Пальцы ужасно болели, и Виктор надеялся, что не сломал ни один из них. Нащупав ногами перекладины лестницы, он уперся в них и попытался подняться повыше.
— Если тебе не сложно, схватись за лестницу тоже, — прошипел он обращаясь к Чистильщику. — Ты не пушинка как бы между прочим.
Альбинос молча послушался и схватился сначала одной рукой за лестницу, а потом и другой. Они с трудом поднялись обратно на крышу и повалились на нее, хрипя и пытаясь отдышаться.
Вот тут-то Виктора и правда начало трясти. Он сжал руки в кулаки и попытался встать, вместо того, чтобы упасть лбом о землю, после чего зажмурился и несколько раз глубоко вдохнул, позволяя телу осознать, что оно все еще на это способно. И, черт возьми, каждая его клеточка этому радовалась.
Рядом стоял на четвереньках альбинос. Он ловил ртом воздух и едва ли не плакал. Причин этому Виктор не знал, да и вряд ли хотел знать.
— Ты чуть нас обоих не угробил, — наконец выдавил Чистильщик, вставая на колени и запрокидывая голову назад. — Ты чуть нас обоих не угробил.
— Ошибаешься. Это я себя чуть не угробил, — Виктор встал и отряхнулся. Казалось, будто тело слушалось его лишь процентов на двадцать пять, не говоря уже о том, что ему хотелось сесть обратно и подождать, пока сердце перестанет так быстро биться. Он повернулся к Чистильщику и пожал плечами: — В том что ты упал следом твоя вина. А я спас тебе жизнь.
Альбинос замер. Он боялся пошевелиться и даже дышать.
— Догадываешься, что это значит? — Виктор улыбнулся. — Теперь можешь вдохнуть.
Кодекс Чистильщиков гласил, что человеку, спасшему жизнь Чистильщика, тот обязан своей жизнью. Иными словами, брат превращался в некоторое подобие телохранителя своего спасителя и мог следовать за ним достаточно долго, пока не подвернется случай спасти ему жизнь. Впрочем, в такие ситуации Чистильщики попадали редко, да и спасителем, как правило, был другой брат. В этом случае долг отдавался быстро и легко. Но нигде, ни в одном пункте кодекса не говорилось о том, что делать, если тебя спас маг.
Виктор узнал это из рассказа одного из предшественников альбиноса. В отличие от Гадателя, Учитель владел гипнозом по-настоящему, а не просто блефовал, так что его стараниями любой нерадивый брат, пытавшийся его убить, оказывался весьма словоохотлив. Потом Учитель отпускал их на все четыре стороны. Он никогда не убивал и не пытался перевоспитывать Чистильщиков. Не в его стиле было пачкать руки или репутацию. Тем не менее, Чистильщики знали его и боялись, ведь их кодекс также гласил, что попасть в плен для брата равносильно смерти. Даже освободившись, он изгоняется из общества. Но что они могли, кроме как убивать? К тому же, воспитанные в строгости, они едва ли могли простить себя за разглашение кодекса и других тайн братства.
Учитель давал им выбор — начать новую жизнь, стараясь замолить свои грехи и забыть собственное предательство, или умереть. Мало кто из Чистильщиков выбирал первый вариант, но едва ли кто-то мог винить в этом Грега.
По сути, Виктор и правда не рассчитывал на такой вариант. Когда альбинос упал за ним следом, он только и успел подумать, что нужно схватить его за руку посильнее. О кодексе он вспомнил немного позже. Но если задуматься, то именно это и спасло ему жизнь.
Альбинос не был доволен поворотом событий, но отлично понимал, что бессилен что-либо сделать. Он мог только сверлить Виктора взглядом, мысленно убивая его снова и снова.
Глава 8. Блеф
Виктор пил кофе.
После того, как они отдышались, он едва ли не за шиворот потащил незадачливого Чистильщика с собой. Тот в какой-то момент все-таки вырвался и немного отстал, но следовал за Гадателем шаг в шаг. Он молчал всю дорогу до отеля и Виктор думал, что тот просто пытается придумать себе оправдание нарушить хотя бы один пункт кодекса. В ресторане Чистильщик тоже сохранял молчание, заговорив лишь тогда, когда заказывал себе что-нибудь покрепче.
— Итак. Что же привело тебя, — наконец прервал молчание Виктор и прикусил губу, подбирая слова, — на родину графа Дракулы? Будешь охотиться на вампиров?
— Я подумаю. После того, как убью тебя, — отозвался альбинос.
— Долго ждать придется, — Виктор пожал плечами и сделал несколько глотков кофе. Ему хотелось добавить сахара, но, казалось, здесь отвергалась сама идея сладкого кофе. Виктор знал по себе, что кофе без сахара его не взбодрит, но почему-то надеялся, что этот кофе будет особенным.
— Я могу тебя прямо сейчас убить, — тихо отчеканил парень, но Виктор только поджал губы и покачал головой:
— Не можешь. Я тебе сейчас по пунктам перечислю почему, — он склонился чуть ближе к Чистильщику и принялся перечислять: — Во-первых, ты не можешь позволить мне умереть, пока не спасешь мне жизнь. Так гласит ваш кодекс. Ты бы наплевал на кодекс, ведь никто не узнает правды, но… Рано или поздно ты сознаешься. И тогда… — Гадатель наигранно изобразил печальный вздох и продолжил: — Во-вторых, ты сейчас очень смущен, потому что убить меня — твое задание, и ты должен его выполнить. По-хорошему ты тогда должен просто дать мне умереть при первой попавшейся возможности, но тогда ты снова нарушишь кодекс. Ты можешь убить меня сразу после спасения, но кто знает… а сколько тебе придется ждать? И в-третьих… Ты особенно смущен потому, что боишься, что убить меня пришлют кого-то еще, и ты будешь вынужден меня защищать. И тогда ты нарушишь уже не один пункт кодекса.
Альбинос, казалось, стал ещё белее, но даже не вздрогнул. Виктор кивнул и откинулся обратно на свой стул, вновь берясь за чашку кофе.
— Ты думаешь сейчас, что нужно наплевать на кодекс и убить меня. Прямо здесь. Прямо сейчас. Никто не узнает, что я спас тебе жизнь. Но ты не сделаешь этого.
— Что, потому что ты снова смотришь мне в глаза?
— Это был блеф. Ты сам себя в этом убедил. Умница, — он снова пригубил кофе. Все-таки он был каким-то слишком невкусным. Горьким, быть может, или просто приготовленным без старания. — Ты не убьешь меня, потому что тебя потом сгрызет твоя совесть. Ты всю жизнь будешь вспоминать, что нарушил кодекс. И в конце концов ты рехнешься.
Это была далеко не первая встреча Виктора с Чистильщиком. Он знал, как их воспитывают, как они думают. Эти люди могли выглядеть по-разному, но на самом деле были похожи один на другого, потому что мыслили они совершенно идентично. На его памяти ещё ни один из них не отличился оригинальностью.
— А вдруг ты ошибаешься? — альбинос склонил голову набок, словно хищная птица, наблюдающая за мышью. Виктору стало неуютно, он снова сделал несколько глотков кофе, судорожно пытаясь отогнать холодное чувство страха.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});