Читать интересную книгу Эти удивительные животные. Самые неожиданные факты о братьях наших… разумных - Вирджиния Морелл

– Где сходство? – спросила она и посмотрела на клюв Алекса.

Недолго думая, клюв Алекса открылся:

– Цвет.

– Где разница? – спросила Пепперберг.

– Фор-ма, – ответил Алекс. Так как у него не было губ и клюв лишь слегка приоткрывался, когда он отвечал, слова, казалось, возникали из воздуха, словно говорил чревовещатель. Но слова и то, что можно было назвать мыслями, принадлежали только ему.

До исследования Пепперберг ученые считали, что птицы не способны различать объекты. Еще в 1960 году лингвисты, такие как Ноам Хомски, утверждали, что подобной способностью обладают только люди. Ученые также были уверены, что птицы не могли различать такие понятия, как «сходство», «разница», «больше» и «меньше». Тем не менее в течение следующих двадцати минут Алекс прошел все тесты. Он правильно назвал ряд предметов (ключ, чашка, бумага) и определил их цвет, форму, размеры и материалы, из которых они были сделаны (шерсть, дерево и металл). Для того чтобы это сделать, Алекс должен был подумать. Он не только должен был понять, какие это предметы, но и догадаться, что именно Пепперберг просит его сравнить – цвет, форму или материал.

Следующий урок у Алекса – арифметика, на котором он должен посчитать желтые игрушечные кубики среди кучи кубиков другого цвета. Способность животных считать многие ученые также ставили под сомнение, но оказалось, что Алекс мог это делать (и Пепперберг опубликовала несколько работ, подтверждающих эту способность). Он даже знал понятие нуля, или ничего, как он его называл. Опять же он был единственным животным, за исключением двух шимпанзе, которое обладало этой способностью.

И потом, чтобы у нас не осталось никаких сомнений в том, что у него есть разум, Алекс заговорил. «Говори понятно! – скомандовал он, когда один из младших попугаев Пепперберг неправильно произнес слово зеленый. – Говори понятно!»

– Не умничай, – недовольно покачала головой Пепперберг и обратилась ко мне: – Он все это уже знает, и ему скучно, поэтому он перебивает других или специально неправильно отвечает. Он сейчас такой же капризный, как подросток, и я уже не знаю, что от него ждать в следующий раз.

– Хочу на дерево, – сказал Алекс тоненьким голоском.

Алекс прожил всю свою жизнь в неволе, но он знал, что за дверью лаборатории был коридор и высокое окно, за которым виднелся густой вяз. Ему нравилось смотреть на это дерево, поэтому Пепперберг протянула ему руку, на которую он сразу запрыгнул. Они пошли по коридору к зеленой кроне дерева.

– Хороший мальчик! Хорошая птичка, – сказал Алекс, запрыгивая к ней на руку.

– Да, ты хороший мальчик. Ты хорошая птичка. – И женщина поцеловала его покрытую перьями голову.

Понимает ли Алекс, что он говорит? Из того, что я увидела и услышала, мне показалось, что он действительно понимает. С одной стороны, наблюдать за ним было, конечно, забавно (трудно было не улыбаться при звуке его голоса), с другой, я пребывала в глубоком недоумении: что же на самом деле здесь происходит? Пепперберг поняла мое недоумение, с которым она не раз сталкивалась. Большинство из нас, в конце концов, никогда не встречали таких умных попугаев.

– Да, он понимает, что говорит, – ответила Пепперберг на мой вопрос. Она уже опубликовала статистические исследования, которые доказывали это.

Когда Алекс спросил о цвете своего игрушечного кубика, рассказывала Пепперберг, он «попросил предоставить ему информацию». А чтобы посчитать количество желтых кубиков, которые лежали на подносе, ему нужно было остановиться и «на самом деле посчитать» эти кубики. Его способность различать понятия «сходство» и «разница» доказывает, что у него есть абстрактное мышление. Все эти когнитивные навыки более высокого уровня, и это тот вид умственных способностей, на которые до Алекса, по мнению большинства ученых, были способны только некоторые млекопитающие, такие как люди и человекообразные обезьяны. А ведь он мог справиться даже с заданиями, которые были не под силу приматам, – например, понимание фонем. Однажды, когда Пепперберг проигнорировала его просьбу дать ему орех, птица, наконец, произнесла полностью всё слово: «Хочу орех. Орр… рр… екх».

Для Пепперберг навыки Алекса были понятны. Подобно человекообразным обезьянам (и людям), попугаи подолгу живут в разнообразных сложных сообществах. Им приходится следить, как меняется окружающий их мир и отношения в нем.

– Они должны уметь различать цвета, чтобы определить, созрел фрукт или нет, – сказала Пепперберг. – Они должны уметь классифицировать предметы, чтобы определять, что съедобно, а что нет, и знать, как выглядят хищники. Они понимают концепцию чисел, потому что, живя в стае, им приходится распознавать звуковые сигналы других птиц. Для попугаев, которые так долго живут, недостаточно одних инстинктов; им требуются еще и когнитивные способности, чтобы выжить.

Иными словами, попугаи не рождаются запрограммированными роботами, они должны учиться, как жить в своем мире и в своем сообществе. Им приходится обдумывать свои действия и уметь оценивать отношения других попугаев в своей стае.

Что касается способности Алекса произносить фонемы слова «орех», Пепперберг сказала, что этому тоже есть объяснение и оно заключается в способности попугаев отличать звуковые сигналы своих собратьев-попугаев. Стая раскричавшихся попугаев может стать настоящей какофонией для наших ушей, но для попугаев это не просто шум.

Большую часть жизни Алекса ученые не могли решить, что делать с исследованиями Пепперберг. Многие даже считали, что она подсказывает Алексу, пусть и непреднамеренно, как говорить и что делать, и поэтому не относились к ее исследованию серьезно. Ученые думали, что Алекс был новой версией Умного Ганса – лошади, которая смогла обмануть экспертов. В начале 1900-х годов в Германии Умный Ганс стал сенсацией: отвечая на вопросы о цифрах, он отбивал правильную цифру копытом. При этом его владелец неосознанно наклонял немного голову каждый раз, когда Ганс был возле правильного номера. Наклон головы был едва уловим, но Умный Ганс всегда замечал его, в то время как комитет из тринадцати выдающихся ученых, которые исследовали математические способности лошади, не замечал ничего. В конце концов молодой экспериментальный психолог обнаружил непреднамеренные сигналы владельца. Ганс был действительно умным, но не потому, что он мог считать.

Пепперберг воевала со скептиками, которые не верили в способности Алекса, и даже обнародовала видеозаписи с занятиями Алекса, но потом поняла, что не сможет никого переубедить, и сдалась. Критики жаловались, что в ее исследованиях участвует только одна птица, и очень удивлялись, как можно делать какие-либо выводы, основываясь на единичном случае. Она надеялась, что ее трио попугаев изменит точку зрения ученых, но Гриффин и Артур не так быстро учились, как Алекс (возможно, потому что им приходилось делить внимание тренеров, в то время как Алекс был «единственным» попугаем в течение пятнадцати лет). А теперь Алекс умер, и у нее осталось только два попугая, ни один из которых не дотягивает до его уровня.

Это не означает, что вообще никто не заинтересовался исследованием Пепперберг. Многих других ученых – от орнитологов до психологов-компаративистов – ее способ общения с Алексом действительно впечатлил, особенно его способность понимать абстрактные понятия. Они выразили сожаление, что Алекс умер таким молодым, да еще и в то время, когда когнитивные способности птиц наконец были признаны.

– Алекс был выдающимся попугаем, – сказал Алекс Касельник, поведенческий эколог из Оксфордского университета, который исследовал новокаледонских ворон. – Он заставил нас посмотреть на птиц по-новому.

Касельник начал изучать новокаледонских ворон в конце 1990 года. Когда я приехала к нему в 2006 году, у него в вольере было уже двадцать три птицы. Все, кроме четырех из них, были пойманы в лесах тихоокеанских островов. Хотя вороны, как и попугаи, имеют способности к мимикрии, Касельника заинтриговали не их коммуникативные навыки, а их умение создавать и использовать орудия труда. В дикой природе с помощью различных подручных средств, таких как веточки и черешки листьев, вороны расковыривают гниющие бревна и кроны пальм, чтобы достать оттуда жирных личинок. Как и охотники, вооруженные копьями и стрелами, вороны, отправляясь на поиски пищи, также берут свои орудия с собой.

Чтобы показать мне, как вороны используют свои орудия, мы с Касельником направились к вольеру, в котором находилась молодая, выросшая в неволе самка по имени Юэк. Внутри вольера, огороженного сеткой, находились деревья, по которым она могла лазить, на земле были разбросаны палки, листья и детские игрушки, а в дальнем углу стоял небольшой домик. Юэк была похожа на обычную ворону с блестящим черным оперением. Она сидела на пеньке, но когда мы вошли, она тут же слетела на землю.