Читать интересную книгу Шестиглавый Айдахар - Ильяс Есенберлин

Хан вдруг быстро протянул руку.

– Подождите… Мы знаем, что вы не пьете рашию… – Глаза Сартака заметались по лицам собравшихся. Нет, видимо, Саук ни в чем не виноват, коль так смело взял чашу… Можно было бы приказать вообще убрать со стола вино, но если оно даже не отравлено, то это даст повод новгородцам думать, что они не ошиблись в своих подозрениях и в вине был яд. А самое главное – подозрение в коварстве падет на самого хана.

Если бы Сартак видел в этот миг лицо своего бакаула, то все бы понял. Белее снега тот замер за его спиной.

Глаза хана остановились на туленгите, стоящем на страже у входа. Он поманил его рукой.

– Подойди сюда. Выпей. – Сартак указал глазами на чашу.

Оробевший воин, счастливый тем, что принимает милость из ханских рук, осторожно, двумя руками, взял чашу и приник к ней.

Никто в Орде не смел нарушить приказ хана, но туленгит вдруг перестал пить. Лицо его сделалось растерянным.

– Великий хан, – сказал он. – Разрешите не пить дальше, ведь я мусульманин и… – туленгит не закончил фразу. Лицо его перекосила гримаса боли, чаша выпала из задрожавших рук, и он, неловко завалившись на бок, рухнул на пол.

Звенящая тишина повисла в ханских покоях. Сотни глаз смотрели сейчас на Сартака, ожидая, как он поступит и что скажет. Ноздри хана подрагивали, глаза сузились, рука, чтобы скрыть дрожь, потянулась к кинжалу.

Сартак не проронил ни слова. Резко поднявшись из-за стола, он вышел из зала. Хану было теперь ясно, что кто-то хочет поссорить его с новгородцами. Видимо, не один он помнил, как много лет назад Турокин-хатун – мать хана Гуюка – отравила в Каракоруме отца Александра князя Ярослава. Именно тогда отшатнулись от Гуюка и Александр, и его брат Андрей и пришли к Бату-хану.

Кто-то обо всем этом помнил и хотел повторить то, что однажды уже было. Но кто?

По приказу хана была проверена вся дворцовая стража, все, кто так или иначе мог иметь доступ к сосудам с вином. Поиски были напрасными. Молчали, страшась за свои жизни, девочка Кундуз и ее мать, видевшая, как дворцовый бакаул влил в вино сок ядовитого цветка – кучелябы.

Два вопроса мучили Сартака – кто отравил вино и кто предупредил об этом орусутов? Выходит, нет единства в Орде, и даже во дворце есть такие, кто может в любой момент пожелать его смерти. «Неужели в случившемся замешан Саук? Он не любит орусутов, но едва ли хочет мне зла? Если бы он знал, что вино отравлено, Саук не решился бы его пить. Визирь хитер как лиса и потому нашел бы уловку, придумал повод, чтобы отказаться от роковой чаши…»

Молодой туленгит, отведавший вина, пролежал день и ночь без сознания. Дворцовый лекарь, вливавший ему в рот настои трав и молоко, сказал: «Его счастье, что он выпил так мало. Конец его был близок». Значит, где-то есть злобный и коварный враг. А здесь, в Орде, затаился и ждет своего часа человек, который в нужный момент исполнит его волю. У того, кто садится на трон Золотой Орды, всегда были враги. Сильна, богата Орда, и для завистника это лакомый кусок.

Сартак долго думал и решил, что единственный, кто мог бы надеяться занять его место, – это хан Берке. Возможно, ниточка заговора тянется к нему. Но в Орде как будто нет его людей, разве что бакаул, который когда-то бежал от него, но он ненавидит Берке, да и за годы, что живет при дворе, много раз имел возможность отравить хана.

Настораживало то, что Берке тоже давно поддерживал хорошие отношения с князем Александром. Ему выгодна была ссора Орды с орусутами.

* * *

С наступлением весны хан Сартак вместе со своими приближенными покинул город Сарай и откочевал на джайлау. А когда подсохла земля и реки вернулись в берега, Сартак отправился в Каракорум, чтобы приветствовать великого хана Менгу и посоветоваться с ним о делах Золотой Орды.

Как было заведено исстари, проезжая через улусы, которыми управляли потомки великого Чингиз-хана, посещал их ставки. Не захотел он увидеть только Берке. В душе хана неприязнь сменилась ненавистью к брату отца, а подозрения превратились в уверенность.

Узнав, что Сартак миновал его владения, разгневанный Берке с сотней нукеров догнал караван хана Золотой Орды у переправы через Яик.

– Из потомков Джучи в Орде я самый страший! – сказал он, едва скрывая ярость. – Почему же ты позоришь меня перед другими, почему не заехал ко мне, чтобы посоветоваться про то, о чем будешь говорить с великим ханом Менгу в Каракоруме?

Сартак в упор посмотрел на Берке.

– Действительно, вы старший среди потомков Джучи… Но вы мусльманин, а я христианин… Было бы великим грехом смотреть в лицо такого мусульманина, как вы…

– Вот как! – Берке передернулся от ненависти. – Тогда прощай!

Он поднял к небу указательный палец, и на нем ярко блеснул перстень с крупным бриллиантом. Бакаул Сартака в страхе закрыл глаза ладонью.

– Прощай! – с угрозой повторил Берке и вскочил на иноходца, которого подвел к нему нукер.

Сартак не ответил. Он долго смотрел вслед Берке, пока его отряд не исчез в дрожащем степном мареве.

В этот же день караван хана и сопровождающая его тысяча отважных туленгитов переправились через Яик, и Сартак повернул своего коня в иртышские степи.

Через два дня они достигли берегов Иргиза и решили остановиться на дневку. Сартаку сделалось плохо, начался кровавый понос. Хан пожалел, что не взял с собой лекаря. С каждым часом ему становилось все хуже и хуже. Спустя двое суток, не приходя в сознание, хан Золотой Орды христианин Сартак скончался.

Хан Берке, вернувшийся после встречи с Сартаком в свою ставку, был мрачнее тучи. Сойдя с коня и бросив повод нукеру, он вошел в свой шатер, расстегнул украшенный золотом и дорогими камнями пояс, накинул его на шею в знак печали и заголосил:

– Уа! Аллах! Если вера пророка Мухаммеда справедлива, то пусть твой гнев и твоя месть падут на голову неверного Сартака, порочащего ее!..

Хан выкрикивал проклятия долго и громко, так, чтобы люди, бывшие вблизи ставки, могли его слышать.

Аллах как будто не спешил исполнять его желание. Прошел день, второй, третий… И вот на рассвете через ставку пронесся на коне гонец, держа в руке черное знамя. Он кричал:

– Люди! Скончался хан Золотой Орды Сартак! Горе нам!…

Мусульмане, слышавшие причитания Берке, говорили между собой:

– Наш шах истинный приверженец веры. Аллах услышал его и покарал Сартака. Свершилось возмездие!

Берке отныне был твердо уверен, что пришло его время сесть на трон Золотой Орды, но великий хан Каракорума Менгу вновь обошел его и сделал ханом младшего сына Бату – Улакши.

Не прошло и полгода, как на одном из пиров юный хан скончался, выпив отравленное вино.

Глава третья

III

Бывший бакаул хана Сартака Сары-Буги стоял на обрывистом берегу Итиля. Глубоко внизу, величественная и спокойная, катила, свивала в тугие жгуты свои волны река. Под синим небом, насколько хватал глаз, лежала степь в ярких цветах. От прохладного ветра клонились к земле высокие ковыли. Стремительные, как черные молнии, ласточки то взмывали в бездонную синь неба, то падали к самой воде. Сары-Буги неотрывно смотрел на волны великого Итиля. Душа его ликовала, но, глядя на неподвижную фигуру монгола, никто бы не угадал, какая буря чувств бушует сейчас в нем.

Неделю назад самые знатные и уважаемые люди подняли Берке на белой кошме – он стал ханом Золотой Орды. Исполнилась его давняя, заветная мечта.

Новый хан сразу же послал к Сары-Буги своего человека. Туленгит, который пришел к бакаулу, почтительно прошептал:

«Великий хан сказал, что когда-то его брат Бату в пылу ярости велел казнить бахадура Кара-Буги – храброго и верного воина Золотой Орды. Настало время успокоить его дух, и пусть для этого наша милость обратится на младшего брата погибшего, на единственного брата – Сары-Буги. Я думаю, – глаза туленгита горели завистью, – хан сделает тебя управителем аймака или назначит начальником тысячи».

Тонкие губы Сары-Буги от воспоминаний растянулись в улыбке, раскосые глаза превратились в крошечные щелки, зубы хищно ощерились, и он негромко, хрипло рассмеялся.

…Бату отдал Кара-Буги на растерзание орусуту… Нет, Сары-Буги ничего не забыл – он не старая баба, выжившая из ума. Ведь это Берке предложил наказать брата тысячью ударами и говорил, что за его проступок Кара-Буги, как мусульманин, будет вечно гореть в аду. А разве тысяча ударов – это не ад? Нет, совсем не жалость проявил Берке… А как, с каким презрением смотрел тогда на брата Сартак? Разве все это можно забыть?

Больше десяти лет пришлось ждать своего часа, прежде чем наступил миг мести… Нет, не ради заслуг Кара-Буги призывает его хан. Давно забыты подвиги брата при взятии Отрара и Харманкибе… Потомки Чингиз-хана крепко помнят только плохое. Не прошлое заставляет их быть добрыми… Все слова о подвигах Кара-Буги это для туленгита, чтобы он разнес славу о доброте хана среди людей. За сегодняшние заслуги должен вознаградить Берке-хан своего верного раба. Получив Золотую Орду, земли которой не обойти и за шесть месяцев, неужели хан не сделает его управителем улуса, равного шестидневному переходу? Сделает. Потому что Сары-Буги знает великую ханскую тайну…