Но дело решил случай.
Простой случай…
Алексей вошел к отцу, который возился с бумагами. Чего он обычно делать не любил. Но приходилось по крайне мере часть корреспонденции разбирать лично.
— Что-то случилось?
— Получилось! — воскликнул царевич радостно.
— Что получилось? — удивился царь.
— Я в мае сговорился со Львом Кирилловичем о том, чтобы он кое-что опробовал у себя на заводе. И у него получилось!
— Что же у него там получилось?
— Печь для быстрого передела чугуна в доброе железо. Теперь можно будет большую часть чугуна в него переделывать быстро, много и дешево.
— Погоди, — поднял в руку царь. — Я правильно тебя понимаю? Ты в мае предложил Льву Кирилловичу новый способ переделки чугуна в железо. Быстрый и дешевый. Удуманный тобой. И он заработал?
— Да. Вот и письмо, — протянул листок царевич.
Царь принял его. Развернул. И начал читать.
Сын же фоном продолжал пояснять.
— В этом деле пока, правда, масса сложностей. И не каждый чугун можно переделать. Но опыты продолжаются. Я ему отписал, чтобы попробовал с футеровкой поиграть. Подобраться подходящую. Но и без этого Лев Кириллович уже заложил разом полсотни таких печей. А мне обещано десятая доля от всего произведенного в них железа. В металле или монетой. Ты говорил, что кирасы и шлемы слишком большая нагрузка для казны. Вот я и хочу, пустить свою долю в то, чтобы хотя бы лучшие полки оказались добрым образом снаряженные.
Петр молча дочитал письмо.
Отложил его.
И посмотрел на сына.
— Что-то не так? — спросил Алексей, для которого такое поведение отца выглядело странным.
— Сынок, зачем тебе это?
— Как зачем? Чтобы хотя бы старые полки одеть в доспехи.
— В Европе так не делают.
— Я слышал, что сие от жадности и глупости проистекает. Но мы же не Европа. Мы же лучше.
— Ты же понимаешь, что это звучит не убедительно?
— А что ты хочешь услышать? Ты же и без меня знаешь, что кираса и шлем много укрепляют солдата. Его становится сложнее поразить багинетом ли, шпагой ли, пикой ли и прочим. Существенно сложнее. Я могу понять — дорого. Но я нашел деньги. Почему же это звучит неубедительно? Ты не хочешь усилить самых преданных тебе людей?
Петр промолчал.
— Если я делаю что-то не так — то так и скажи. — нахмурившись произнес Алексей.
Петр снова промолчал, смотря на сына с задумчивым видом.
— Ну хорошо, — с раздражением выдавил из себя царевич.
Выдохнул сквозь зубы не то с шипением, не то со свистом каким-то.
Развернулся и пошел прочь. Не прощаясь. В кой-то веки он едва сдерживался от того, чтобы обложить матами царя. Что, очевидно, ничего хорошим бы не закончилось. Сдерживать иной раз порывы взрывные этого тела было сложно. Вот и сейчас его аж трясло всего. Прошлый Алексей явно не страдал сдержанностью. И даже обновленная личность не сильно помогала.
— Я все знаю. — тихо произнес Петр, когда Алексей уже взялся за ручку двери.
— Что все?! — с нескрываемым раздражением выкрикнул царевич.
Остановился.
Закрыл глаза.
И сделал несколько вдохов-выдохов.
— Я все знаю. — повторил царь.
— Хочешь, чтобы я покаялся в том, что ем мясо по ночам в пост? — не поворачиваясь спросил Алексей.
— Причем тут это? — опешил Петр.
— Однажды один шутник разослал по столице европейской державы письма с одной строчкой: «Все вскрылось». Анонимно. Влиятельным людям. А потом с друзьями-приятелями веселился, глядя на то, как эти самые уважаемые люди разбегаются кто куда, словно тараканы из-под веника.
Петр несколько раз моргнул.
А потом хрюкнул, не сдержавшись, и засмеялся.
— Это я к чему? Ты скажи, что не так. Откуда я знают, что тебе наплели и зачем?
— Я знаю, что тебе известно будущее.
— Будущее? — излишне нервно переспросил сын, поворачиваясь.
— Да. Будущее. Владыко сказал, что ты один из тех немногих, что прикоснулись к неведомому и видели грядущее.
— Владыко? — еще сильнее растерялся Алексей.
Причем это было отчетливо видно. Не скрыть. Пусть и ненадолго. Всего на несколько секунд он изменился в лице. Но царю хватило. Он успел заметить эту растерянность и даже какие-то нотки страха. Впрочем, почти сразу они ушли. Сын взял себя в руки. Это оказалось для царя лучшим доказательством.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Да. Владыко.
— Интересные у него глупости в голове бродят.
— Это не глупости.
— Серьезно?
— Владыко сказал, что там, в Успенском соборе было явлено чудо. Что Всевышний приоткрыл перед тобой грядущее. Оттого ты и повзрослел разумом.
— Хорошо. — нервно вздохнул Алексей, явно неготовый к такому разговору. — И почему же он так решил?
— Ты бывает оговариваешься, говоря о грядущем, так, словно оно уже случилось.
— Ой… ну язык заплетается, — отмахнулся сын.
А сам лихорадочно соображал, выдумывая линию поведения. Он как-то не предполагал, что его так легко раскусят. — Ты еще начни сказывать, что я одержим каким-то духом или дьявольскими силами.
— Это уже проверили.
— Что?! — опешил уже царевич.
— Над тобой провели тайно обряд изгнания одержимости.
— Скажи на милость… экие заботливые… — покачал головой Алексей. — И когда успели? А вдруг по недоразумению они бы из меня душу вынули? Как бы потом оправдывались? Дескать преставился ради спасения души?
— Это безопасно.
— Я слышал, не каждый человек переживает эту безопасную процедуру. Мда… ну что за люди?
— Ответить — это правда?
— Так ты из-за этого к моим предложениям дурно относишься?
— Ответь. — повторил Петр.
— Ответить, что?
— Ты знаешь грядущее?
— Если тебе кто-то скажет, что знает грядущее — плюнь ему в лицо. — фыркнул Алексей. — Однажды один правитель, которого доставали всякого рода предсказатели и иные шарлатаны приказал казнить тех из них, кто станет рваться к нему на прием. Ибо если бы они могли предсказать будущее, то не сунулись бы сами в петлю.
— Опять отшучиваешься?
— Сколько раз уже объявляли о конце света? Наступил хоть раз? Насколько мне известно, единственный способ познать конец света — это зажмуриться в темном чулане. Чтобы не лучика тебе в глаза не проникало и даже не просвечивало веки.
— И все же. Что там в Успенском соборе ты увидел?
Алексей промолчал.
— Ответь. — с нажимом произнес Петр, вставая и нависая над сыном.
— Ты думаешь, что я испугаюсь и начну лепетать?
— Я думаю, что тебе пора уже открыться.
— Во все времена наказывали только за одно преступление — за то, что ты попался. И отягчающим вину обстоятельством было то, что ты признался.
— Ты попался. Ты выдал себя. Теперь я должен понять — могу ли я тебе доверять или лучше удалить в монастырь от греха подальше.
— Вот даже как…
— Да. Так. Решать тебе.
— Будущего никто знать не может. Оно еще не произошло. А потому в наших руках сделать его таким, какое оно нам нужно. Да, остается фактор случайности. Те самые кубики из игры. Но…
— Ты опять уходишь от ответа. Что ты там увидел? Что тебя так изменило?
Алексей поджал губы. Сжал кулаки. Насупился.
Но… через пару секунд расслабился и отвернувшись, подошел к камину. На улице шел дождь. Который уже день. Было сыро и прохладно.
— Сейчас бы выпить…
— Налить?
— Не хочу здоровье портить. Не каждой страсти стоит потакать.
С этими словами царевич сел в кресло, уставившись на огонь. Это был один из первых каминов, сооруженный на скорую руку для Петра. Осенью крепко протапливать не требовалось. А вот так — почему нет? Смотреть на открытый огонь к тому же довольно приятно.
Царь, чуть помедлив, подсел рядом. И вытянув ноги стал их прогревать в теплом воздухе у камина. Пошел запах. Нет. Не горелого. А просто сохнущих чулок, которые носил весь ведь взрослый мужчина.
Оба молчали.
— Что это было?
— Сон. Просто сон, после которого у меня сильно и долго болела голова.
— И ты его хорошо помнишь?