из зверей, за счет которых в былые времена жили аборигены, — ответил Тагоми.
— Ясно.
— Показать вам, как надо охотиться на бизонов? — Тагоми поставил пиалку на столик и встал. Дома по вечерам он носил шелковое кимоно, шлепанцы и белый шарф. — Вот я на железном коне.[32] — Широко расставив ноги, он принял низкую стойку. — На коленях — верный винчестер образца тысяча восемьсот шестьдесят шестого года из моей коллекции. — Он вопросительно посмотрел на Бэйнса. — Вы, наверное, устали с дороги, сэр?
— Боюсь, что да, — ответил Бэйнс. — Слишком много впечатлений. Да и дела висят тяжким грузом… «И кое-что еще, — добавил он мысленно. У него раскалывалась голова. — Интересно, можно ли здесь раздобыть обезболивающие таблетки фирмы «ИГ Фарбениндустри»?» — он привык к ним с тех пор, как стал страдать хроническим фронтитом.
— Все мы должны во что-то верить, — сказал Тагоми. — Нам не дано заглянуть в будущее. Мы не знаем ответов.
Бэйнс кивнул.
— Моя жена найдет какое-нибудь лекарство от головной боли, — пообещал Тагоми, видя, что гость снял очки и трет затылок. — Это у вас от напряжения глазных мускулов. Извините. — Он поклонился и вышел из комнаты.
«Что действительно нужно, так это выспаться, — подумал Бэйнс. — Всего-навсего провести ночь в постели. А может, мне просто не по плечу дело, за которое я взялся? Инстинктивно хочется спрятать голову в песок».
Когда Тагоми вернулся с таблеткой и стаканом воды, Бэйнс произнес:
— Видимо, мне действительно придется пожелать вам спокойной ночи и отправиться в гостиницу. Если не возражаете, мы могли бы встретиться завтра. Кстати, я хотел кое-что уточнить. Вам не говорили о третьем лице, которое примет участие в наших беседах?
Мелькнувшее в глазах Тагоми удивление тут же сменилось беззаботным выражением.
— Мне об этом ничего не известно. Было бы интересно узнать.
— Это человек с Родных островов.
— Вот как? — На сей раз Тагоми не выдал своего удивления. Он вполне владел собой.
— Это пожилой бизнесмен, отошедший от дел, — пояснил Бэйнс. — Путешествует морем и уже две недели в пути. У него предубеждение к полетам.
— Видимо, чудаковат, — заметил Тагоми.
— Он по-прежнему в курсе всего, что касается экономики Родных островов, и может предоставить нам необходимую информацию. Наверное, мы могли бы обойтись и без его услуг, но при его участии наша беседа окажется более плодотворной.
— Да, — кивнул Тагоми, — скорее всего, его помощь будет не лишней. Я два года не был на Родных островах и плохо представляю, как обстоят дела с рынком сбыта.
— Вы хотели дать мне таблетку?
Опешив, Тагоми опустил глаза и увидел, что таблетка и стакан все еще у него в руках.
— Простите. Это очень сильнодействующее средство, заракаин. Его выпускает фармацевтическая фирма в Китайском регионе. — Протягивая Бэйнсу таблетку, он добавил: — Не вызывает привыкания.
— Возможно, этот пожилой господин напрямую свяжется с вашим Торгпредством. Чтобы ему не отказали в приеме, я, на всякий случай, напишу его имя. Мне не приходилось с ним встречаться, но по моим сведениям, он глуховат и эксцентричен. Я бы хотел быть уверен, что с ним обойдутся вежливо. — Казалось, Тагоми понял, что Бэйнс имеет в виду. — Он любит рододендроны и будет просто счастлив, если кто-нибудь из ваших людей в течение получаса, пока мы готовимся к беседе, поговорит с ним о рододендронах.
Бэйнс проглотил таблетку, запил водой и вытащил авторучку и блокнот.
— Мистер Шиньиро Ятабе, — прочитал Тагоми и бережно положил записку в бумажник.
— И еще одно.
Мистер Тагоми замер с пиалой у рта.
— Деликатный нюанс. Видите ли, этот джентльмен… несколько стеснен в средствах. Ему под восемьдесят. В конце карьеры некоторые из затеянных им предприятий оказались не слишком удачными. Вы понимаете?
— То есть, теперь он не богат, — сказал Тагоми, — вероятно, даже живет на пенсию.
— Именно. И пенсия плачевно мала. Поэтому ему приходится немного… подрабатывать.
— Нарушая некоторые мелочные постановления, — подхватил Тагоми. — Ох уж это мне Родное правительство и его чиновники-бюрократы. Я понял вас. Пожилой джентльмен получает за консультации гонорар и не отчитывается перед Департаментом пенсий. А для этого нужно, чтобы мы никого не ставили в известность о цели его визита. Пусть считают, что он приехал сюда отдыхать.
— Вы искушены в житейских делах, — улыбнулся Бэйнс.
— Я сталкивался с подобной ситуацией. К сожалению, наше общество не решило проблему стариков. А их число растет по мере совершенствования медицины. У китайцев мы научились чтить и ценить старость. В этом отношении немцы вызывают у нас… Я слышал, они уничтожают стариков.
— Немцы… — промямлил Бэйнс и снова потер лоб.
— Вы родом из Скандинавии, и несомненно, часто бываете в Festung Europa. Даже сюда прилетели из Темпельхофа. Там к ним такое же отношение? Что вы, нейтрал, об этом думаете?
— Простите, я не понял, — пробормотал Бэйнс. — Какое отношение? К кому?
— К старым, больным, слабым, умственно неполноценным и так далее. «Какой прок от новорожденного?» — спросил когда-то известный англосаксонский философ.[33] Я запомнил этот вопрос и многократно задумывался над ним. В общем-то, никакого прока сэр.
Бэйнс что-то невнятно пробормотал. Очевидно, это было проявлением уклончивой вежливости.
— Человек не должен служить орудием для удовлетворения нужд ближнего, — сказал японец. — Разве не так? — Он наклонился к мистеру Бэйнсу. — А какова точка зрения нейтрала?
— Не знаю, — сказал мистер Бэйнс.
— Во время войны я занимал незначительный пост в китайском регионе, — сообщил мистер Тагоми. — Там, в Ханькоу, находилось поселение евреев, интернированных Имперским правительством. Они жили на средства организации «Джойнт». Нацистский консул в Шанхае потребовал, чтобы мы их уничтожили. Помню ответ моего начальника: «Это противоречит нашим представлениям о человечности». Требование посла было отвергнуто как варварское. На меня это произвело впечатление.
— Понимаю, — пробормотал Бэйнс. «Прощупывает?» — подумал он и насторожился. Ему стало легче, голова уже не болела, мысли перестали путаться.
— Нацисты всегда считали евреев небелыми, азиатами. Но никто из высокопоставленных японцев, даже членов Военного Кабинета, не разделял этого мнения. Я никогда не беседовал на эту тему с гражданами Рейха, с которыми мне доводилось…
— Простите, но я не немец, — перебил его мистер Бэйнс, —