— Имши! — грубо рявкнул он.
Но Юсуф Дакмар пришел в восторг. Если он сомневался, что один из нас везет тайное письмо, то такой прием убедил его вполне. К тому же наш закадычный враг был из тех невеж, которым доставляет удовольствие соваться туда, где их видеть не хотят. Он занял угловое место против Джереми, подобрал под себя ноги, достал сигарету и вызывающе улыбнулся. Хотя готов биться об заклад: эта ухмылка имела целью вызвать наше расположение. Прежде, чем поезд проехал милю, он достал газетный сверток и принялся за еду. Не секрет, что людей чаще губит не то, что они едят, а то, как они едят. Не верите? Поживите недельку-другую в лагере с человеком, который жует мясо с открытым ртом, и у вас скоро появится желание его убить. Я знаю ученого, который утверждает, что по-настоящему Каин убил Авеля за то, что Авель чавкал за едой.
— Тебя бы следовало закопать по шею и кормить с лопаты, — сообщил ему Джереми на грубом английском, послушав некоторое время его соло.
— Да-да! Именно так поступают с преступниками в Персии, — добродушно ответил он с набитым козьим сыром ртом, — а отверстие заваливают гипсом. Когда начинается дождь, бедолагу стискивает так, что кровь выступает изо рта и глаз, и он умирает в мучениях. Но с чего это ты вздумал говорить со мной по-английски? Если мы оба арабы, почему нам не беседовать на родном языке?
— Мой зад — это мой зад, а страна — это ее правители, — ответил Джереми по-арабски, вставив самую грубую пословицу, какую мог вспомнить в этот миг.
— А? И кто же ее правитель? Кто должен стать ее правителем?
Юсуф Дакмар украдкой взглянул на Грима, и его холодные глазки засияли, как у голодной бродячей собаки. Он бросил пробный шар, и зрелище становилось интересным.
— Я слышал, — продолжал он, — что люди болтают о новом правителе этой страны. Как думаешь, каковы шансы у Фейсала?
Сказав это, он искоса бросил на меня быстрый и пронзительный взгляд. Грим устроился поудобней в своем углу, сел по-турецки и с довольным видом следил за игрой. Джереми, перехватив взгляд Юсуфа Дакмара, начал выстраивать собственную комбинацию. Он совсем как Толстый Мальчик в «Пиквикском клубе», хотя толстым его не назовешь, он длинный и тощий — любит, чтобы у других побежали мурашки по телу, а поэтому имеет вкус к черному юмору. Сейчас он в буквальном смысле слова расчехлял свое оружие. Сначала бритву — он поточил ее, осторожно проверил большим пальцем и положил себе в носок, а потом пару минут разглядывал горло Юсуфа Дакмара, словно прикидывал, как половчее ею воспользоваться. Как только впечатление слегка сгладилось, он достал пистолет. Один из экземпляров, которые не выстрелят, если не взвести курок, но Юсуф Дакмар этого не знал, и если его кровь могла застыть в жилах, не сомневайтесь: это случилось. Джереми вел себя так, словно ничего не смыслил в оружии, и за пятнадцать минут проделал с ним больше трюков, чем щенок с клубком бечевы. Один из номеров, страшно заинтересовавшим Юсуфа Дакмара, выглядел так: поднять перед собой полувзведенный пистолет и попытаться спустить курок, шлепнув по нему ладонью. Наш багаж в основном лежал на полу, но один весьма увесистый чемодан покоился в сетке прямо над головой Юсуфа Дакмара. Потеряв интерес к пистолету, Джереми встал, чтобы его осмотреть, но тут поезд замедлил ход, и он, воспользовавшись толчком, умудрился уронить чемодан на колени сирийцу. Понятно, что тот выругался; Джереми притворился, что принял оскорбление на свой счет, и тут же обозвал обидчика Ханной, сыном Манны, который прожил тысячу и один год и никогда не знал радости.
Пока Юсуф Дакмар приходил в себя после столь мощного потрясения, настал наш черед есть сэндвичи. Но не успели мы закончить трапезу, как Джереми возобновил игру, внезапно спросив жутким шепотом, где «оно». Он принялся охлопывать себя, ощупывать потайные карманы, затем подошел ко мне и притворился, будто намерен меня обыскать. Я воспротивился, с видимой неохотой порылся у себя карманах и сообщил, что мы вполне можем вернуться обратно ближайшим поездом, если потеряли столь важный документ.
Прежде чем выехать, мы положили поддельный конверт, который Грим носил накануне ночью в руке, в бумажник, а бумажник доверили Джереми, чтобы при случае обеспечить алиби для Мэйбл. Теперь Грим принял эстафету и напомнил мне — почтительно, как и подобает слуге, который обращается к хозяину, — что я принял все надлежащие меры предосторожности и в любом случае не виноват.
— Но думаю, оно отыщется, — с надеждой проговорил он. — Иншалла (если будет угодно Аллаху), оно не потеряно, но лежит в бумажнике, в кармане твоего безмозглого друга.
Тогда Джереми вернулся в угол и принялся искать бумажник, который, само собой, нашелся — правда, для этого пришлось вытряхнуть всю одежду. Джереми взволнованно осмотрел свою находку, потом вытащил поддельный конверт и замахал им так неистово, что даже человек, чьи глаза зорки, как у ястреба, не смог бы его толком рассмотреть.
Затем он уронил конверт на пол, заваленный вещами, и опустился на колени, чтобы его подобрать. В целом свете не сыскать более ловкого фокусника, чем наш австралиец: конверт исчез, а Джереми стал клясться, что не может его найти. Отчаяние он тоже разыграл мастерски, требовал, чтобы Юсуф Дакмар встал и помог ему в поисках. Сирийцу не хватило самообладания, чтобы изобразить сомнение. Его холодные глазки едва не выскакивали из орбит, когда он упал на четвереньки и начал поиски. В тот момент меня больше всего занимало одно: как он собирается вернуть письмо, если случится невероятное и он найдет конверт первым. Трудно было придумать большую нелепость, ведь заглядывать было, собственно, некуда. После этого три сумки были подняты, и мы обследовали место под ними, нашим взглядам предстал весь пол купе, не считая участка, занятого моими ступнями. Джереми потребовал, чтобы я их поднял, добавив замечание по поводу их размера, которое счел подходящим, — и все это, повернувшись своей пятой точкой к Юсуфу Дакмару.
Грим прыснул, и мы с ним переглянулись. Искушение было слишком велико, Юсуф Дакмар не устоял и попытался обшарить карманы Джереми сзади — нелегкая задача, ведь сперва требовалось обнаружить сами карманы в свободных складках арабского костюма.
Тут настроение Джереми изменилось. У него проснулась подозрительность. Он поднялся, вернулся на свое место и бросил на Юсуфа Дакмара испепеляющий взгляд, а тот удалился в свой угол и попытался сделать вид, будто не раскусил его игру.
— Не иначе, как ты вор, один из тех дьяволов из Эль Кали с проворными пальцами! — внезапно выпалил Джереми после трехминутного молчания. — Не иначе, как это ты украл у меня письмо! Ты хитрый дьявол, прикинувшийся святошей, не так ли? И все же ты подобен человеку без ногтей, который ничего не получает, когда царапается. Твои труды пошли прахом. Верни мне письмо, или, клянусь Аллахом, я переверну тебя вверх тормашками!