мягко забирая скрипку из моих невольно сжавшихся пальцев, и подошёл к Илуру.
Какое-то время они просто стояли, а я все ждала, когда начнется сам ритуал… Но его не было…
— Тебя держит в этом мире не столько твой дар, сколько вина, которая мучила тебя долгие годы. В твоей душе нет покоя, и потому я не могу провести ритуал, о котором ты просишь. Найди покинутое и возвращайся. А сейчас не время. Уходите.
Последнее было сказано для нас всех, и мы ушли, перенеслись в окрестности какой-то деревушки южнее оставшегося позади городка. Я все ещё планировала добраться до крупного порта, что с ежедневными прыжками, должно было занять несколько дней.
Призрак Илура так и следовал за мной, витая над землёй сначала с ошарашенным, потом задумчивым, а теперь отрешенным видом. Я его не отвлекала. Хватало саламандры, которая поначалу пыталась его задирать, но это словно биться лбом о стену. Даже ей неугомонной вскоре надоело, и она переключилась на более простую роль — моего вечного радио.
Так пролетели обед и ужин. Время я теперь отмеряла по приемам пищи. А под вечер, когда мы уже почти вышли на окраину очередной деревушки, мое личное приведение очнулось.
Я по заведенной традиции сидела у костра, когда рядом опустился прозрачный силуэт Илура.
— Я говорил, что любил только музыку… Это ложь.
— Но ведь за гранью невозможно лгать?
— Да, ты права. Зато можно умалчивать. Мне просто слишком стыдно и больно вспоминать. Я предал свою любимую. Она не была ни богатой, ни знатной, я же быстро стал любимцем аристократии, получил титул и приставку Ди. Посчитал, что подобная связь ниже меня. Прогнал ее. Она приходила ко мне после, приходила за помощью, а я не стал ее даже слушать. У меня было столько дел и забот, было не до того. А когда спустя годы дымка славы, что застила мне глаза, спала, и я отыскал ее — было поздно. Оказалось, в тот роковой день она приходила сказать, что у нас будет ребенок… Я не могу простить себя за то, что не выслушал ее. Пока она пыталась выжить и прокормить нашего ребенка, пока она умирала, а мой сын считал себя сиротой, я бездумно развлекался на балах! Понимаешь?
В этом возгласе было столько боли, что у меня навернулись слезы. А ведь он корит себя уже сотни лет и вряд ли сможет когда-либо отпустить этот груз! И я даже не знаю чем его утешить…
— А сын, что с ним?
— Я его нашел. Вот только и здесь опоздал. Я был для него не отцом, а тем, кого он винил в смерти матери. Золотые монеты он бросил мне в лицо как мусор, и тогда я впервые понял, что так оно и есть.
На долгое время поляна погрузилась в тишину. Даже Добби не вмешивалась в разговор, проникнувшись тоскливой атмосферой вечера. Но главный вопрос оставался открытым…
— Что же тогда означают слова жреца?
На миг мне показалось, что Илур слегка ожил, скидывая скорбную маску.
— Я вновь чувствую родную кровь! Он где-то на юге, мой потомок, и он нуждается в помощи. Я должен найти его! Обязан! В этот раз я не могу опоздать…
— Мы найдем его. — уверенно проговорила я. — Мы как раз собирались на юг. Только нужно подумать о безопасности. Если ты будешь всегда парить за моей спиной в виде призрака, это наверняка привлечет внимание.
— Я смог проявиться только благодаря твоей игре и близости магических источников, так что об этом можешь не беспокоиться. — с благодарной улыбкой проговорил Илур — Время моего пребывания здесь, с вами, почти истекло, но ты всегда можешь найти меня за гранью.
Ночь вошла в свои права, зажигая звёзды в черном небе. Призрак растворился в окутывающем скрипку белом свете. И только Добби проворчала: " А я же говорила", глубже зарываясь в угли костра. Хотя сколько бы она ни кололась и не ершилась, я прекрасно видела, с какой грустью и сочувствием она слушала рассказ Илура.
А мне подумалось, что впервые в этом мире я смогла отбросить свои страхи в сторону. Оказывается, когда помогаешь другим, собственные проблемы становятся не такими пугающими.
* * *
В полумраке кабинета находились двое. От окна по роскошным коврам расползались лунные блики, выхватывая из темноты размытые силуэты. Под тихий шепот камина вёлся разговор…
— Что случилось? Ты ведь не приходишь просто так поболтать с лучшим другом. — стройный блондин с ожиданием вглядывался в лицо гостя.
Случайно или нет, но со стороны они казались полной противоположностью друг другу. От хозяина кабинета так и веяло величием, аристократические черты лица дополняла статная, но изящная фигура в точно подогнанном светлом костюме. Крупный золотой медальон на груди и перстень-печатка с замысловатым гербом на руке, только подтверждали его высокое положение. Несмотря на молодой возраст, даже в обыкновенное кресло он опустился как на трон. Так, словно владеет целым миром, что в какой-то мере было правдой.
Тем неожиданнее было видеть рядом с ним вальяжно развалившегося наемника. По крайней мере, именно так могло бы показаться невольному зрителю, если бы он взглянул на его простой, запыленный дорогами костюм, короткие растрепанные пряди цвета воронова крыла и лежащий около кресла меч.
Этот меч не был, как привыкли аристократы, парадной игрушкой. Как и его владелец, он скромно прятался в простых ножнах, но именно это, как и удобный эфес без каких либо камней и позолоты, говорило о его опасности лучше всего.
— Рид — устало вздохнул "наемник". — Ты прекрасно знаешь, чем я занят.
— Пытаешься в очередной раз спасти мою шкуру? Учти, я надеюсь в этот раз не придется месяц ползать по болотам ради этой благой цели. — шутливо отозвался тот кого назвали Ридом.
— Что ты, как я могу так обращаться с наследником империи. В следующий раз просто оставлю тебя в логове грухов. Зачем же такие мучения. — с усмешкой проговорил темноволосый.
— Ладно, ладно. Понял. И не стыдно тебе? — было видно, что это не первая их шутливая перепалка, но следующие слова кардинально сменили настроение беседы.
— Я опасаюсь, что «Гибель короны» снова начинает набирать силу.
— Ты уверен? — в голосе наследника не осталось и намека на шутливый тон.
— Да.
— Я знаю, что вычислить удалось не всех, помню, что Анурх сбежал, но прошло всего пять месяцев. Не слишком ли быстро они оправились? — проговорил принц, задумчиво вглядываясь в янтарную жидкость бокала.
— В управлении мне сказали то же самое.
— Все ещё не могут принять того, что я