И вот, что вспомнил: тогда он уже почти завершил грандиозную работу по росписи храма. Отобразил деяния святых, богов… лишь незначительная часть стен оставалась не закрашенной. Не было строгого канона, что он должен изображать; лишь бы только изображение это было благообразным, и вписывалось в общую концепцию. И изобразил он то, что явилось ему в детстве – это озеро, и птицы – они не приснились, а именно явились. Это было Явью, и, будь у него язык, Волод повторил бы это, и присягнул самой страшной клятвой, какую только знал. По сути, Явленье было самым Божественным, что только встречалось ему в жизни. Он не помнил событий окружавших Явление, не знал, к чему оно было, но это воспоминание всегда его вдохновляло – есть в мире нечто, возвышающееся над их городом, над «Черными Псами» и Царем – прекрасное, непостижимое.
И тут Творимир увидел озеро. Оно открылось разом, после резкого дорожного поворота. До самого горизонта вытягивалась, успокоенная сумеречным светом, водная гладь. Первая звезда маняще отражалась в безмятежном зеркале. От озера веяло свежестью, чистотой, святостью. Хотелось поскорее сбросить одежды, окунуться, смыть с себя все ненужное…
При виде озера улеглась тревога, но вот увидел Творимир замок, и сжалось у него сердце. Уже знал – в замке ждет беда.
Замок – массивное, острыми башнями прорезанное строение, дыбился вблизи от берега, и с первого взгляда производил впечатление явления чуждого, случайно сюда попавшего. Непропорциональный, безвкусный, он представлялся разряженной уродиной, осмелившейся бросить вызов спокойной, вечной красоте природы. Из замка рвалось пьяное пение и хохот – в задумчивом, тихом вечере, звуки эти казались особо кощунственными…
И вновь Творимир почувствовал страстное желание вырваться из общего потока – он не сдержался, обратился к Царю:
– Может, остановимся? С дороги, в озере окунемся…
Царь повернулся в седле; долго, пристально глядел на Творимира, и по обыкновению, зло усмехался:
– Что ж ты, посланник Всесвята, и не знаешь – на этом озере проклятье. Хотя, может, на «божественных гостей» проклятье и не распространяется, а вот мы, люди обычные – рискуем там вовек остаться…
Царь больше ничего не сказал, но, когда они уже въезжали в ворота, воевода, также с насмешкой, объяснил:
– Да будет «божествам» известно, что в озере обитает ведьма. С нее когда–то живой кожу содрали, утопили, но она, стерва, выжила. Вместо кожи у нее теперь птичье оперенье. Из лунного серебра. – глаза у воеводы заволоклись жадностью, он протянул мечтательно. – …Лунное серебро. Да за одно такое перышко целый город купить можно!..
– И, кого же она утаскивала? – спросил Творимир.
– Утаскивала! – гавкнул воевода. – Прежних владельцев замка пыталась утащить… Утаскивала!..
Они въехали в темный двор, но, когда стали слезать с коней – стремительно распахнулись большие замковые двери, ударил яркий свет, и, почти полностью загораживая проем, появилась фигура, жирнее которой еще не доводилось видеть Творимиру.
А Царь, впал в благодушное настроение. Он громко крикнул:
– А–а–а, вот и Сома – первая из трех сестер. Ты, погляжу я, еще поправилась…
– Ох, да, Ваше величество! – крикнула толстуха и зевнула, затем – достала из своей жирной одежды капающую жиром, наполовину обглоданную куриную ножку, и продолжила ее грызть.
– А где Жара, сестрица твоя? – пошел к ней навстречу Царь.
– А–а, Жара – она занята… – улыбнулась Сома. – К нам же ваш младший брат Князь Лесной со свой дружиной пожаловал – у нее сейчас.
– Ну хорошо – потом с ним потолкуем… Ну, а угощение для нас готово?!
– А как же! – усмехнулась губами–подушками Сома. – У нас для гостей всегда уготовано наилучшее угощенье! Проходите!..
Творимир уже знал, что ждет его внутри – очередной зал с пьяными мордами, с выпивкой, с воплями – унылый, похожий на все иные пиршественный зал…
И тут ему удалось ускользнуть: у порога возникла давка, а он юркнул в сторону, и тут же затерялся в ночных тенях.
Побежал и вскоре уже уперся в закрытые ворота. Звать, чтобы открыли? Нет – тогда точно не избежать пира, на котором, может, вновь начнутся превращения… И он, надеясь найти такой уголок, где никто не потревожит его размышлений, побрел вдоль стены.
Постепенно несущийся из замка пьяный гул отдалялся, и вот совсем смолк. Неожиданно Творимир понял, что он на кладбище. Видно, сюда совсем не ходили – надгробия поросли мхом, а некоторые почти скрылись в земле.
Над надгробиями возвышалась усыпальница, выполненная в форме колокола. А на стенах усыпальницы…
«Ведь это – та фреска, которую я в храме рисовал» – подумал Творимир.
На стенах усыпальницы была не фреска, а барельеф. Но этот барельеф в точности отображал то, что Творимир–Волод когда–то рисовал в храме – уж он то помнил! Тот же изгиб крыл, те же, до боли знакомые девичьи лики у птиц. Только вот озера не было видно – за давностью лет эта часть барельефа ушла в землю. А вот дверь сохранилась – к ней даже подымались несколько ступеней.
Дверь тихо, подобно последнему вздоху умирающего, скрипнула, немного приоткрылась. В узком проеме ничего, кроме мрака не было видно. Творимир отпрянул, по телу прокатилась холодная дрожь.
Хотелось бежать, но в голове засели упрямые мысли: «Что – призраков, вампиров испугался?.. Ну, лучше уж призраки, чем пирушка с Тираном и его палачами. Бежать бессмысленно. Если здесь что–то и есть – оно все равно меня найдет. Но, быть может – здесь я узнаю ответ: почему мне прежде виделось это озеро. И кто эта дева?.. Почему она преследует меня?.. И причем здесь мой облик?»
Он поднялся по лестнице, толкнул дверь – она легко поддалась. Помещение было темным, ничего интересного, кроме нескольких почти развалившихся каменных гробов в нем не было. Но в склепе была еще одна дверь – она прогнила, свешивалась на одной петле, но, подойдя, Творимир обнаружил, что за ней – уводят вниз ступени. Там мрак. Не помешал бы факел, но где ж его достать?.. Творимир решил спускаться без факела.
В кромешном мраке, упираясь руками в склизкие стены, продвигался он вниз. Прежде чем ступить, осторожно опускал ногу… но ступени были мокрыми, и он все же не удержался – полетел вниз…
Тут пригодилась земная тренировка. Он напряг мускулы, собрал тело – поэтому обошлось без переломов, разве что на лбу появилась кровоточащая ссадина. Подумалось: «Ну, если здесь есть вампиры – с этой ссадиной я для них лучшая приманка». Замер – мертвая тишь. Было холодно. Пытаясь привыкнуть к мраку, остался на месте. Вот приметил – с одной стороны исходило едва приметное свечение. Медленно пошел в ту сторону. Ступал, как мог осторожно, но все же шаги звучали непростительно громко – казалось, идет великан, и уже перебудил всю округу…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});