Читать интересную книгу Не сбавляй оборотов. Не гаси огней - Джим Додж

Я прочел письмо семь раз подряд, еще семь позднее той же ночью, и, возможно, в общей сложности семьсот раз, но после первого раза уже твердо решил для себя, как буду действовать дальше.

Я могу пересказать письмо на память, слово в слово. В самом верху ярко-бордовые чернилами шла надпись: Мисс Харриет Анна-Ли Гилднер. Под именем, по центру шла дата: 1 февраля 1959 г.

Дорогой мистер Боппер!

Мне 57 лет, и я никогда не была замужем. Я никогда не была близка с мужчиной, потому что не встретила никого, кто бы разбудил во мне желание. Пожалуйста, не поймите меня превратно. Я и не горжусь своей добродетелью, и не стыжусь ее. В жизни столько страстей и удовольствий; физическая любовь вне всяких сомнений только одна из них. Я не отказывала себе в любви сознательно — просто в свое время не встретила того, кого полюбила бы, — и не вижу смысла обманывать саму себя.

Надеюсь, Вы не сочтете меня безнадежной чудачкой, и тем не менее… я очень интересуюсь незримым миром. За многие годы я воспользовалась услугами самых искушенных экстрасенсов, шаманов и медиумов, чтобы проникнуть в мир существ, не поддающихся осмыслению с позиций рационального знания, которое наша культура навязывает в качестве действительности. Я ищу эти миры из желания узнать, а вовсе не поверить. Не буду утомлять Вас техническими подробностями и метафизикой — поскольку они гораздо ближе к музыке, чем к мысли как таковой, думаю, вы и так всё поймете.

Собственно о деле. Неделю назад я сидела у себя в офисе, просматривала отчеты брокера и покуривала опиум, когда меня посетили бесплотные духи с огромной книгой. Обложка была из рога белого носорога, а тисненые золотые буквы названия гласили: КНИГА СКОРБНЫХ ПЕСНОПЕНИЙ.

Я попросила духов открыть книгу.

— Одну страницу, одну страницу, — пропели в ответ голоса и протянули мне книгу.

Она раскрылась от одного моего прикосновения. Страница была на незнакомом языке, но каким-то образом я понимала все, что там написано, — речь шла о скорбях девственников, мужчин и женщин, которые, так уж получилось, никогда не знали… впрочем, вот сама фраза: «сладкого забвения чувственной любви». Далее шла хроника скорбей, но как только я прочитала страницу, она исчезла. В каком-то дурацком приступе отчаяния я попыталась схватить книгу. Она растаяла вместе с духами. Но тут же один дух (они все невидимы, но присутствие их очень даже осязаемо) вернулся. Я чувствовала, что он ждет.

— Почему вы явились ко мне? — спросила я.

Послышался смешок, нервный такой, как будто хихикает семнадцатилетняя девушка, и я услышала:

— Верь себе, не нам.

— Но как я узнаю? — спросила я.

Она снова хихикнула.

— Узнаешь. Хотя, возможно, и ошибешься.

— А ты сама девственница? — спросила я.

— Шутишь? — она растворилась в смехе, оставив меня сбитой с толку и, должна признаться, смущенной.

В тот раз я заснула только далеко за полночь, но спала крепко. Наутро проснулась с одними обрывками снов в голове и потянулась к ночному столику — включить радио, настроенное на классическую волну, которую частенько слушала. Вот и на этот раз тоже собиралась. Однако вместо того, чтобы нажать кнопку, случайно покрутила колесико настройки каналов. Поняв, что ошиблась, я включила радио, но совсем забыла, что каналы уже сбились.

И как раз услышала Вас: «Приве-ет, крош-ка-а-а-а… это Биг Боппер». Знаете, чем-то Вы меня проняли. Мужчины, которые приставали ко мне, всегда делали это как-то неуклюже, через силу. Но когда я услышала игривые нотки в Вашем голосе, легкость и непринужденную соблазнительность, я все поняла. Может, я, конечно, и ошибаюсь, но тем не менее…

Я хочу, чтобы Вы приняли эту машину в дар, она Ваша без всяких условий и обязательств. Это признание Вашей музыки, желания, которое вертит планетами, силы, которую она несет. Можно сказать, это дар в знак возможной дружбы, родства душ и любви. Вы мне ничем не будете обязаны. Я могу себе это позволить, потому что до смешного богата.

Если Вам когда случится быть в Сан-Франциско, звоните или заезжайте. Буду очень рада встретиться с Вами.

Искренне Ваша, Харриет Гилднер

Я сидел в пропитанной «Шалимаром» темноте — бездарный человек внутри так и не поднесенного дара, сумасшедшего, искреннего дара, прославляющего музыку и любовь. И решил во что бы то ни стало довершить задуманное, довести дело до конца.

Кое-что в моей голове разом прояснилось. Мусорщик говорил, что машина предназначалась одному парню, рок-звезде, который разбился на пике популярности, однако его имя — Биг Боппер — на мгновение зависло где-то в подсознании, и только потом к нему перекинулся мостик. «Вот сколько музыки мы разом потеряли», — сказала тогда Кейси. Бадди Холли, Ричи Валенс, Биг Боппер. А теперь этот придурок Кори хочет, чтобы я — я! — раздолбал «кадиллак» Боппера, и все для того, чтобы расплатиться за свою глупость у покерного стола?! Ну уж нет, ни за что! Машина этому идиоту не принадлежит. Она принадлежит душам Харриет и Биг Боппера, любви и музыке. Может, я тоже неправ, ну и черт с ним! Если что-то побуждает тебя к действиям — ты действуешь, а мне вдруг очень захотелось пригнать «кадиллак» к могиле Боппера, вскочить на капот, прочесть письмо Харриет, а потом запалить все, чтобы получился этакий огненный памятник. Я взойду на гору и произнесу слово; я поднесу дар и исчезну.

Ясно, что исполнить задуманное будет гораздо сложнее, чем кажется. Кроме невероятной удачи мне понадобится кое-что еще, да хотя бы надежное прикрытие и какая-никакая информация. Насчет прикрытия я не слишком-то беспокоился. Джон Сизонс с его всевозможными печатями вполне мог с этим справиться, только бы никто не вздумал проверить меня по всей строгости. Что же до информации, то самым важным было выяснить, где похоронен Биг Боппер; я решил, что этим можно озаботиться уже в пути.

Аккуратно свернув письмо, я положил его обратно в конверт; меня злило, что какой-то козел, небось тот самый Кори, разорвал его и скомкал. Письмо виделось мне священным документом, и даже некоторая его странность не оправдывала такого отношения — как к обычной бумажной салфетке.

Время от времени по улице еще проезжали отдельные машины, но меня уже захлестнула эйфория: я делаю что надо, я вообще что-то делаю, и если мне вздумалось искать приключений на свою голову, то вот они.

Я не спешил. Снова завел тачку: пока мотор работал вхолостую, я открывал гараж. Потом выехал на подъездную дорогу, включил нейтралку и поставил машину на тормоз. Чертов «кадди» оказался таким длинным, что передней частью вылез на дорогу. Я закрыл двери, навесил замок, посыпал вокруг металлической стружкой и швырнул разрезанный замок в проем между гаражом и соседним домом. Потом забрался в салон, натянул перчатки, отпустил тормоз и был таков.

Я позвонил в дверь — Джон открыл мне с какой-то отсутствующей улыбкой. Была половина четвертого утра, он только что закончил стихотворение, которое счел достойным. Не успел я и рта раскрыть, как Джон уже догадался — произошло что-то из ряда вон выходящее — и уставился на меня снизу вверх.

— Ну и ну, да ты никак вернулся к жизни!

Я посвятил его в подробности, стараясь говорить кратко и по существу.

— Мой поклон такому романтическому порыву, — ответил Джон и в самом деле отвесил мне небольшой церемонный поклон. Задумка моя пришлась ему по душе, а это облегчало задачу.

Я объяснил, что мне требуется прикрытие. Рассказал, что «кадиллак» оформлен на Бингэма, и мне нужна либо новая регистрация, либо чертовски уважительная причина нахождения за рулем.

В таких делах Джон все просекал с полуслова.

— Ты можешь как-то надавить на этого Бингэма? — Я вот-вот сделаю ноги, да и притом в курсе его делишек, так что надеюсь на его сговорчивость. Не скажу, чтобы я схватил его за самое то, но пучок волосиков у меня в руке точно остался.

— Думаю, для всех, кто замешан в деле, будет лучше, если парень на несколько дней отчалит, причем, туда, где его не станут искать. Тогда ему не придется изворачиваться.

— Согласен. Нечего лишний раз вешать полиции лапшу.

Джон сказал:

— От тебя мне нужна только фотография на новые права, остальное — дело техники. Еще потребуется действующая регистрация и письмо той женщины… как ее? Харриет Гилднер? Кажется, я однажды виделся с ней на семинаре по магии. Ну да, наверняка там.

Регистрационные бумаги и письмо были у меня с собой. Последнее Джона впечатлило.

— Ничего себе, Джордж! А ты довел свою способность делать глупости до совершенства!

— Можно считать это комплиментом?

Джон пожал плечами:

— По крайней мере, это возвышенные глупости.

— Слушай, — сказал я, — не хочу торопить такого мастера, как ты, но как думаешь — будут бумаги готовы часов через пять?