Заметил впереди какое-то быстрое движение и одновременно со вспышками, даже на долю секунды раньше, упал ничком. Перекатился по земле, приподнялся, снова рыбкой нырнул в траву – и так несколько раз, пока не занял удобную позицию. Даже фуражки не потерял. Какой офицер без фуражки?
В десяти шагах от тропы из земли торчали два сосновых пня, почти сросшиеся друг с другом. Можно было вести огонь и с правой стороны, и с левой, и из зазора. Именно этим штабс-ротмистр и занялся.
Дело было простое, ясное, не шпионов вынюхивать. В свое время Козловский не раз брал призы за отличную стрельбу – хоть с упора, хоть с руки, хоть из седла.
Определив примерное местонахождение противника, он высунулся, чтоб спровоцировать новые выстрелы и локализовать мишени поточнее.
Ага!
Двое.
Один прячется за красноватой сосной, второй за желтоватой.
Ну, поглядим, кто кого.
Мальчишку, такая жалость, кажется, подстрелили, но сейчас было не до этого.
То выныривая, то снова прячась, князь метко и расчетливо посылал пулю за пулей. Сдвоенный пень заплевался огнем с трех разных точек и стал похож на огнедышащего Змея Горыныча.
Правда, и немцы стреляли отменно. На погоны, фуражку Козловского то и дело сыпались щепки и древесная труха.
Хорошо иметь принципы, думал штабс-ротмистр, перекатываясь то влево, то вправо. Взял себе железное правило: всегда держать при себе две запасные обоймы. И карман оттягивают, и ляжку натирают, зато сколько пользы.
В эту самую секунду
В эту самую секунду на дне оврага очнулся Алексей Романов. Встал на четвереньки, по-собачьи встряхнулся. Попытался понять, что это с ним произошло.
Последовательность событий, насколько он мог вспомнить, была такая.
Бежал, задыхался. Вдруг удар по голове – будто палкой стукнули. Приступ головокружения. Наклонилась и ушла из-под ног земля. Падение куда-то вниз, хлещущие по лицу ветки.
Наверху гремело и грохотало. В ушах не утихал неприятный звон.
Алеша схватился за ушибленный висок, где набухала чудная продольная царапина. Она вся горела огнем.
Это меня пулей контузило, дошло до студента. Верчение перед глазами прекратилось, но зато пересохло во рту и задрожали руки.
Меня хотели убить. По-настоящему. Навсегда.
Он икнул раз, другой и уже не мог остановиться.
Спокойно. По-медицински это называется «шок». Нужно взять себя в руки.
Стрельба наверху не утихала. Он полез в карман за пистолетом.
Раздался крик:
– Эй, господа шпионы! Сопротивление бесполезно! Лес окружен! Сдавайтесь!
В ответ новые выстрелы. Немцы не поверили штабсротмистру. И правильно сделали.
А может, неправильно? Нужно в самом деле их окружить. В смысле, зайти им в тыл и отрезать дорогу к отступлению.
Алеша побежал вперед по оврагу. Под ногами трещали сучья, но это было ничего: пальба и эхо заглушали любые звуки.
«Обходной маневр» удался на славу. Вскарабкавшись по склону, Алеша оказался именно там, где нужно.
Перед ним, как на ладони, открылась небольшая поляна. На ее краю, укрывшись за деревьями, стояли верзила и блондин. Позы одинаковые: левая рука придерживает за локоть правую; в ней оружие. При этом оба прижимаются к стволу спиной, но в Алешину сторону не смотрят – головы повернуты.
Одновременно (очевидно по счету) поворачиваются то вправо, то влево. Высунувшись на мгновение, стреляют и снова прячутся.
Очередная молниеносная вылазка получилась неудачной – долговязый как раз угадал под выстрел Козловского и вскрикнул:
– Scheise!
Зажал рукой ухо. Пальцы окрасились кровью.
– По-русски, Тимо, по-русски! – весело сказал блондин без какого-либо акцента. – До свадьбы заживет. А не заживет – куплю тебе новое ухо.
Расстояние до немцев было ерундовское, метров двадцать.
Сначала шутника, решил Алеша, ложась на живот и упираясь локтем в землю. Кажется, он сообразил, где на этом чертовом «пипере» предохранитель. Вот эта кнопочка вверху рукоятки.
Нет, лежа нельзя, глупо.
Попадешь в одного, а второй обернется и застрелит. Прятаться-то некуда.
Он приподнялся, отполз в сторону, за дерево.
Тут можно было и встать.
Согласно правилам меткой стрельбы, Алеша задержал дыхание, снял оружие с предохранителя…
Только это оказался никакой не предохранитель!
От нажатия на кнопку из рукояти с тихим щелчком выскочил магазин и упал в траву!
– Тимо! – крикнул блондин, делая напарнику какие-то непонятные знаки. – Сук!
– Зук? – переспросил тот.
– Der Ast!
Корноухий кивнул – до него дошло.
Сук
Позиция штабс-ротмистра была всем хороша – кроме одного.
Прямо над удобнейшими пнями нависал мертвый сук, весь покрытый сухими желтыми иголками. Неудачней же всего было то, что князь этого дамоклова меча не приметил, не до того было.
Только вдруг, во время очередного залпа, немцы выстрелили не по пню, а выше. Козловский и удивиться не успел.
Над головой раздался угрожающий треск. Офицер вскинулся, увидел: прямо на него падает что-то корявое, разлапистое. Еле успел метнуться в сторону, из укрытия на голое место. И аккурат угодил под пулю «рейхсревольвера».
С криком «Черт!» откатился в траву. Кусая губы, чтоб не взвыть от ужасной боли, пополз по траве – наугад, вслепую, ничего не видя и не слыша.
Всё было кончено
Хоть Алеша и не видел, как пал сраженный германской пулей штабс-ротмистр, но и без того было ясно: бой окончен.
Шпионы, ничего более не опасаясь, вышли из укрытия.
Лихорадочные поиски пропавшего в густой траве магазина пришлось прервать – теперь, когда стало тихо, любой шорох с такого расстояния был бы услышан. Романов опустился на колени, потом совсем лег. Заметят – убьют. В этом не было ни малейших сомнений. – Кончать? – спросил верзила, показывая в ту сторону, откуда недавно стрелял Козловский.
– Ты во второго попал? – ответил вопросом на вопрос резидент.
– Думаль нет. Чут-чут попаль, но думаль не отшень. Он голова повернуль.
– Тогда нет смысла князя Тараканова по кустам искать. Еще на пулю нарвемся. А время дорого. Второй наверняка дунул за подмогой.
Долговязый поплевал на платок, прижал к оцарапанному уху.
– Что есть «дунуль»?
Но блондин ему объяснять не стал.
– Жалко, – сказал он. – Теперь на поезд нельзя. Догадаются. В пути перехватят.
Говорил он негромко, будто сам с собой, однако Романову было слышно каждое слово.
– Мать твою кочергой! – причудливо выругался резидент и яростно пнул ни в чем не повинную сосну, и без того окарябанную штабс-ротмистровыми выстрелами.
– Первое: уносить отсюда ноги. – Теперь светловолосый шпион уже не рассуждал вслух, а отдавал приказы. – Второе: как можно быстрей и дальше, чтоб не попасть в кольцо оцепления. Вперед, Тимо, мы отправляемся на пикник!
Он побежал рысцой наискось от тропы, прямо через лес. Его подручный подобрал корзину с лямками, надел на спину и понесся догонять.
Лишь теперь Алеша получил возможность броситься на поиски тяжело раненного, а может быть, уже мертвого Козловского.
Князя он нашел в полусотне шагов от поляны. Скрюченный пополам, бывший лейб-кирасир рвал на полосы рубашку и пытался перевязать живот, но белая ткань моментально темнела от крови.
– Дайте я! – закричал Алеша. – Нет, я побегу на станцию! Врача! Носилки!
– Я тебе дам «станцию»! – просипел белый, как снег, Козловский. – Мальчишка! За ними! Марш! … План! …К немцам! …Попасть! …Не должен!
В промежутках между обычными словами штабсротмистр вставлял по целой матерной фразе – почему-то они проще выговаривались и словно давали энергетический толчок договорить до конца.
Студент попробовал спорить.
– Я вас не брошу! Вы умрете!
Князь говорить уже не мог – хрипел.
– Слюнтяй! Я сдохну, ты сдохнешь – плевать… Не стой, беги! Оторвутся – всё пропало!
Из последних сил он ткнул Алешу кулаком в скулу и не сдержался, охнул от боли.
Отброшенный ударом, Романов вскочил и, посекундно оглядываясь, побежал по усыпанной хвоей, пружинящей под ногами земле.
Хорошо, что жирафоподобный помощник резидента топал своими ножищами, будто целый взвод солдат.
Не оторвались шпионы, не успели. Алеша пристроился сзади. Пригнувшись, перебегал от дерева к дереву. Не отставал.
Слежка шла уже третий час…
В лесу-то было легко, но скоро он кончился. На поле и на лугу вести слежку было значительно труднее. Приходилось двигаться согнувшись. Чуть что – падать ничком и замирать.
Населенные пункты и отдельно стоящие дачи немцы обходили стороной. Дороги тоже.
Ориентацию Алеша довольно быстро потерял. Кажется, резидент держал путь на юг, но уверенности в этом у студента не было. Познания городского жителя об определении сторон света ограничиваются расхожей легендой о том, что мох на деревьях растет якобы исключительно с северной стороны.
Неправда. Романов собственными глазами видел рядом два ствола, повернутые зелеными плюшевыми поверхностями друг к другу.