Читать интересную книгу Цесаревич (СИ) - Старый Денис

— Ба-аа-бах-бах, — звучали залпы орудий на призе — казаки давали свой залп с еще недавно бывшего английского корабля.

Рано русские воины выпустили свои ядра, следовало бы подпустить немного ближе неприятеля, англичане же только начали разворот для задействования как можно большего количества бортовых пушек. Они намеривались уничтожить корабль своих же побратимов. Расчет на то, чтобы использовать пиратский корабль, в том числе и в качестве заложника, как и его захваченную команду, не удался. Может, пираты и увидели в зрительные трубы, как быстро и жестко уничтожали их подельников.

— Ба-бах-бах, — раздался залп английских пушек от ближайшего фрегата, но на призовом корабле в это время уже почти никого не было.

Когда призовой корабль уже накренился, англичане, ударив по «Афанасию Никитину» и сбив в русского корабля гросс-мачту, сделали невозможным маневрирование русских, которые уже отцепились от призового «англичанина» и были намерены посостязаться с пиратами в манёвренном бое. Зря конечно, военно-транспортный корабль уступал в этом пирату.

— Приготовиться к абордажу! — закричал Овцын.

— Лисов, командуй! — выкрикнул сотник Конкин и стал рядом с капитаном.

Этот абордаж не будет легким, русский корабль брали в клещи с двух сторон. Призовой корабль еще не затонул и мешал англичанам, но почти обезлюдевший пират неуклонно относило в сторону.

Выстрел четырех английских корабельных пушек стал последним из артиллерийского противостояния с пиратской стороны. Они сами себя лишили возможности эффективной стрельбы, чтобы не задеть своих же подельников из второго вымпела.

Уже когда началась сцепка и полетели кошки, лестницы с крюками, русский корабль выдал неполный залп, но с обоих бортов в упор. К сожалению, ожидаемого эффекта не случилось и пираты не получили критических пробоин ниже ватерлинии, но и англичане сейчас не могли бы ни маневрировать, ни тем более убежать.

Драка началась жестоко и бескомпромиссно, выстрелы, работа палашами, а чаще кинжалами, свалка, где трудно ориентироваться в поиске «свой-чужой», казаки стали громко материться, чтобы по звуку русского мата в дыму выявлять своих, даже с учетом того, что крики сильно сбивали дыхание. Но тренированные воины, где никто не курил, а водку пили только по действительным праздникам, выигрывали в физической подготовке у противника, впрочем, и в мастерстве. Вот только в этот раз противника было вдвое больше, и рубились уже на трех кораблях и коки и канониры и обслуга.

— В сторону! — закричал Конкин, когда двое англичан прорвались через оцепление к капитану Овцыну.

Уход от короткой корабельной сабли, выпад — первый противник с отрубленной рукой уже не боец.

— Хех! — на выдохе делает выпад Овцын и помогает Конкину сразить и второго нападавшего.

— Стоять! — прокричал казачий сотник и закрыл своим телом капитана Дмитрия Леонтьевича Овцына.

Тело казака поразили сразу две пули. Платон Васильевич досконально выполнил инструкцию, где говориться «при необходимости прикрыть своим телом».

— Суки! — прохрипел казак и, сделав два шага, рубанул одного из англичан и подрезал второму ногу, после чего, получив еще и удар кинжалом в бок, казак завалился на палубу корабля.

Овцыну удалось сразить еще одного пирата прямым ударом шпаги в сердце, когда раздался слаженный залп ружей остатков корабельной роты Миллера и ситуация стала стремительно меняться в сторону победы русских. Поскальзываясь на лужах крови, английские пираты стали отступать, а к сражению приблизился побитый, но не утративший хода, линейный корабль «Голштиния», недалеко уже находились линейные корабли «Юнона», «Ослябя» и фрегат «Авось». Цесаревич по известному только ему принципу настаивал на названии каждого вымпела, вплоть до шлюпов.

— Я назову в честь тебя, казак, остров или мыс, спасибо! — сказал Овцын, склоняясь над телом Платона Конкина.

*…………*……….*

Ораниенбаум.

3 июня 1748 года

Вчера был в офицерском собрании. В принципе, можно и не продолжать, стереотипы сразу же обрисуют пьянку. Так оно и было. Собрал я всех офицеров семеновцев, преображенцев, лейб-драгунов, ингерманландцев, в «Элите», сняв все заведение на вечер.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Стребовал слово чести, что не перегрызутся между собой — соперничество преображенцев и семеновцев всем известно. Напомнил гвардии, что я их любимый наследник-цесаревич и иных не нужно. Пели песни, плясали «русского», были и шесть дуэлей, которые провели не заточенными шпагами в экипировке, так как все дали слово, что крови не прольется. Раз в полгода нужно и так отдыхать.

— Брокдорф, Вы живы? — спросил я у своего камердинера, который спал прямо на кушетке у нашей с Екатериной спальни.

— Ваше Высочьество! — пробормотал голштинец, который вчера составил мне компанию у гвардейцев и явно перебрал больше моего.

— Иди к себе отдыхать, через два дня ты отправляешься в Киль наладить связи и открыть торговое представительство, а еще нужно оговорить последние рекомендации, — сказал я и отправился в свой экспериментальный цех.

Еще полтора года назад я привлек к себе больше двух десятков оружейников из тульских мастеров-одиночек, потом пополнил эту тогда еще толпу индивидуалистов некоторыми мастерами, например, дворянином и артиллеристом Михаилом Васильевичем Даниловым [в реальной истории конструктора пушек]. Привлек того малого, что должен был изобрести под «чутким и неусыпным оком» Петра Ивановича Шувалова пушку «единорог». Молодой, но уже мастер, действительно обладал инженерным складом ума. Офицера получилось заполучить, используя возможности и власть Военной коллегии. С Даниловым занимались математикой, физикой, сам Ломоносов, морщась и, не решаясь отказать наследнику российского престола, работал с парнем и не сразу, но оценил деятельного и впитывающего науку, как губка, мастера. Именно Данилов и стал мозговым центром конструкторского бюро. Дополнительное образование Михаилу Васильевичу пошло впрок, да, он был грамотным и достаточно рукастым инженером, но я хотел большего от Данилова и получал в итоге конструктора-универсала.

Между тем, ожидания столкнулись с мощной, казалось, непробиваемой стеной. Это и неумение работать в команде, алчность и завистливость оружейников-одиночек, привыкших от начала до конца самостоятельно изготавливать конечный продукт. Часто это оружие получалось неплохими репликами. Но работать в команде, попуститься своей горделивостью? Нет, не слышали, что так можно!

Полгода притирки и моего железного терпения, полгода приглашений за немалую плату математиков и видных оружейников из промышленной демидовской империи, работа с психологией людей, решение внутренних конфликтов и начало что-то вырисовываться. Можно начинать работу, но инструменты работников были столь примитивны, что и с этим пришлось что-то решать.

Прибыли лучшие английские станки, дорогущие до зуда. Какое же убожество! Уже то удручало, что все эти «устройства-махины» были на тонких ножках и определенно без возможности закрепить так, чтобы не было тряски и шатаний. Стали переделывать, с привлечением опять же всех и каждого, кого только советовали в Академии наук. Между тем дельцы из Академии поняли, что можно прийти к цесаревичу, умно помолчать и получить весьма существенные деньги «нахаляву». Я, наивный, первоначально и предполагал, что умнейшие люди империи молчат, но после выдадут какой-то результат, тщетно. Но все же дельные изменения были проведены. Ситуацию усложняло то, что я ни разу не был, ни токарем, ни слесарем, и не мог выдать феноменальный результат в деле «изобретения» станков. Те агрегаты, что я видел в своей жизни исполнить просто невозможно, уж тем более станки с ЧПУ. Может только вспомнить смогу устройства прядильного и ткацкого станков — вот это я уже начертил. Был в английском музее в прошлой жизни, с интересом слушал экскурсовода, — никогда бы не подумал, что пригодится.

У нас уже был прототипы ткацкого станка Эдмунда Картрайта, который он должен изобрести где-то к концу века, создав механический ткацкий станок с ножным приводом. Я же начертил эту громоздкую махину по памяти и уже четыре таких агрегата готовы к использованию. Были мысли продать станки Петру Шувалову, все же у него большое текстильное производство. Однако, последний Совет при государыне показал, что я не ношу фамилию «Шувалов» и не член их клана. Братья хотели меня осадить, все больше интригуют, проверяют на прочность, так что нет, без станков, обойдутся. В дальнейшем предполагалось «изобрести» и вращающуюся раму, что улучшит качество, да и еще больше ускорит процессы. Но сделать последнее «открытие» я стану, когда уже будут работать мануфактуры.