Читать интересную книгу Это только цветочки - Марина Серова

Не успела я договорить, как дверь Димкиного кабинета распахнулась, и оттуда вышел здоровенный дядечка лет сорока в строгом деловом костюме. В руках он держал плотно набитую папку из коричневой кожи. Он скользнул по мне острым взглядом и вышел в коридор. Вслед за ним на пороге появился Димка.

— Таня, — улыбнулся он, — заходи.

Он посторонился, и я вошла в кабинет. Он закрыл дверь и сел на свое рабочее место. Я с удовлетворением отметила про себя появление новенького «Пентиума». Перехватив мой озорной взгляд, Димка сказал так, словно оправдывался:

— Вот, компьютеризуемся. А у тебя что новенького?

— У меня к тебе, Дима, огромная просьба… — изображая легкое замешательство, я кашлянула, — но вначале мне бы хотелось извиниться перед тобой за тот раз…

Я подняла на него невинные глаза, стараясь сообщить взору максимальную степень раскаяния и жалобного надрыва.

— Ну что ты, — махнул рукой Димка.

Надо сказать, что созерцание его в таком внушительных размеров кабинете, окруженного ненавязчивым вниманием подчиненных, чуткой тишиной телефонов, бумагами, папками, шкафами, уставленными «делами» и кодексами, будило во мне тихое ликование: вот он, мой школьный приятель, сидит в этом кресле, руководит столькими людьми… Ну, вы понимаете, весь этот бред, все это наивное тщеславие, которое испытывает человек, проведший детство или юность бок о бок с тем, кто добился таких успехов в карьере!

И сам Димка — в белоснежной рубашке, в хорошего покроя брюках, подтянутый, молодцеватый, с дорогими часами на запястье, добрый и сильный… Я прямо-таки залюбовалась!

— Настроение у меня было паршивое, — с виноватой улыбкой проговорила я, — сам понимаешь: такие неприятности!

Для убедительности я еще горько вздохнула и задумалась, словно заново переживала те досадные минуты.

— Да ладно, чего уж там, — расслабился Димка, — ты говоришь, у тебя ко мне просьба?

Он выжидательно посмотрел на меня. В этом его взгляде я не заметила ничего настороженного, никакого скрытого раздражения или недовольства.

— Мне нужно срочно увидеться с твоим начальником.

— Селивановым? — приподнял Димка брови.

Я кивнула.

— Но… — Димка призадумался.

— Очень надо, иначе я бы не стала донимать тебя просьбами, — я готова была в мольбе сложить руки на груди.

— Но он просто так не принимает. Во-первых, у него для приема граждан есть определенные часы, а во-вторых… — он растерянно посмотрел на меня, — с чего ты взяла, что он захочет с тобой разговаривать?

— Захочет, если ты ему все представишь как надо, — упрямо возразила я, — ну, Димочка, ну, ради нашего школьного прошлого…

— Вечно ты паясничаешь… — снисходительно усмехнулся Димка, — ладно, подожди, схожу на разведку.

Он вышел из кабинета и вскоре появился, озабоченный и немного даже расстроенный. Впрочем, может, мне это показалось…

— Через десять минут он примет тебя. Сначала — ни в какую. Я ему и так, и эдак, мол, моя хорошая знакомая… Даже вкратце обрисовал, что тебя к нам привело, ну… эту твою лесную историю рассказал…

«Что это, Димочка, ты так хлопочешь обо мне? Соблюдаешь приличия, создаешь видимость?»

— Большое тебе спасибо! — возликовала я.

— Как вообще у тебя дела? — благосклонно поинтересовался Димка.

— Курить тут у тебя можно?

Димка молча пододвинул ко мне массивную хрустальную пепельницу.

— Дела мои так себе, — хмыкнула я, доставая из кармана пачку «Кэмела» и зажигалку, — но самое интересное то, что я знаю фамилию того парня, которого расстреляли на поляне…

Я следила за выражением Димкиного лица.

— Вот как? — оживился он.

«Судя по реакции, он знает об этом деле, — мелькнуло у меня в голове, — знает, кому понадобилась смерть Шатрова».

— Старший охотовед Тарасовского района Шатров Вячеслав Николаевич. Тебе это имя ничего не говорит?

— Ну как же, он проходил по обвинению в получении взятки, потом его оправдали…

— У него был друг в вашей прокуратуре, некий Лунин Аркадий Александрович, которому он в свое время передал разоблачительный материал на Садыха Тагирова, брата начальника РУБОПа.

— Да, только Лунин уволился… — смущенно сказал Димка.

— Это я знаю. У тебя нет его координат?

— Телефон могу дать, — Димка полез в карман, достал записную книжку и приготовился диктовать.

Увидев, что я таращу на него глаза, он порекомендовал мне записать номер.

— У меня хорошая память, — с усмешкой ответила я.

— Ах, да, я и забыл, что имею дело с супервумен, — насмешливо улыбнулся он.

Он сказал мне номер телефона Лунина, и моя феноменальная память не замедлила тут же зафиксировать новое сочетание из шести цифр.

— Спасибо. А что ты можешь сказать о нем? — напрямик спросила я Димку.

— Нормальный мужик, — пожал плечами Димка.

— А почему он уволился? Его что, вынудили? — не отступала я.

— Да не знаю я, написал заявление и уволился.

— А главный как прореагировал? Просил остаться?

— Не знаю, мы с Луниным друг друга немного недолюбливали, он про свое увольнение до последнего молчал. Селиванов ценит хороших работников, наверняка он просил Лунина остаться… — без особой убежденности произнес Димка.

— А с тобой Селиванов не делился?

— У нас и без того забот хватает, чтобы еще увольнение товарищей обсасывать… Уволился так уволился. У нас демократия, человек где хочет, там и работает. Вот ты, например, сделала себе лицензию и работаешь детективом… — он с улыбкой посмотрел на меня.

— А Тагирова знаешь? — продолжила я.

— Знаю, приходилось даже на совещаниях встречаться.

— Я вот все думаю: Шатров задержал его брата, поймал на браконьерстве, передал бумаги в прокуратуру, то бишь Лунину, а потом вдруг был обвинен в получении взятки. А Садых на свободе, его братец хоть и переведен в район, но по-прежнему работает в РУБОПе.

— Я тебе даже больше скажу, — таинственно посмотрел на меня Димка, — Рустам Тагиров был пойман на передаче сведений бандитам, он связан с преступной группой, которой руководит некий Богомаз. ФСБ давно хочет этого Богомаза на чистую воду вывести. Но то ли он такой осторожный и увертливый, то ли и в ФСБ предатели есть, только пока у них ничего не получается. Представляешь, обстановочка: бандит связан с начальником организации, призванной с этим бандитом бороться!

Я, честно говоря, не ожидала от Димки такой вот тирады. Очень уж откровенно и доверительно. Что это на него нашло?

Видя мою растерянность, Кожухов опустил глаза.

— Я не должен был тебе всего этого говорить, но накипело, понимаешь ли… — Димка вздохнул.

— А где те бумаги, которые Шатров передал Лунину, материалы дела?

— Здесь, где ж им еще быть!

— Просто так лежат? Интересно было бы на них взглянуть…

Димка сделал вид, что рассматривает свои руки.

— Но ведь в РУБОПе и такие люди есть, как Стригунов, — гордо изрекла я.

— Есть, — без особого энтузиазма согласился Кожухов.

Спохватившись, он взглянул на часы.

— Тебе пора.

Я затушила сигарету в пепельнице и вышла из кабинета. Он объяснил мне, как найти Селиванова. Я прошла по коридору до конца и уперлась в большую дверь из темного дерева, на которой красовалась бронзовая табличка, извещающая, что за этой дверью кабинет главного прокурора области.

У Селиванова была самая настоящая приемная, пол которой устилал ковер. Вдоль стен стояли шикарные шкафы с документацией, за овальным столом восседала грозная мадам со взбитыми в высокую прическу волосами. Один ее вид должен был настроить на торжественно-степенный лад. Я чинно поздоровалась с ней и объяснила, кто я и что хочу, ссылаясь на протекцию Кожухова. Она милостиво разрешила мне войти в кабинет, предварительно предупредив своего шефа по телефону.

Я очутилась в просторной комнате со светлыми занавесями и жалюзи на окнах. Меня обдало свежестью и прохладой — в кабинете работал кондиционер. За большим столом, к которому буквой «т» был приставлен еще один, длинный, сидел мужчина средней комплекции лет пятидесяти. На нем были белая рубашка и коричневый, в мелких желтых ромбиках галстук. На носу — массивные очки. Каштановые волосы, начавшие уже седеть, не отличались ни густотой, ни волнистостью, они были аккуратно зачесаны назад, демонстрируя лобную залысину. Ничего не выражающий взгляд пробежался по мне и ушел куда-то в сторону. Заученная улыбка раздвинула тонкие губы главного прокурора. Я сразу обратила внимание на его рот, чрезмерно розовый, жадный и напряженный. Создавалось впечатление, что у него вставная челюсть — так неестественно, точно натянутые усилием во что бы то ни стало изображать радость, замерли в улыбке его губы.

Обстановка кабинета поражала роскошью и комфортом: кроме столов и шкафов, в нем находились диван с высокой спинкой и пара кресел. Кругом позолоченные безделушки и сувениры, на столе покоился «Паркер», вазочка для ручек и карандашей напоминала ту, которая запечатлена на фото кремлевского кабинета Ильича.