Читать интересную книгу Ночная катастрофа - Нелсон Демилл

— Значит, вы полагаете, что ракета где-то там? — Тут я повернулся и ткнул пальцем в сторону океана.

Капитан ответил мне цитатой из классика:

— Я выпустил в небо стрелу, но не ведаю, куда она упала…

— Ну и как прикажете это толковать?

— А так, что в нескольких милях от места катастрофы на дне океана покоится почти целехонькая кинетическая ракета, имеющая примерно двенадцать футов в длину и, возможно, выкрашенная в черный цвет. И что характерно, никто ее не ищет, так как люди в ее существование не верят, а если бы даже и поверили, то вряд ли стали бы искать, поскольку найти ее в океане так же трудно, как пресловутую иголку в стоге сена.

— И насколько, по-вашему, велик стог?

— Даже если удастся определить примерную траекторию движения ракеты после того, как она пробила фюзеляж «боинга», придется обшарить никак не меньше сотни квадратных миль океанского дна, чтобы ее найти, — сказал он и добавил: — Если, конечно, она не долетела до Файр-Айленда и не зарылась на пляже в песок, оставив входное отверстие, которое наверняка давно уже занесло песком и илом.

— Коли так, то и впрямь сомнительно, что кто-то станет ее искать. Тем более что поиски обошлись бы в миллионы долларов.

Капитан Спрак, судя по всему, об этом уже думал.

— Полагаю, искать ее все-таки будут. Если правительство поверит в ее существование.

— Вот в чем вопрос, не правда ли? Все-таки прошло пять лет, дело закрыто, а в Белом доме обосновался новый парень, который постоянно твердит, что у администрации туго с деньгами. Тем не менее я поговорю об этом со своим конгрессменом — когда выясню его имя.

Спрак проигнорировал мое ехидное замечание и спросил:

— Скажите, вы верите в эту версию?

— Хм… ну, положим, верю. Но это уже не важно, поскольку дело закрыто и даже самая блестящая версия вряд ли поможет открыть его вновь. Человеку, который захотел бы возобновить поиски, направив в океан и на близлежащие острова команды с тралами и детекторами металла, понадобятся факты — много фактов — и не вызывающие сомнений свидетельства.

— Все свидетельства, находящиеся в моем распоряжении, сводятся к тому, что я видел собственными глазами, а факты ограничиваются выводами, сделанными в результате проведенных мною изысканий по ракетной технике.

— Уверен, что федералы в своем кругу что-то подобное обсуждали. Наверняка вы не первый человек, подумавший о кинетической ракете.

— Уверен, что не первый. Но я видел эту ракету.

— О, несомненно… — Капитан Спрак на пенсии, подумал я, и у него есть время для подобных изысканий и теоретизирования. Возможно даже, слишком много времени. — Вы женаты?

— Да.

— И что думает по этому поводу ваша жена?

— Она полагает, я сделал все, что мог. — Помолчав, капитан спросил: — Вы хоть представляете себе, какое огромное разочарование я испытал?

— Не представляю.

— Если бы вы видели то, что видел я, вы бы меня поняли.

— Возможно. Но знаете, что я вам скажу? Большинство людей, которые, как и вы, видели огненный столб, давно уже выбросили все это из головы и вернулись к своей привычной жизни.

— Я и сам был бы не прочь вернуться к привычной жизни, но уж очень все это меня достало.

— Потому что вы расценили итоги расследования чуть ли не как личное оскорбление. И неудивительно: ведь вы человек гордый и уверенный в себе, а это, должно быть, первый случай в вашей жизни, когда вас отказались принять всерьез.

Капитан Спрак промолчал.

Я взглянул на часы и сказал:

— Благодарю вас, капитан Спрак, за то, что уделили мне время, и за ваш рассказ. Могу ли я позвонить вам, если у меня возникнут какие-то вопросы или новые мысли по данному делу?

— Можете.

— Между прочим, известна ли вам инициативная группа, которая сокращенно именуется НИОР?

— Разумеется.

— Вы член этой группы?

— Нет.

— Почему же?

— Они мне не предлагали вступить в их ряды.

— Почему?

— Потому что вряд ли подозревают о моем существовании. Как я уже вам говорил, я чужд всякой публичности. Но если бы я обратился в прессу, все они тут же бы меня обложили.

— Все — это кто?

— И члены НИОР, и федералы.

— Это точно.

— Повторяю, мистер Кори, мне общественного признания не требуется. Мне нужна истина. И справедливость. Полагаю, вам тоже.

— Истина и справедливость — вещи, конечно, хорошие. Но труднодостижимые.

Он ничего на это не ответил, и я опять задал ему вопрос — больше для проформы:

— Согласились бы вы выступить со свидетельскими показаниями на официальном слушании, посвященном этому делу?

— Я жду этого вот уже пять лет, мистер Кори.

Мы пожали на прощание друг другу руки, после чего я направился к выходу. На полпути я остановился, повернулся к капитану Спраку и сказал:

— Запомните, этого разговора не было.

Глава 8

Кейт сидела в джипе и разговаривала по мобильному телефону. Я слышал, как она бросила в трубку:

— Пора ехать. Я тебе завтра перезвоню.

Я забрался в машину и спросил:

— С кем ты болтала?

— С Дженнифер Лупо. Это с работы.

Я завел мотор и поехал назад к воротам.

Кейт спросила:

— Как все прошло?

— Было довольно интересно.

Некоторое время мы ехали в полном молчании по темной узкой дороге, которая вела от базы береговой охраны. Наконец я спросил:

— Куда теперь?

— В Калвертон.

Я посмотрел на вмонтированные в приборную панель часы. Они показывали что-то около одиннадцати.

— Надеюсь, это последняя остановка?

— Последняя.

Мы поехали в сторону Калвертона — небольшого городка в северной части Лонг-Айленда. Там находились авиазавод фирмы «Грумман» и старый Морской исследовательский центр, куда в 1996 году свозили для изучения обломки рухнувшего в океан «Боинга-747» авиакомпании «Транс уорлд эйрлайнз». Я не очень хорошо понимал, зачем мне на все это смотреть, но знал, что по какой-то причине это необходимо.

Я решил помалкивать, а если и говорить, то как можно меньше. Включил радио и поймал радиостанцию, передававшую шлягеры прошлых лет. Джонни Маттис исполнял песню «Двенадцатый раз — отказ». Отличная песня, да и голос, между прочим, хороший.

Бывают дни, когда мне хочется просто жить, а не носить пушку, удостоверение и бремя ответственности. После того как я — в силу ряда причин — уволился из Департамента полиции Нью-Йорка, мне пришлось покинуть ряды сотрудников правоохранительных органов. Но тут, возможно не в добрый час, мой бывший партнер Дом Фанелли предложил мне работу в Особом антитеррористическом соединении.

Поначалу я смотрел на это как на своего рода переходный этап, подготовку к гражданской жизни. Мне тогда здорово не хватало моих старых приятелей из полиции Нью-Йорка и того духа товарищества, который всегда нас отличал. В ОАС ничего подобного не было, и федералы, все как один, казались мне инопланетянами. За исключением сидевшей теперь рядом со мной особы.

Должно быть, именно по этой причине я и сошелся со специальным агентом Мэйфилд. По мере того как развивались наши отношения, шла своим чередом и важная, без сомнения, работа, которой мы посвящали все свое время. Я не раз спрашивал себя, сохранится ли наш брак, если я уйду со службы и стану, как все копы в отставке, ловить где-нибудь в глуши рыбу, предоставив своей супруге исключительное право ловить террористов.

Поразмыслив над этим, я решил, что реминисценций на сегодня, и даже на месяц вперед, с меня достаточно, и переключился на более насущные проблемы.

Мы с Кейт знали, что перешли ту грань, которая отделяет законное расследование от незаконного, то есть, попросту говоря, совали свой нос куда не следует. Но у нас еще была возможность остановиться, выйти сухими из воды — даже после сомнительных поступков, совершенных нами с момента окончания мемориальной службы. Однако если мы отправимся в Калвертон и будем продолжать раскручивать это дело, рано или поздно об этом станет известно, нас обвинят в незаконной деятельности и уволят. Возможно даже, моя первая жена Робин, адвокат, будет нас защищать. Хорошо бы, если бесплатно. Надо было все-таки оговорить это условие при разводе.

Кейт спросила:

— Этот джентльмен сказал, что после меня с ним беседовали Лайэм Гриффит и Тед Нэш?

Я кивнул.

— Надеюсь, его показания показались тебе исчерпывающими?

— У этого парня было пять лет, чтобы довести их до нужной кондиции.

— У него было не более шестнадцати часов, чтобы подготовиться к беседе, когда я приехала. Он испытал настоящее потрясение от увиденного. И его слова меня убедили. — Она немного помолчала и добавила: — Я беседовала с одиннадцатью другими свидетелями. И все они говорили почти одно и то же, хотя не были знакомы друг с другом.