишком много времени уходит на передачу.

Вуди представления не имел, как организовать новый канал.

– Да, это проблема, – с ноткой паники произнес он.

– К счастью, у нас есть запасной канал связи с использованием парома, курсирующего между Эльсинором и шведским Гельсинборгом. Я могла бы написать в своей докладной, что канал разработан по вашему указанию.

– Превосходно, – выдохнул босс.

– И может, стоит указать, что вы уполномочили меня этот канал задействовать?

– Пожалуй.

– А… расследование? – нерешительно спросила она.

– Знаете, не уверен, что в нем возникнет необходимость. Ваша докладная послужит ответом на все вопросы.

Хермия постаралась скрыть облегчение.

«Значит, меня все-таки не уволят».

Она знала, что разговор надо завершить, пока ей удается быть на шаг впереди. Но имелся вопрос, который отчаянно требовалось обсудить с Вуди. Лучшей возможности, чем сейчас, не найти.

– Есть еще одна мера, которую мы можем предпринять, чтобы значительно повысить нашу секретность, сэр.

– В самом деле? – Судя по выражению лица Вуди, если такая мера и существовала на свете, он о ней уже позаботился.

– При шифровке мы могли бы пользоваться более сложными кодами.

– А чем плох стихотворный? Наши агенты давно его применяют.

– Видите ли, я боюсь, что немцы уже их расшифровали.

– Я так не думаю, дорогая моя. – Вуди снисходительно улыбнулся.

Хермия все-таки рискнула возразить.

– Могу я показать на примере, что имею в виду? – И, не дожидаясь, пока он ответит, быстро написала в своем блокноте: «gsff cffs jo uif dbouffo».

– Наиболее часто здесь встречается буква «f», – сказала она.

– Это очевидно.

– Самая распространенная в английском языке буква – это «е», поэтому любой дешифровщик первым делом предположит, что «f» значит «е», и, следовательно, наша фраза теперь выглядит так: «gsEE cEEs jo uiE dbouEEo».