никого, кто потревожил бы солдат, хоть она и проходила через ворота довольно часто. Наш отец задумчиво потёр щетину на подбородке, а затем ответил.
— Э-эм, это может быть кто-то похожий на преступника. Или это может быть аристократ, о котором надо сообщить лорду.
— О…
Если он говорил о людях, выглядящих как преступники, то это значит, что они делают вывод о человеке только по внешности. Хотя, судя по тому, как всё устроено, маловероятно, что здесь доступен какой-либо способ передачи информации, поэтому у них нет другого выбора, кроме как останавливать каждого подозрительного человека.
— Мы оставляем их ждать в другой комнате, пока начальство не решит, можно ли пускать их в город.
А-а-а, это значит, у ворот должно быть несколько комнат ожидания. Теперь я поняла. Конечно, у помещений для знати и преступников должны быть существенные различия, начиная с размера комнаты и заканчивая качеством мебели. Жизнь несправедлива, независимо от того, в каком мире вы находитесь.
Пока я думала обо всём этом, молодой солдат вернулся, поставив на место коробку, а также цилиндрический предмет, похожий на трубу. На его лице не было и следа тревоги, как должно быть в экстренной ситуации. Похоже, отец был прав, ничего серьёзного.
Солдат, держа что-то в левой руке, подошёл к отцу, поднял правый кулак, а затем дважды постучал им по левой стороне груди. Отец встал, выпрямился и повторил этот жест. Возможно, так отдают честь в этом мире.
— Отто, докладывай, — папа говорил с таким выражением на лице, которое я никогда не видела дома.
— О-ох.
Я видела только то, как он бездельничает, так что это было что-то новенькое. У него строгое выражение лица, и он выглядит по-настоящему крутым.
— Граф Ловенвалт хочет пройти через ворота, сэр.
— Его печать?
— Подтверждена, сэр.
— Хорошо, он может пройти.
Отто снова отдал честь, а затем сел в кресло напротив меня. Он поставил деревянную коробку прямо на стол рядом с собой, а потом обеими руками вытащил какую-то вещь. Она не была гладкой как бумага и не пахла так же, но сразу привлекла моё внимание.
Пергамент?!
Не знаю, правда ли это пергамент, но это точно что-то вроде бумаги, сделанной из кожи животного. Я не могу прочитать, что там написано, но эти слова составлены из букв местного алфавита. Я внимательно следила за тем, как Отто вытащил коробочку с чернилами и перо из тростника, а затем начал писать что-то на пергаменте.
Е-е-е-е-е-е-е-е-е!!! Письмо! Существует человек, который умеет писать! Это первый цивилизованный человек, которого я встретила в этом мире. Я совершенно точно хочу, чтобы он научил меня читать на их языке!
Пока я думала, мой взгляд был прикован к рукам Отто, как будто хотел поглотить их. Папа положил руку мне на голову и потрепал волосы.
— Что такое?
Я взглянула на отца, а затем указала на вещь, выглядящую как пергамент. Если я не узнаю, как это называется, то не смогу спросить об этом позже.
— Папочка, папочка! Что это?
— А, это пергамент! Бумага из кожи коз и овец.
— А эта чёрная вещь?
— Чернила, а вот это перо.
Как я и думала! Я нашла бумагу и чернила и теперь могу делать книги. Я так счастлива, что мне захотелось танцевать, но я старалась оставаться спокойной. Я крепко сжала руки перед собой, очаровательно посмотрела вверх на своего отца и изо всех сил стала выпрашивать.
— Эй, папочка. Можно мне такое?
— Нет, Майн, это не игрушка.
Хоть я и пыталась задействовать всё очарование маленькой девочки, он отказал моей просьбе. Конечно, этот отказ не означал, что я собиралась бросать попытки.
Когда речь идёт о книгах, я жестока, как кусачая черепаха, и прилипчива, как жвачка на подошве ботинок. Не стоит недооценивать мою привязанность!
— Я хочу писать! Правда-правда. Пожа-а-а-алуйста!
— Нельзя, Майн! Ты даже не умеешь писать.
Конечно, если вы не умеете писать, то вам не нужны ни чернила, ни бумага. Именно по этой причине появилась возможность обернуть слова отца против него.
— Я смогу, если ты научишь меня! Если я смогу, то мне можно?
Молодой солдат с более низким званием умеет писать, так что кто-то вроде моего отца, выступающий в роли начальника, тоже должен. Никогда бы не подумала, что кто-то, умеющий писать, может жить в доме без единого листка бумаги, но я рада, что ошибалась. Если папа научит меня читать и писать, тогда чтение книг этого мира больше не будет недостижимой мечтой.
Пока я сидела с прилепленной к лицу широкой улыбкой, находясь в одном шаге от осуществления своих желаний, кто-то сдавленно усмехнулся. Я осмотрелась, пытаясь найти источник звука, и увидела Отто, еле сдерживающего смех, будто наши с папой разговоры о перьях и чернилах были чем-то странным.
— А-ха-ха-ха, она сказала «научишь меня»… хе-хе, сэр, а вы не очень хороши в письме?
С громким треском все мои мечты разбились. Улыбка застыла на моём лице, будто кто-то вылил на меня ведро ледяной воды.
— А? Папочка, ты не умеешь писать?
— Я более-менее умею читать и писать. Я работаю и с бумагами, поэтому надо уметь читать, но не более того, что встречается на работе. Достаточно того, чтобы я мог на слух записывать имена людей, приехавших издалека.
— О-о-ох…
Я вздохнула, угрюмо смотря на своего отца, пока он извинялся. Итак, похоже, грамотность моего отца заканчивается на понимании алфавита для того, чтобы записывать имена людей. Хотя Отто сказал «не очень хорош», но он был на уровне первоклассника, делающего ошибки в именах своих друзей. Честно говоря, он бесполезен.
— Эй, не смотри так на своего папу! — с нервным видом сказал Отто, заставивший меня так резко поменять своё мнение об отце. Теперь, будто оправдывая папу, он начал объяснять обязанности солдата.
— Работа солдата — сохранять мир в городе, но во время крупных мероприятий, на которые приглашают дворян, рыцари обычно получают письменные инструкции, во время небольших событий всё согласовывается устно. Мы видим не