Пожилой, грузный мужик шагнул от кассы к прилавку, ощутимо качнув толстые полы. Ну еще бы, весит Потапыч точно за полтора центнера, хотя сала в нем и на десять кило не наберется. Просто здоровущ дядя, не зря Сенькин папаня.
— Пришел, значит. — Он взял бумагу, и неторопливо сдвинув очки с затылка на нос, принялся читать акт. После чего пересчитал гильзы, и кивнув мне, зашел в подсобку.
— Привет, Марк. — Поздоровался я с подошедшим парнем, помощником Потапыча. — Есть что новенькое?
— Разве пулеметы. — Он кивнул в сторону стеллажа, стоящего напротив окна. — Привезли вчера пятнадцать штук с армейских складов, пять ручников, пять «Горюновых», и пяток «Зброевок — Брно», перестволенных под европейскую «семерку». Можешь поглядеть, но я тебе так скажу — антиквариат. Нашли армейцы склад древний, отдали на растерзание частникам, вот и появились пулеметы. Сам знаешь, сейчас даже пятидесятилетний пулемет в руках частника молодым считается. Хотя, ручники совсем неплохи. Хоть и выпущены в две тысячи первом году. — И Марк снял со стеллажа, и передал мне вороненую тушку пулемета.
В принципе, тот наш армейский автомат конструкции «трофейного» инженера Людвига Форгримлера, но со сменным утяжеленным стволом, и с ленточной подачей патронов. Хорошая машинка, надежная и неприхотливая. Не зря в свое время Людвиг Сталинскую премию получил. Но…
— Отличный агрегат, Марк, но мне он зачем? — Покрутив пулемет в руках, я вернул его продавцу. — Я же не колхозник или хуторянин, мне от «печенегов» если и отбиваться, то в составе ополчения. А в ополчении на мне «утес» висит, который на райтоповский «зилок» устанавливается. Хотя, знаешь? Купил бы я ручник, просто нравится. Но дорогой он, заррраза! Пятьсот золотом на дороге не валяются!
— Да ну? Вась, а кто в прошлом году банду гонял, а? Вы же тогда вшестером пятнадцать аявриков грохнули которые дальние хутора хотели пощипать? — Марк усмехнулся, вешая ручника на место, после чего сняв и вручив мне в руки чешский пулемет. Трофей, еще со Второй Мировой, и выпущен почти три века назад. — Это полторы сотни, кстати. И отменно работоспособен. Кроме того, я вчера слышал, ты ФН — ФАЛ затрофеил? Так от него магазины на чеха вполне себе идут, евростандарт.
— Марк, ты все пытаешься на мне нажиться. — Я засмеялся, прикладывая антиквариат себе к плечу. После чего вернул пулемет продавцу. — Нет, не возьму. Ему три века, Марк. Пусть он и работоспособен, но он просто древний, как навоз мамонта. Мало ли, пружина сядет, сломается что-либо — где запчасти искать? Заказывать мастеру штучно — так без штанов останешься. Нет уж, спасибо. Если я и куплю когда-нибудь себе пулемет — то новенький. А насчет той банды — мы же не виноваты, что они родителей Ромки пощипать захотели? — Я вспомнил ту гопкомпанию из пятнадцати отморозков, и нахмурился. Тогда нам просто чудовищно повезло, бандиты просто не рассчитывали на бортстрелков напороться, ввалились всей толпой во двор. А шестеро стрелков — страшная сила. Тогда мы расстреляли их из пистолетов быстрее, чем они вообще сумели понять, что происходит.
Кстати, левер я купил на деньги, полученные с продажи трофеев, которые мы взяли с той банды. И ПМ я снял с одного из бандитов. А до того с отцовым карабином ходил, не принято в частной жизни носить армейские винтовки. Кстати…
— А это что за игрушка? — Я ткнул пальцем в скромно притулившийся среди мосинок и маузеров карабинчик.
— Это? Это довольно редкая машинка, FR-8, испанцы маузеры перерезали после Второй Мировой под европейскую «семерку». Правда, обойм нет. — Марк вытащил карабинчик из пирамиды, и передал мне. — Тоже на днях пришел. И это, ты про образца сорок четвертого года спрашивал? Тоже есть, нестрелянные, еле сало с них отер. Сорок восьмого года выпуска. Показать?
— Покажь. — Кивнул я, крутя в руках весьма удобный карабинчик. Поворотистый и ухватистый, отменная машинка. И стоит всего тридцатку золотом, кстати. Для охоты на копытных милейшая машинка, похоже. Не хочу отцов «ремингтон» лишний раз по лесу таскать, память все-таки. И механизм работает, как часики, отлично. Видимо, в неплохих условиях хранился. Все-таки умели упаковывать товары в прошлые времена, ничего не скажешь.
— Вот, держи. — Вышедший Потапыч брякнул на прилавок пакет с патронами, и положил сверху акт и магазинный чек. — Убери игрушку, пересчитай серебрушки, и распишись. Потом «испанца» доглядишь.
— Угу. — Я на некоторое время занялся прикладной математикой, считая патроны, после чего расписался в ведомости магазина и чеке.
К этому времени рядышком с испанской переделкой маузера лег наш старый армейский карабин. Тоже коротенький, ухватистый и верткий. На северах его почему-то колчаком называют. Но тут такой момент — «семерка» много мощнее, и останавливающее действие малость серьезнее. Против крупного зверя лучше. Хотя на человека нашей «шестерки» за глаза, да и на большинство зверей, килограмм так до сотни, хватает.
На улице хлопнуло несколько выстрелов из пистолета, грохнул дробовик, часто ударили автоматические винтовки.
— Что за хрень? — Присев ниже окон, спросил я, уже держа в руке пистолет.
— Банк грабят? — Вопросом на вопрос ответил Марк, сидящий рядом со мной, и тоже вытащивший своего кольта, тоже сорок пятого калибра, кстати.
Со звоном осыпалось окно, глухо ударили в стену и стенды с оружием пули. Одна дзинькнула в ствол винтовки, и коротко взвизгнула рикошетом.
Я подполз к окошку, и коротко выглянул. Точно, около одного из наших банков стояла пара машин, и с десяток парней и мужиков палили во все стороны, как сумасшедшие.
— Держи. — Рядом со мной грохнулся ручник, и короб с лентой. Оказывается, Потапыч успел сползать в подсобку, и притаранить несколько снаряженных коробов со снаряженными патронами лентами для наших ручников. Вот и Марк уже пристегнул короб, и заталкивал ленту в приемник. — Что там?
— Банк грабят, отделение «Городского». Сдурели, что ли? Куда они на машинах уйдут? — Я снова пригнулся, так как в другое окошко влетела очередная порция пуль, сверкающим и звенящим дождем вынеся стекло.
— Вступаем? — Марк тоже мельком глянул в окошко, и тоже пригнулся. Поглядел на нас с Потапычем. — Ну, чего тянем? Как раз позиция отменна, всех в лапшу порубим.
— Только вот погляди в окна банка, Марк. Видишь, девчонки — служащие в полный рост стоят? Мы ведь и их порубим, они на линии огня получаются. — Я зло хлопнул ладонью по полу, и передвинул ручник поудобнее. — Кто бы у них не был за главного — он не идиот. Их разве на отступлении взять можно, когда сваливать будут.
— Тогда готовимся, парни. — Потапыч поудобнее уселся около окошка, предварительно сметя стеклянную крошку в сторону чучелом лисицы. И, прижавшись спиной к кирпичной стене, замер.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});