же, как и в христианских текстах, но девственность не ценилась ни у мужчин, ни у женщин. Призванием женщины было замужество и материнство, а призванием мужчины – изучение Торы, но, в отличие от христианства, оно вполне совмещалось с сексуальной активностью в браке. В ранней раввинской литературе можно найти истории, где мудрецы похваляются своей сексуальной удалью так, что для христиан это выглядело бы насмешкой или кощунством. Представить же себе Перпетую у евреев или у мусульман попросту невозможно.
Но самый важный раннехристианский текст о женской девственности, значительно повлиявший на культуру Средних веков, не был создан во имя независимости женщин. Святой Иероним тесно дружил со многими целомудренными женщинами, вдовами и девственницами, с которыми он часто переписывался и которым давал духовные наставления. Тем не менее, когда речь заходила о женщинах в целом, а не об отдельных женщинах, к которым он относился с уважением, его позиция была намного более суровой. Наиболее известный текст святого Иеронима о женщинах – «Против Иовиниана», написанный примерно в 393 году – широко цитировался в женоненавистнических трактатах на протяжении всего Средневековья.
Работа Иеронима не была направлена против женщин: это была критика в адрес монаха Иовиниана, который учил, что девственность ничем не лучше замужества. Иероним довольно резко раскритиковал брак, подчеркнув преимущества девственности для женщин и недостатки брака для мужчин. Однако он подразумевал, что любой сексуальный контакт даже в браке невозможен без примеси греха. «Довлеет бо нам мимошедшее время жития, ходшым в нечистотах, в похотех и других пороках»[31]. Он раскритиковал сексуально активных женщин, равно как и мужчин – включая священников, которые ранее были женаты.
Святой Иероним представлял девственность как наилучший вариант для всех женщин. Его аргументы одновременно строились на идее чистоты и на практических соображениях: девственность освобождала женщин от тирании мужей и мучительной боли деторождения. Он также выступал против женитьбы и для мужчин, используя женоненавистнические аргументы, чтобы нарисовать крайне привлекательную картину свободы от тирании жены. Однако Иероним не делал особый акцент на сексуальном желании: он больше говорил о том, чтобы избежать мирских обязательств, нежели о том, чтобы преодолеть плотские желания. «Как женившийся печется о мирском, как угодить жене, так и замужняя помышляет о делах мира, как угодить мужу»[32].
Амвросий Медиоланский, который с 374 по 397 годы пребывал в сане епископа, также писал о девственности как о благе. Он считал, что женщины, сохранившие девственность, могут преодолеть присущие женщинам пороки: «Непорочность (девственная) произвела даже ангелов. В самом деле, кто сохранил ее, тот – ангел; кто погубил, тот – диавол»[33]. Он тоже подчеркивал важность свободы от мирских забот, но он делал акцент и на чистоте и телесной неприкосновенности: «Что же такое девственное целомудрие, как не чистота, непричастная греху?»[34]. Оба автора, очевидно, считали, что женщина, будучи девственницей, становится совершенно другим человеком. Обратите внимание: здесь девственность считается необычным явлением. Сегодня мы считаем девственность нормальным состоянием всех людей до начала половой жизни; но в период поздней Античности нормальным состоянием женщины было замужество (девочка какое-то время может быть девственницей только потому, что она еще не вышла замуж), и девственность была отклонением от нормы. В культуре поздней Античности у женщин, возможно, было и больше свободы, нежели в период классической Греции, но они все еще жили в рамках системы, которая ценила их исключительно поскольку они управляли хозяйством, рожали детей и могли быть использованы для заключения политических союзов. Девственность была не просто отказом от секса: она позволяла женщине вырваться из навязанных ей гендерных ролей и стать почти мужчиной. От девственности у язычников в римской культуре такая девственность отличалась тем, что это был выбор на всю жизнь: язычники и евреи ценили девственность у своих дочерей, которые еще не вышли замуж, но это было их временное состояние, связанное с жизненными обстоятельствами, а не их базовая идентичность.
В отличие от некоторых более поздних авторов, отцы церкви не заменяли человеческие страсти страстью к Богу: выбор не рожать детей, который естественным образом вытекает из решения оставаться девственной, был отрицанием традиционной женской идентичности, а не попыткой сделать женщину зависимой не от мужчины, а от Бога. Таким образом, вся сущность женщины определялась ее сексуальной активностью (или ее отсутствием), и выбор был продиктован верой, а не сексуальными предпочтениями: он мог быть основан на желании – но желании спастись, а не желании человеческой любви.
Не только девственницы могли считаться целомудренными: святой Иероним также восхвалял целомудренных вдов. Некоторые богословы рассматривали вдовство как особый «орден» сродни девственности. Однако не всех вдов считали целомудренными, и этот «орден» состоял лишь из тех, кто принял соответствующие обеты или иным, менее формальным образом принял на себя обязательство блюсти целомудрие. Они не могли снова стать девственницами, но они могли покаяться за свои прошлые плотские связи, которые некоторые авторы считали недостойными, пусть они сами же и учили, что брак есть благо. Даже бывшая проститутка могла раскаяться и стать святой, как видно из историй Марии Магдалины, Марии Египетской и Таисии Египетской Фиваидской, записанных в период поздней Античности. Девственность не была необходима для спасения, но она была чем-то очень особенным; однажды потеряв, ее уже невозможно обрести снова.
Мотив чистоты и непорочности, связанный с женской девственностью, можно обнаружить в средневековых образах Девы Марии – например, в представлении ее как оконного стекла, через которое проходит солнечный свет (непорочное зачатие Святым Духом), или как запертого сада (образ из Песни Песней). В середине XI века Петр Дамиани утверждал, что Мария осталась девственной даже после рождения Иисуса, то есть даже тогда ее гимен не был нарушен[35]. Истинная чистота значила быть недоступной, девственной. Таким образом, разница между девственностью мужчин и девственностью женщин была связана с транзитивной природой сексуальных отношений: мужчина совершает действие, тогда как женщина претерпевает его. Секс для мужчины мог быть грехом, но для женщины – осквернением. Однако быть чистым и непорочным значило отказаться не только от секса, но и от его цели и результата: рождения детей. Вот почему Деву Марию так почитали в Средние века: только она смогла родить ребенка, не потеряв при этом девственной чистоты; лишь она одна не только среди женщин, но и среди мужчин смогла достичь двух взаимоисключающих идеалов – чистоты и продолжения рода.
Аргументы отцов церкви цитировали в Средние века повсеместно. Средневековые авторы не считали оригинальность благом: напротив, они опирались на авторитет. Идеи святого Амвросия и святого Иеронима были фундаментально важны для средневековой мысли о девственности и целомудрии, но наиболее важным автором по вопросам секса и брака (равно