Да, Тиблис знал, что Артемис Энтрери не был обычным малолетним карманником. Он мог стать великим вором, одним из лучших. Он мог принести Клике Бассадони огромную выгоду. Или серьёзные неприятности.
Не оборачиваясь, Артемис перешёл комнату и сел на одно из двух кресел, поставленных с противоположных сторон вращающегося стола.
Конечно, это не было полной неожиданностью. Тиблис пережил несколько подобных сцен с юнцами, проходившими у него жестокое обучение. Более того, молодой Артемис уже наверняка знал, что это Тиблис послал в трущобы бандита, который бросил вызов подростку. Тиблис догадывался, что Танцор уже рассказал Энтрери об этом. Он сделал себе заметку поговорить с Танцором, когда закончит с Энтрери. Тихо посмеиваясь, толстяк прошёлся по комнате и встал возле сидящего воришки. Он увидел, что четыре стакана, стоящих в равномерных углублениях по периметру стола, были до половины налиты прозрачной водой. В центре стола стоял пустой пузырек с белёсыми стенками из-под яда.
— Надеюсь, ты понимаешь, что я близкий друг Паши Бассадони, — сказал Тиблис.
— Я понимаю, что если ты сядешь в это кресло, ты добровольно примешь вызов, — ответил Артемис. Он протянул руку и убрал пузырек. По четким правилам состязания на столе не должно было быть ничего кроме четырёх стаканов.
Тиблис затрясся от смеха, но Артемис ничего другого и не ожидал. Он знал, что не имеет права бросать такой вызов, но испытал облегчение, когда Тиблис похлопал его по плечу и начал обходить стол. Толстый лейтенант остановился и, как будто что-то заметив, внимательно посмотрел в каждый стакан.
Он блефует, убеждал себя Артемис. Яд фесалийской гадюки был абсолютно прозрачен, как вода.
— Ты налил достаточно? — с абсолютным спокойствием спросил Тиблис.
Артемис не пошевелился. Он знал, так же как и толстый лейтенант, что достаточно было одной капли.
— И ты отравил только один стакан? — задал Тиблис ещё один риторический вопрос, хотя правила состязания были чётко определены.
Тиблис сел в предложенное кресло, по-видимому, принимая вызов. Спокойствие Артемиса чуть не дало трещину, и он едва сдержал вздох облегчения. Лейтенант мог отказаться, мог приказать выволочь Артемиса из зала и выпотрошить его за одну только мысль о том, будто он удостоился бросить вызов вышестоящему члену гильдии. Но Артемис подозревал, что жестокий Тиблис не пойдет таким простым путем. Тиблис ненавидел его так же сильно, как и Энтрери ненавидел Тиблиса, и он делал всё, чтобы подпитывать эту ненависть в течение последних нескольких недель.
— Только один? — опять спросил Тиблис.
— Это имеет значение? — ответил Артемис, полагая себя умным. — Один, два или три отравленных напитка — мы рискуем одинаково.
Лицо толстого лейтенанта приняло кислое выражение.
— Это Стол Четвертей, — сказал он снисходительно. — Четверть. Одна четвертая. Это правило. Когда столешница раскрутиться, у каждого из нас есть один шанс из четырёх глотнуть отравленный напиток. И, по правилам, отравленным может быть только один стакан, и только один из участников может умереть.
— Отравлен только один, — подтвердил Артемис.
— Это яд именно фесалийской гадюки, и никакой другой, верно?
Артемис кивнул. Такому настороженному сопернику, как молодой плут, заданный вопрос мгновенно раскрыл тот факт, что Тиблис не боялся этой отравы. Конечно, не боялся.
Тиблис кивнул в ответ и сделал серьёзное лицо.
— Ты уверен в том, что делаешь? — голосом, полным торжественной важности, спросил он.
Артемис не упустил из виду скрытый смысл фразы опытного убийцы. Тиблис претворялся, что хочет дать ему возможность передумать, но это была всего лишь уловка. И Артемис стал подыгрывать. Он нервно огляделся, а на его лбу показались капли пота.
— Может быть… — начал он осторожно, делая вид, что не уверен в себе.
— Ну? — подначил Тиблис после долгой паузы.
Артемис начал вставать, будто действительно передумал бросать вызов. Тиблис остановил его резким словом. Выражение удивления на юном хрупком лице Артемиса казалось искренним.
— Вызов принят, — зарычал лейтенант. — Обратной дороги нет.
Артемис упал в кресло, схватил край стола и сильно рванул. Столешница, как рулетка, тихо и плавно завертелась на центральной оси. Артемис взялся за длинный рычаг у своего бока — один из тормозов стола — и Тиблис, самодовольно улыбаясь, сделал то же самое.
В этой игре нервов Тиблис, сцепившись взглядами с Артемисом, впервые начал подозревать всю опасность юного противника. В этот момент лейтенант оценил чистейшее коварство безжалостного Артемиса Энтрери. Но он не боялся, не расслабился, и заметил легкое движение глаз Артемиса, указывавшее на то, что юноша следил за вертящимися стаканами более внимательно, чем хотел показать.
Артемис поймал незначительное мерцание, неуловимую вспышку, отблеск с поверхности стола, затем вторую. Задолго до того как Тиблис навестил его, он слегка поцарапал край одного из стаканов. После этого Артемис старательно выровнял стол и своё сидение. С каждым вращением крохотная насечка на стакане отражала мерцание факела, горящего в ближайшем канделябре — но только для его глаз.
Артемис тихо считал время, пролетающее между вспышками, оценивая скорость движения стола.
— Почему ты так рискуешь? — спросил настороженный Тиблис, пытаясь сломить концентрацию юноши. — Неужели ты так меня возненавидел за несколько коротких декад?
— Долгих месяцев, — поправил Артемис. — Но вообще-то ещё раньше. Моя драка на улице не была случайностью. Это была подстава, проверка, между мною и человеком, которого я должен был убить. И это устроил ты.
То, как Артемис описал своего противника "человек, которого я должен был убить", указало Тиблису на мотивацию юноши. Незнакомец на пыльной улице, скорее всего, был первой жертвой Артемиса Энтрери. Лейтенант улыбнулся про себя. Некоторые слабаки находят, что убийство трудно принять. Либо первое убийство, либо неизбежная дорога, на которую оно привело молодого человека, не нравились Энтрери.
— Мне нужно было узнать чего ты стоишь, — сказал Тиблис, признавая свою причастность. Но Артемис уже не слушал его. Молодой вор снова сосредоточил внимание на вертящихся стаканах.
Тиблис отпустил свой тормоз, заметно замедляя вращение. Ось была хорошо смазана — некоторые даже утверждали, что не обошлось без магии, — и столешнице не нужно было сильного толчка, что бы продолжать вертеться.
Артемис не выказал ни малейшего беспокойства от внезапного изменения скорости. Он оставался полностью сосредоточен и снова начал считать. Помеченный стакан отблескивал точно на одну восьмую окружности от кресла Тиблиса. Артемис настроился на ритм, что бы каждый полный поворот происходил на счет восемь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});