Брук в отчаянии уставилась на дверную ручку. Что еще он задумал? Может, ей удастся просто отмолчаться? Ему надоест, и он оставит ее в покое. Меньше всего ей хотелось снова сталкиваться с этим типом нос к носу и любоваться его бесподобной грудью или прочими частями тела!
— Эй! Вы в порядке?
Брук вскочила с кровати, то ли что-то прорычав, то ли всхлипнув, и рывком распахнула дверь.
— Чего тебе?
Он стоял на пороге, голый до пояса, совершенно неотразимый и обворожительный, — в точности такой, каким она его запомнила, и от него пахло дымом очага и свежим вечерним воздухом.
— Еще один страстный взгляд — и я уже не обойдусь одной подушкой!
— Тебе нужна подушка? — Брук, сгорая со стыда, поспешила отвернуться. Какого черта она все время на него глазеет?
— А вы могли бы предложить что-то еще? — Его густые брови поползли вверх самым выразительным образом, а в глазах засверкало то самое опасное выражение, которое обозначало голод совершенно определенного толка.
— Пошел к черту! — взревела Брук. Она метнулась к кровати, схватила первую попавшуюся подушку и всучила настырному приставале.
— Пожалуй, я передумал. Мне требуется кое-что еще.
— Ах ты…
Ее возмущенный вопль был прерван поцелуем. Брук пришлось схватиться за дверной косяк — ноги стали ватными и отказывались служить, а из горла вместо разъяренного крика вырвался какой-то жалкий писк:
— Перестань меня целовать!
Он долго и внимательно разглядывал ее влажные припухшие губы, а затем совершенно серьезно произнес:
— Я перестану — но только тогда, когда вы перестанете этого хотеть!
Глава 8
Брук разбудили солнечные лучи, проникавшие в единственное оконце ее спальни, и верный Хьюго, больно вонзившийся в ребра. Она так и не решилась раздеться и спала прямо в куртке.
Недовольно морщась, Брук уселась на кровати и первым делом стащила с себя осточертевшую куртку. Глаза щипало, будто под веки насыпали песку, а в горле совсем пересохло.
Кофе! Она умрет, если не выпьет кофе! И если не выкинет из памяти недавний сон — из разряда тех видений, от которых человек покрывается с головы до ног липким потом. Всю ночь ей снился мистер Широкая Грудь. Он снова и снова подходил к ее кровати, раздевал ее и целовал и ласкал так, что она не могла сдержать стонов.
Между прочим, стонала она от восторга — так нравились ей все те штуки, о которых она раньше только читала. Неприличные, непристойные, возбуждавшие ее до безумия и заставлявшие молить о новых и новых ласках…
И она ласкала его в ответ, ласкала так, что он стонал и охал от наслаждения, отчего Брук распалялась еще сильнее!
Увы — это был всего лишь сон, а как же иначе? Разве наяву любовники могут испытать столько оргазмов за одну ночь, получать столько бесподобного и бесстыдного секса?
Брук со стоном прижала ладони к ноющим вискам. Могут или нет? Нет, это физически нереально! А впрочем, почем ей знать?
Элайя! У Элайи наверняка найдется лишняя кружка кофе! Густого, черного, горячего и ужасно горького кофе. Но разве попрошайки привередничают? Вдобавок прогулка до дома Элайи и обратно поможет ей охладиться, собраться с мыслями и во всеоружии встретиться с полуголым мужчиной, ночующим сегодня в их гостиной.
Что же касается Ди… Брук не знала, как будет смотреть в глаза собственной сестре. Она сгорала от стыда за свою слабость. Она позволила ему себя целовать — и не единожды, а четырежды! Конечно, он всякий раз умудрялся захватить ее врасплох — но ведь она даже не пыталась бороться!
В первый раз она не вырывалась назло, в угоду своей непомерной гордыне. Да и во второй — что греха таить — она решила, что унизит себя, если попытается вырваться.
С болезненной гримасой Брук принялась массировать виски В третий раз она завела его сама, да и четвертый поцелуй был вполне предсказуем. Какого черта она вообще открыла ему дверь? И как теперь прикажете объясняться с Ди? Ведь она любит его по-настоящему, хотя этот негодяй — не более чем гора превосходных мышц, лишенная сердца и совести. Ему даже не пришлось применять силу!
Нет, ее поведению невозможно найти оправдание, да Брук и не собиралась этим заниматься. Все было до отвращения просто. Она оказалась ничуть не лучше этого беспринципного типа!
Стараясь не обращать внимания на то, как тоскливо сжимается сердце, она на цыпочках подкралась к двери и выглянула в узенькую щелку. Затаив дыхание, вслушалась в его сонное посапывание и только после этого решилась выйти в гостиную.
Еще пять минут осторожного хождения по дому — и вот она уже спешит по тропинке к Элайе. Брук позволила себе остановиться и перевести дух только возле самого коттеджа, стоявшего на уютной лесной поляне.
— А я уже заждался, — приветствовал ее старик.
Брук так и подскочила от неожиданности. Элайя сидел на веранде в старом обшарпанном кресле, придерживая на колене кружку с кофе. Он, как всегда, был одет в вылинявший комбинезон из джинсовой ткани, однако побрился и постарался привести в порядок прическу. А белоснежная футболка, надетая под комбинезон, явно была только что вынута из упаковки.
У Брук потеплело на душе: Элайя явно готовился к ее приходу. Он почти не изменился за последнее время — разве что прибавилась пара морщин на выдубленном солнцем лице да глаза немного выцвели, утратив былую синеву. Ей стало неловко: старик живет совсем один, и она могла бы навещать его чаще.
— Кофе совсем остыл, а я заждался рассказа о твоем новом приятеле.
— Он мне не приятель! — выпалила Брук, принимая протянутую ей кружку. Проклиная предательский румянец, заливавший щеки, она пододвинула стул и с довольным вздохом опустилась на продавленное сиденье.
Вокруг них в густой чаще начиналась обычная дневная суета. В древесных кронах мелькали белки. Ловко цепляясь коготками за шершавую кору, они спускались к расставленным на поляне пучкам пшеницы и лущили тяжелые колоски, не обращая внимания ни на щедрого хозяина, приготовившего для них это угощение, ни на его гостью.
— Ну? — Элайя никогда не отличался особой деликатностью и изысканностью манер. — Коли он не твой приятель — какого черта ему торчать в вашем доме?
Брук не спеша прихлебывала кофе, стараясь придумать подходящий ответ. Между прочим, кофе оказался замечательным: горячий, крепкий и ничуть не горький, чего она опасалась. Элайя явно учел ее совет и не стал его кипятить.
— Дело в том, что он — приятель Ди. — Ей пришлось откашляться, чтобы избавиться от возникшего в горле тугого комка. — Его зовут Клифф, и он отец ее ребенка.
— Хм-м-м… — Элайю не так-то просто было вывести из равновесия. Он надолго задумался, следя за суетой неугомонных белок, и наконец спросил: — Стало быть, Ди тоже ночевала с вами?